На смену жалости пришла усталость.
— Это уж слишком. Даже для тебя. Если ты говоришь это репортерам и собираешься заявить на телевидении, то подвергаешь себя риску судебного преследования.
— Ради бога. — Рене снова пригубила бокал. — Думаешь, я не советовалась с адвокатами, что и как можно сказать? Ты знала, что Тони вот-вот уволят и я останусь почти ни с чем. Поэтому я не собираюсь отказываться от того, что плывет ко мне в руки.
— В самом деле? Конечно, мы люди хладнокровные, но ты не боишься возмездия?
Рене посмотрела на соседний столик. Там сидели двое мужчин и пили воду.
— Телохранители. С почасовой оплатой. Так что можешь не трудиться угрожать мне.
— Ты создала себе иллюзорный мир и, кажется, наслаждаешься им. Мне искренне жаль вас с Тони. Вы были созданы друг для друга. Я пришла сюда, чтобы еще до твоей встречи с представителями прессы попросить тебя проявить здравый смысл и уважение к моей семье и дочери Тони. Однако похоже, что мы обе напрасно потратили время. Я думала, что ты любила его, но теперь вижу, что ошибалась. Что ж, раз так, попробуем по-другому.
Пилар наклонилась, и удивленная Рене увидела в ее глазах внезапный холодный блеск.
— Можешь делать и говорить все, что хочешь. Кончится тем, что ты станешь всеобщим посмешищем. Это мелочь, но она доставит мне удовольствие. И оно будет тем больше, чем больше глупостей ты наболтаешь и наделаешь. Рене, продолжай и дальше играть роль сварливой жены, она тебе к лицу. — Пилар потянулась за сумочкой, чтобы расплатиться с официанткой. — Так же, как эти безвкусные серьги, которые болтаются у тебя в ушах. Они идут тебе гораздо больше, чем шли мне, когда Тони подарил их мне на пятилетие нашей свадьбы.
Она бросила на стол бумажку в двадцать долларов.
— Я думаю, что эти серьги и мои остальные драгоценности, которые он прикарманил за все эти годы, вполне приличное возмещение. Ты никогда не получишь ничего другого ни от меня, ни от Джамбелли.
Пилар не стала выплывать из зала. Театральные уходы были по части Рене. Она просто покосилась на соперницу, и увиденное доставило ей удовлетворение. Еще большее удовлетворение она получила, когда бросила другую кредитку на столик, за которым сидели телохранители Рене.
— Этот раунд за мной, — сказала она им и ушла, смеясь.
— Я устроила отличное шоу. — Разгневанная Пилар ходила взад и вперед по обюссонскому ковру, лежавшему на полу гостиной Элен Мур. — И осталась им довольна. Но страшно разозлилась. Черт побери, эта женщина держит на мушке мою семью и в то же время смеет носить мои серьги!
— У тебя есть документы на драгоценности, страховка и все прочее. Мы можем начать дело.
— Я ненавидела эти дурацкие серьги. — Пилар раздраженно пожала плечами. — Тони подарил их мне в знак примирения после очередного загула. Конечно, на них у меня тоже есть счет. Черт побери, противно сознавать, сколько раз я оказывалась дурой!
— Тогда не думай об этом. Не хочешь выпить?
— Нет. Я за рулем, и мне пора возвращаться. — Пилар со свистом втянула в себя воздух. — Но сначала мне нужно выпустить пар. Иначе я превышу скорость и угожу в тюрьму.
— Как хорошо, что у тебя есть подруга… Послушай-ка. Думаю, ты была совершенно права, что встретилась с ней лицом к лицу. Многие были бы не согласны, но они знают тебя хуже, чем я.
Элен плеснула себе на два пальца водки со льдом.
— У тебя было что ей сказать. И ты слишком долго ждала такой возможности.
— Это ничего не изменит.
— Для нее? То ли да, то ли нет. — Элен села и вытянула ноги. — Самое главное, что это изменило тебя. Ты сделала свое дело. Лично я не пожалела бы денег, чтобы понаблюдать за вашим разговором. Она будет визжать на этом своем дурацком ток-шоу и, скорее всего, как следует получит от публики, которая будет оскорблена ее нарядом от модного дизайнера и пятью килограммами драгоценностей. На нее набросятся все обманутые жены, — продолжила она. — О господи, Пилар, да они разорвут ее на клочки еще до того, как кончится передача. Можешь держать пари, что Ларри Манн и его продюсеры именно на это и рассчитывают.
Пилар перестала расхаживать по ковру.
— Я никогда об этом не думала.
— Радость моя, в конце концов, Рене Фокс — это просто дешевка. Конечно, она тебе изрядно надоела, ну и что? Пришла пора стереть ее в порошок.
— Ты права. Я переживаю за семью, за дочь. Конечно, это бульварная пресса, но и ее достаточно, чтобы София расстроилась. Я хотела бы знать, как заставить Рене замолчать.
— Ты можешь получить ордер на предупредительный арест. Я судья и в таких вещах как-нибудь разбираюсь, — иронически сказала Элен. — Можешь начать процесс по обвинению в клевете и оскорблении личности. И при изрядной доле везения даже выиграть его. Но как твой адвокат и твоя подруга советую: не мешай ей затягивать веревку на собственной шее. Рано или поздно она сама удавит себя.
— Лучше рано, чем поздно. Элен, мы оказались в очень трудном положении.
— Знаю. Мне очень жаль.
— Если она хотя бы намекнет на то, что мы могли заказать убийство Тони и что к этому была причастна Маргарет… Полиция уже спрашивала нас о связи между Маргарет и Тони. Это тревожит меня.
— Маргарет — несчастная жертва какого-то маньяка. Я говорю о мании, потому что вино было отравлено без умысла убить кого-то конкретного. Но Тони убили специально. Одно с другим никак не связано, и ты не должна об этом думать.
— Но пресса их связывает.
— Пресса свяжет обезьяну со слоном, если это позволит повысить рейтинг издания и увеличить тираж.
— Тут ты права… Элен, я хочу тебе кое-что сказать. Гнев и тревога, которые я испытывала во время разговора с Рене, не помешали мне кое-что понять. Я встретилась с ней лицом к лицу, потому что это имело значение, потому что это было важно и потому что мне было нужно что-то защитить.
Элен сделала глоток и кивнула.
— И что дальше?
— И это заставило меня осознать, что я никогда, ни разу не схватывалась ни с ней, ни с бесчисленным множеством других женщин, которые были у Тони. Потому что это не имело значения. Потому что он перестал быть мне нужным. Потому что защищать было нечего. Это очень грустно, — тихо сказала она. — Но вина ложится не только на него… Нет, — возразила она, когда Элен испустила какое-то ругательство. — В браке участвуют двое, а я ничего не делала, чтобы он стал одним из этих двоих.
— Он с самого начала пытался лишить тебя права на самоуважение.
— Это правда. — Пилар протянула руку, взяла стакан Элен и рассеянно пригубила его. — Но в том, что случилось и не случилось между нами, я виновата не меньше, чем он. Нет, Элен, я ни о чем не жалею. Я думаю о прошлом только потому, что ни за что, ни за что не хочу повторять прежние ошибки.
