Он быстро стягивает с меня одежду и освобождает член, а затем одним восхитительным движением входит в меня.
Сначала его ритм медленный, даже сумасшедший, но он снова и снова проникает в каждое глубокое, приятное местечко внутри меня, пока я не издаю стон ему в рот. Пока я не стану капать на стол и не смогу остановиться.
Это безумие, как он знает мое тело лучше, чем я сама, и бьет в нужные места, которые почти доводят меня до предела.
— Еще, — бормочу я ему в губы.
— Что еще? — спрашивает он с капающей соблазнительностью.
— Трахни меня сильнее, — прошу я, вращая бедрами, а потом оголяю плечо, где остался засос, оставленный им вчера. — Как тогда, когда ты поставил мне его.
— Ты маленькая коварная ведьма.
Его зубы впиваются в красную отметину, и он входит в меня быстрее, глубже и с такой интенсивностью, что у меня перехватывает дыхание.
Мои руки обвивают его шею, а пятки впиваются в упругую поверхность его задницы, и я вырываюсь из его объятий.
Его дыхание становится неровным, и я понимаю, что он тоже близок, когда его член дергается внутри меня.
— Скажи это, — ворчит он на моей шее, оставляя еще один след от укуса.
— Ч-что?
— Что ты любишь меня.
— Люблю. — я вздрагиваю, удивительно возбуждаясь еще больше, как всегда, когда он заставляет меня признаться в своих чувствах во время секса. — Я люблю тебя, Кинг.
Он входит в меня так глубоко и долго, что это вызывает еще один оргазм.
Я прижимаюсь к нему, моя голова падает на его плечо, и нас окружает запах секса.
Он прав. Мне понадобится некоторое время, чтобы выйти отсюда.
Я вздыхаю, а затем вздрагиваю, когда укус на моей шее начинает жечь. Мои пальцы касаются его, и я хмуро смотрю на него.
— Серьезно, прекрати вести себя как животное.
Его лицо озаряется чистым озорством.
— Как еще люди узнают, что ты моя?
— Может, по тому, что ты объявляешь об этом на каждом мероприятии, которое мы посещаем вместе? С твоей рукой на моей талии.
Сначала внимание было удушающим, но публичное семейное фото с ним, Гвен и Нейтом того стоит.
Кроме того, я знаю, что такой мужчина, как Кингсли, приходит с большим багажом, и мне это нравится, как и все остальные его черты.
На самом деле, я немного извращенка и люблю его темную сторону слишком сильно. Это та часть, которая принадлежит только мне.
Только я знаю о его прошлом, о его отношениях с родителями и о том, как он наконец-то смирился с тем, что больше не винит себя в самоубийстве матери.
Я единственная, кто увидел дьявола в его глазах и влюбилась в него с головой.
Мы пара, созданная в аду.
— Показывать на мероприятиях и перед прессой, что ты моя все еще недостаточно, — говорит он, ссылаясь на мои предыдущие слова.
— Ты не можешь думать о том, чтобы кусать меня всегда. Правда?
— Не вижу причин, почему бы и нет.
— Не могу в это поверить. В следующий раз ты наденешь на меня ошейник.
Его глаза сверкают, как когда он думает о чем-то озорном.
— Только не говори мне, что думаешь об этом?
— Не об ошейнике, нет. — его голос падает. — О кольце.
— О каком кольце?
— Об обручальном.
Я захлебываюсь собственной слюной, мое сердце едва не вырывается на свободу из-за грудной клетки.
— Ты… ты шутишь?
— Разве похоже, что я шучу?
— Ты хочешь жениться на мне?
— Конечно, хочу. А ты думала, к чему это приведет?
— Я… не знаю.
— Ну, теперь знаешь. — он берет меня за горло, его пальцы впиваются в плоть. — Ты единственная женщина, которую я хочу видеть рядом с собой на каждом шагу до конца жизни, Аспен. Когда кто-нибудь посмотрит на тебя, я хочу, чтобы он знал, что ты, блядь, моя.
— Это предложение?
