Ланна оделась значительно быстрее, потому что ей было безразлично, что надеть. Не было никого, на кого ей хотелось бы произвести впечатление. Даже если они встретят Сокола, он все равно не обратит на нее никакого внимания. Он приходил к ней только во сне. Ланна все еще продолжала безразлично удивляться тому, что видела цветные сновидения. Прежде такого не случалось, но, возможно, дело и в том, что, проснувшись, она редко помнила, что ей снилось.
Пока они шли к конюшне, Кэрол без умолку болтала. Разговорчивость блондинки порой угнетала Ланну – она чувствовала, что страшно устает от этой трескотни. В то же время она понимала – Кэрол делает все, что может, чтобы развлечь ее и пробудить в ней интерес хоть к чему-нибудь. И Кэрол вовсе не виновата, что Ланна не откликается на ее попытки. Причина тому одна, и Ланна хорошо ее понимала. Вот уже много дней, как она не видела Сокола.
За три дня, проведенных в степи, Сокол пропитался запахом пыли и конского пота. Последние две ночи он спал под открытым небом. И не только потому, что перегонял скот настолько далеко от самого ранчо, что уже не смог бы туда вернуться. Он нарочно держался подальше от огней, что светились в окнах. Лучше уж было спать на твердой, холодной земле, накрывшись звездным пологом, чем в доме. Сокол понимал, что ни за что не сможет сомкнуть глаз, оказавшись в четырех стенах.
Внутренняя борьба не окончилась. Желание близости с Ланной не оставляло его ни на минуту. И чем старательнее он избегал девушку, тем неуемнее становилось это желание. Не остыло и чувство гнева. Ему следовало честно признаться в этом самому себе. Да, она не стала скрывать, что ей хотелось, чтобы Чэд поцеловал ее, и даже объяснила, почему именно, – и ее откровенность даже вызывала мгновенное чувство удовлетворения. Но стоило ему только вспомнить, как руки Чэда обнимали Ланну, и новая волна гнева вспыхивала в нем с прежней силой.
И все же Сокол приехал к ранчо, сознавая одновременно, что он желает ее и что не должен поддаваться своему влечению. Навахо не верили в то, что сексуальное желание нельзя подавить. К тому же они считали, что предаваться излишествам в любовных играх – вредно. Люди также верили и в то, что на свете существуют ведьмы. Судя по всему, Ланна – несомненно, колдунья, и приворожила его своими чарами, подумал Сокол, недовольно поморщившись.
Возле конюшни он натянул поводья, останавливая своего рыжего жеребца. Движения его были привычно бесшумными, когда он завел коня в конюшню и привязал к кольцу, затем снял седло. Стремена едва слышно звякнули, когда Сокол понес его к стене. И почти сразу же возле конюшни раздались чьи-то шаги. В дверном проеме появился Том Ролинз. Не обращая на него внимания, Сокол бросил седло на пол, продолжая заниматься своими делами.
– Что ты тут делаешь? – спросил Том тоном, который должен был, конечно же, вывести Сокола из себя.
– Решил покормить лошадь, – ответил он совсем не на тот вопрос, что ему задали.
– Я думал, что ты помогаешь клеймить лошадей.
– Значит, ты ошибся, – Сокол сделал ударение на последнем слове.
– Не могу понять, что ты здесь кружишься? Я сказал Чэду, что тебя здесь не будет к его возвращению. А он должен приехать завтра утром, – обычные вроде бы фразы звучали почти как угрозы.
– Прежде чем дать такое обещание, надо было узнать, что собираюсь делать я, – Сокол снял с жеребца мокрую от пота попону, обтер влажную спину и бросил попону на стоявшее у стены седло. – Я не собирался уезжать еще пару-другую дней.
– А не думаешь ли ты о том, что настало время проверить, как там твоя половина скота? – поинтересовался Том.
Сняв уздечку, чтобы лошадь могла спокойно поесть, Сокол небрежно бросил:
– Я доверяю честности работающих людей и не собираюсь пересчитывать скотину.
– Нельзя строить два ранчо на одном участке. И нельзя, чтобы в доме было два хозяина. Надеюсь, у тебя хватит ума понять это? – в глазах Тома промелькнуло странное выражение, а в голосе прозвучало раздражение и горечь.
– В самом деле? – холодно улыбнулся Сокол. – Значит, я и правда слегка придурковат.
– Ехал бы ты к загонщикам клеймить скот.
– Твои распоряжения меня не касаются, – Сокол досуха растер шкуру жеребца, и тот, испытывая облегчение, дергал ушами и фыркал. – Я уеду через несколько дней. Если это не устраивает тебя – или Чэда, – меня это не касается.
– А если не устраивает? – вызывающе проговорил Том, и подбородок его побелел, так крепко он стиснул зубы.
Двери в дальнем конце конюшни скрипнули, откатываясь на роликах, и заставили Сокола слегка повернуться на звук, но не настолько, чтобы терять из виду Тома. Неожиданно жаркая волна удовольствия разлилась по телу, когда он увидел Ланну. Он сразу же мысленно оказался рядом с ней, хотя на самом деле не мог двинуться с места, поскольку должен был не спускать глаз с Ролинза, не зная, что тот выкинет.
– Я уеду тогда, когда сам сочту нужным. Так что лучше тебе оставить меня в покое, – посоветовал Сокол негромко, чтобы Ланна не могла услышать его слов.
– Привет, – голос Ланны, как весенний ветер, взбодрил его, наполнив радостью.
Внезапное появление незваной гостьи рассердило Ролинза, но он ни чем не выказал своего гнева:
– Cобираетесь покататься с Кэрол, мисс Маршалл? – спросил он сдержанно.
– Да, собирались, – ответила вместо Ланны Кэрол.
– Тогда я поймаю для вас лошадей, – предложил Ролинз и вышел.
Теперь Сокол мог позволить себе посмотреть на девушку. Вокруг ее карих глаз залегли темные круги. В глазах сквозила усталость. Лицо ее не казалось особенно веселым и счастливым. Неужели его жесткость настолько выбила ее из себя? И ему вдруг нестерпимо захотелось обнять ее, прижать к себе, чтобы вернуть ей то радостное оживление, в котором она пребывала прежде.
Но в эту секунду между ними выросла фигурка Кэрол, которая положила руку на плечо Ланны:
– Давайте поможем отцу оседлать лошадей, – предложила она и потянула девушку к выходу из конюшни.
Нехотя последовав за ней, Ланна обернулась и бросила на него короткий взгляд. Сокол смотрел ей вслед, пока девушка не скрылась из глаз. Чего другого он ждал? Выругавшись, Сокол еще раз подумал, что незачем искать встречи с нею и прощать ее. Он презирал себя за слабость. Надо было покончить с этим раз и навсегда.
Сон захватил Ланну стремительно, как шквал, и увлек за собой. Он был таким живым и ярким, что временами у нее возникало ощущение, что это происходит наяву. Она едет верхом рядом с Соколом по загону. Только вместо бредущего стада коров шла толпа ковбоев. И на всех были какие-то ярко раскрашенные маски, так что Ланна с трудом могла различить знакомые лица. Как только она подъезжала к какой-то фигуре в желтой маске, та протягивала ей листок бумаги под нос и твердила, что это письмо к Джонни, под которым она тоже должна поставить свою подпись. Ланна узнала под этой желтой маской Кэрол. Потом рядом с ней появлялся Чэд, который протягивал ей почему-то золотой слиток в виде сердца.
