за двумя людьми, что сейчас кричат друг на друга на немецком. — За которой бы я полетел в холодную Россию, а? В одной рубашке. Потерялся в одном из районов и отбивался деньгами от цыганок? Тебе это ни о чём не говорит?
Виолетта чуть смягчается, но, кажется, для неё этого мало.
— Только то, что ты — эгоист, — шипит, толкая меня в грудь. — О себе ведь заботишься. Ты же только со мной не брезгуешь.
— А ты этим и пользуешься, — догадываюсь сам. — И сейчас делаешь всё, чтобы я извинился.
— Именно, Рихтер! — слишком эмоционально вскрикивает. — Я хочу извинений! Обычных! Услышать то, что ты сожалеешь! И никогда больше не будешь играть со мной такими грязными методами! И перестанешь считать меня своей шлюхой!
Её последние слова бьют молотком по затвердевшему вмиг сердцу. Херачат по нему, превращая в острые осколки.
— Я никогда не считал тебя своей шлюхой, — едва не рычу. Нависаю над ней сильнее. А она стоит, как маленький и отважный пёсик, что не трогается с места и скалит зубы. Поднимает гордо подбородок. — И просто шлюхой тоже.
— Ты уже врёшь.
— Скажи хоть раз, когда я так считал.
— Наши первые встречи.
Я вспоминаю.
Бля. Было такое.
— Это не считается, — обрубаю. — Когда я понял, что ты… Ну, телом к тебе тянусь и всем остальным, то ни разу так не подумал. Считай это маленьким признанием.
— В чём? — выдыхает и опять наседает. А у меня слова уже кончаются.
— Что я тебя больше не обману. Ты мне дорога… И, блять, — машу головой и, сука, делаю впервые в жизни то, что никогда не делал. — Извини.
— Что? — вот зачем она это делает? Словно не слышит.
— Извини, — повторяю ещё раз.
Я горд. Всегда таким был. И никогда не извинялся. А тут два раза.
— Тебе этого не хватает? — сканирую её взглядом, видя в этих карих глазах сверкающий и вспыхивающий огонёк.
Молчит. Несколько секунд. Я не наседаю, но поторапливаю.
— Не хватает, — отрицательно качает головой. — И зря ты прилетел сюда.
Прикрывает глаза.
— В одной рубашке. Мог и дождаться, пока я прилечу обратно.
Я пропускаю её первую фразу мимо ушей. Потому что со второй она смягчается. Ничего, у меня будет достаточно времени, чтобы замолить все свои грехи.
А пока я аккуратно продолжаю вжимать свои пальцы в её талию. Словно боюсь обжечь её.
Хотя стоит, наоборот, стиснуть её сильнее. Чтобы не убежала. А если сделает это… Мне придётся снова становиться уродом и перебрасывать её через плечо.
— Ты не навсегда улетела? — хмурюсь. — Я думал, ты сбежала от меня.
Притягиваю немного к себе, пока она становится добрее.
— Хотела, — признаётся честно. — Но… Я прилетела, чтобы сдать отчёт по практике.
Она отводит взгляд. Закусывает губу.
— Что? — вот, то есть, просто кинула меня и отправилась по делам?
— Я до сих пор злюсь на тебя, — а я и по тону слышу. — Но есть проблема намного больше, чем та, что ты сделал.
Она опять опускает взгляд вниз. Выдыхает. Прикрывает глаза. А я напрягаюсь.
Вижу, что она не торопится говорить.
А я уже судорожно раздумываю о том, что надо делать дальше. Уже готовлюсь хватать её и тащить в машину Дикого.
— Говори, — твёрдо приказываю. А она губу закусывает и не знает, как сказать.
И только спустя несколько секунд поднимает на меня свои карие глаза.
— Я боюсь, что после этих слов ты…
— Виолетта, — рычу. — Не томи.
Она облизывает сухие губы, которые я хочу поцеловать.
— Я беременна, — выпаливает и перестаёт дышать. Как и я. Воздуха резко не хватает. Словно высасывают. А сердце, которое только недавно шарахнули молотком, говорит мне «прощай».
— Как беременна? — шепчу обескураженно.
— Знаешь, Рихтер, — озлобленно бьёт меня по груди и пытается отстраниться. — Не я без резинки трахаюсь. Поэтому твоему удивлению тут не место! Или тебе стоит лекции по биологии прочесть о возникновении детишек?
— Не язви, — начинаю злиться в ответ. — Я реагирую, как типичный мужик, что скоро станет отцом.
Я сильнее притягиваю её к себе. Немного зло. Только она одними словами может поднять во мне бурю эмоций.
И не отпускаю. Хотя она отстраняется. А я наседаю ещё больше. Наклоняюсь, нахожу её губы и улыбаюсь в них.
— Не знаю, с чего ты взяла, что это проблема, — самоуверенно произношу. — Потому что для меня… это плюс. Ты теперь от меня не уйдёшь. Ребёнок — не тот человек, которым нужно шутить.
И она это понимает.
Принимает своё поражение и впивается пальчиками в мою рубашку. Блин, только сейчас понимаю, что мне не холодно.
Виолетта греет.
— И заметь, — кое-что припоминаю. — Месяц, который я тебе дал, прошёл. А я, как и сказал, что ты останешься со мной и никуда не денешься… так и вышло.
— Да… — соглашается и сминает губы своими пальцами. Нервничает. И чего нервничает? Я не знаю. Я сейчас не шокирован и не паникую. Не думаю, что делать дальше. Потому что был готов к такому.
Тогда, когда я давал Виолетте месяц… Я сказал это. Что она от меня не уйдёт. Потому что поздно будет. И ребёнок будет тем, кто нас объединит.
Хотя… Это я понимаю только сейчас. О ребёнке я тогда не думал так. Вообще не совсем не думал, но готовился. Всё зависело только от Ви. А она наверняка и не подозревала, что я… успел. Случайно. Приспустить.
Но знать ей это не обязательно. Хотя… Она уже.
— Поехали домой, — говорю ей. И всё же не сдерживаюсь. Касаюсь ласково её губ. Хотя будь моя воля — съел бы её. Впился грубым поцелуем. Да толпа зевак смотрит. А мне её отпускать нельзя. У меня на неё член мгновенно реагирует. Отойдёт она — и мой конфуз увидят все.
— Перед тем… — начинает нерешительно моя девочка. — Как я пойду с тобой… Скажи…
Я вопросительно вздёргиваю бровь.
— Ты ведь не считаешь меня просто, ну… С кем переспать можно?
Я улыбаюсь. И всё же не выдерживаю. Впиваюсь в её губы. Чувствую сжимающиеся пальчики на рубашке и еле сдерживаюсь, чтобы не наказать её прямо сейчас. Ремнём по попе.
— Дурочка, — шепчу, когда отрываюсь от неё. — Поговорим об этом дома. Выбью из тебя всю дурь.
— Я беременна, — напоминает мне и улыбается, обвивая мою шею руками. А я в ответ — её талию. Приподнимаю с земли и несу в джип. Дикому придётся немного побыть сегодня шофером. — И меня бить нельзя.
— Я что-нибудь обязательно придумаю, — целую её в уголок губ. — Ты уж не сомневайся.
