всего наилучшего. Немного погодя, видя, что я начинаю уставать, Руне подвез меня к столу, сидя за которым можно было видеть весь танцпол.
Я улыбнулась, обнаружив за столом всех наших друзей. Первыми меня увидели Джори и Руби, которые тут же вскочили и подбежали к нам. Руне отступил в сторонку, и ребята окружили меня плотным кольцом.
— Вау, Попс! Выглядишь супер! — воскликнула Джори. Я рассмеялась и указала на ее голубое платье.
— Ты тоже!
Джори улыбнулась. Подошедший сзади Джадсон взял ее за руку. Я смотрела на них и радовалась.
Джори перехватила мой взгляд и пожала плечами:
— Думаю, рано или поздно это должно было случиться.
Она нашла того, кого обожала, и я от души желала ей счастья. Джори всегда была замечательной подругой.
Потом меня обняли Джадсон, Дикон и Руби. После всех объятий и приветствий свое место за столом занял Руне. Сел он, разумеется, рядом со мной и сразу же взял меня за руку.
Через какое-то время, заметив, что он не сводит с меня глаз, я повернулась к нему и спросила:
— Все хорошо?
Руне кивнул и, наклонившись, тихонько сказал:
— Такой красивой я тебя еще не видел. Не могу отвести глаз.
Тая под его взглядом, я посмотрела на него оценивающе:
— А ты нравишься мне в смокинге.
— Ну и ладно. — Руне неуклюже подтянул «бабочку». — Замучился, пока надевал.
— Но все-таки справился, — поддразнила я.
Руне отвел глаза:
— Папа помог.
— Вот как? — спросила я.
Он коротко кивнул.
— И ты не возражал? — не отставала я, даже заметив, как он упрямо выпятил подбородок. Сердце заторопилось в ожидании ответа. Руне не знал, но втайне я всегда хотела, чтобы он помирился и наладил отношения с отцом.
Потому что очень скоро ему это понадобится.
А еще потому, что отец любил его.
Я очень хотела, чтобы Руне преодолел этот последний барьер.
Руне вздохнул:
— Не возражал.
Мои губы разъехались в улыбке. Подавшись к нему, я опустила голову ему на плечо.
— Я горжусь тобой.
Руне стиснул зубы, но промолчал.
Вокруг танцевали и развлекались наши одноклассники. Я видела их повзрослевшими, радовалась за них и спрашивала себя, что сделают они со своей жизнью, кто на ком женится и кто за кого выйдет замуж, заведут ли они детей.
А потом я увидела знакомое лицо девушки, наблюдавшей за мной с другой стороны зала. Это была Эвери, и она сидела там со своими друзьями. Когда наши взгляды встретились, я подняла руку и помахала ей. Эвери улыбнулась и тоже помахала.
— Только ты, — вздохнул Руне, заметив, что я смотрю на Эвери, и покачал головой. — Только ты.
Вечер шел своим чередом. Мои друзья веселились, и я радовалась за них. Я дорожила этим временем и ценила его. Мне было приятно видеть их всех счастливыми.
Руне положил руку мне на плечо.
— Как ты все это сделал? — спросила я.
Он указал на Джори и Руби:
— Это они, Поппимин. Они хотели, чтобы у тебя было это все. Они и организовали. Перенесли дату. Выбрали тему. Все они.
Я скептически покачала головой.
— Почему-то у меня такое чувство, что не только они.
Руне покраснел и, приняв безразличный вид, пожал плечами. Конечно, он сделал больше, чем был готов признать. Я придвинулась к нему, взяла его лицо в ладони и сказала:
— Я люблю тебя, Руне Кристиансен. Очень, очень люблю.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул через нос, открыл глаза и выдохнул:
— И я люблю тебя, Поппимин. Больше всего на свете.
Я обвела взглядом зал и улыбнулась:
— Знаю, Руне. Знаю.
Руне прижал меня к себе и пригласил на танец, но я не хотела выезжать на танцпол на коляске. С удовольствием глядя на танцующих, я заметила, как Джори подошла к диджею.
Она посмотрела на меня. Я не смогла прочитать выражение ее лица, но тут по залу разнеслись вступительные аккорды One Direction’s «If I Could Fly».
Я замерла. Когда-то давно я призналась Джори, что эта песня всегда напоминает мне о Руне. Слушая ее, я вспоминала Руне, когда он был в Норвегии. Но больше всего эта песня напоминала о том, каким он был со мной наедине. Любимым. Жившим только для меня. Только мне говорившим, что любит.
И он тоже был любим.
До конца.
Я сказала однажды Джори, что если мы когда-нибудь поженимся, то эта песня будет нашим первым танцем. Руне медленно поднялся. Похоже, Джори ему рассказала.
Он наклонился, и я покачала головой, потому что не хотела выезжать на коляске на танцпол. Но тут, к полному моему изумлению, Руне подхватил меня на руки, и у меня захватило дух.
— Руне, — запротестовала я и обняла его обеими руками за шею. Не говоря ни слова, он покачал головой и, держа меня за талию, начал танцевать.
Я не смотрела по сторонам — только ему в глаза. Песня, каждое ее слово, отражалась на его лице, и я видела, что он понимает, почему она — наша.
Прижимая меня к себе, Руне медленно раскачивался в такт музыки. И, как бывало всегда, остальной мир отступил, и остались только мы двое. Двое влюбленных, танцующих среди цветов, позабывших обо всем на свете.
Две половинки одного целого.
Песня достигла крещендо и пошла к концу. Я наклонилась вперед:
— Руне?
— Ja? — сдавленно отозвался он.
— Ты отвезешь меня в одно особенное место?
Он сдвинул к переносице русые брови, но потом все же кивнул в знак согласия. Музыка смолкла, и Руне привлек меня к себе. Губы его слегка дрожали. Эмоции переполняли и меня. Позволив себе слезинку, я перевела дух и прошептала:
— Поцелуй девятьсот девяносто пятый. От Руне. На балу, где мы танцевали. И мое сердце едва не разорвалось.
Руне ткнулся лбом в мой лоб.
Перед тем как уходить, я бросила последний взгляд на зал и увидела замершую неподалеку Джори. В глазах моей лучшей подруги блестели слезы. Я положила руку на грудь и одними губами прошептала:
— Спасибо. Люблю тебя. Буду скучать…
Джори на секунду зажмурилась, потом открыла глаза и тоже прошептала:
— Люблю тебя тоже и буду скучать.
Она подняла руку и помахала мне.
— Готова? — спросил Руне.
Я кивнула. Он посадил меня в кресло и вывез из зала. Потом, когда я уже сидела на своем месте в машине, Руне повернулся ко мне и спросил:
— Куда поедем, Поппимин?
— На пляж, — сказала я, едва справляясь с переполнявшими меня радостными чувствами. — Хочу встретить рассвет на берегу.
— На нашем месте? — уточнил Руне, поворачивая ключ зажигания. — Имей в виду, туда еще надо добраться, а