— Смотря какое. Ты собираешься сказать «да»?
— Ты такой хрен, даже когда делаешь предложение.
— Но я твой хрен. В прямом и переносном смысле.
Я улыбаюсь.
— Знаешь, я никогда не думала о свадьбе. Но я хочу этого с тобой.
Его зеркальная улыбка ослепляет, когда он притягивает меня ближе.
— Это потому, что ты умна, как дьяволица, дорогая.
И затем он завершает предложение поцелуем, вызывающим покалывание.
Эпилог
Кингсли
1 год спустя
За все время моей работы в качестве адвоката по уголовным делам, «дикого дьявола» СМИ и неприкасаемого бога юридического сообщества, я никогда не упускал возьможность прочесть чьи-либо мотивы.
И все же нынешняя ситуация заставляет меня делать такие выводы, с которыми я никогда раньше не сталкивался.
Хуже всего то, что я не думаю, что мое обычное решение бить или запугивать, пока это не разрешится само по себе, сработает на этот раз.
— Может, нам стоит обратиться к экстрасенсу, — объявляю я Нейту и Гвен, пока мы сидим в моей гостиной.
Или они сидят.
Я мечусь, как загнанное в клетку большое гребаное животное, и маниакально щелкаю Зиппо.
Марта, которая принесла свежие напитки, бросает на меня взгляд «Ты в своем уме?» и уходит.
Нейт закатывает глаза, поглаживая руку Гвен, лежащую у него на коленях, а я даже не могу настроиться на «я убью похитителя дочери».
— За твое сумасшествие?
— За твое предстоящее убийство, — отвечаю я.
— Просто пойди и поговори с ней, папа, — говорит Гвен, очевидно, голос разума во всей этой ситуации. — Мама заперлась в вашей комнате и уже два часа отказывается с кем-либо разговаривать. Наверняка ты знаешь, как заставить ее заговорить.
В этом-то и проблема. Не думаю, что я, блядь, могу, не в этой ситуации, по крайней мере.
Это первый раз, когда Аспен отстранилась от всех нас, включая Гвен. От той самой Гвен, которую она бережет как зеницу ока и всегда уделяет ей время.
Не то чтобы я ревновал к собственной дочери или что-то в этом роде.
Ладно. Немного.
Но я отвлекаюсь.
За все время, что мы с Аспен женаты, она никогда не была такой. Прошел ровно год, потому что я, черт возьми, женился на ней через неделю после того, как она приняла предложение. Что? Я не мог допустить, чтобы она передумала в следующий раз, когда мы поссоримся.
А ссоримся мы часто, так что я не собирался рисковать. Поэтому я сделал для нее кольцо на заказ с редким камнем, который соответствует цвету ее глаз и меняется под солнцем.
У нас прошла небольшая церемония, и она надела простое белое платье, которое до сих пор заставляет мой член напрягаться, когда я думаю об этом.
Нет нужды говорить, что я трахал ее, пока она была в нем, а потом и вне его, больше раз, чем каждый из нас мог сосчитать.
Наша профессиональная жизнь протекала гладко, если не считать наших особых дебатов, которые Нейт не любит, а Гвен имеет наглость называть «милыми».
Но в этой ситуации нет ничего милого, потому что впервые за все время Аспен отказывается со мной разговаривать.
— Просто иди, папа. Ты справишься.
По крайней мере, один из нас в это верит.
Гвен ободряюще улыбается мне и скрещивает пальцы, будто это волшебным образом решит проблему.
Как бы там ни было, я засовываю Зиппо обратно в карман и поднимаюсь по лестнице в башню, выбранную Аспен.
Это всего лишь наша комната, но тот факт, что она решила никого не подпускать к себе сегодня, после того как выгнала меня утром, делает ее похожей на шабаш ведьм.
Я медленно открываю дверь, наполовину ожидая, что ее банда дружинников — в основном Кэролайн, Марта и Гвен, когда они в настроении, — набросится на меня, наполовину ожидая, что Аспен закончит работу.
Удивительно, но ее нет в комнате. Однако дверь в ванную закрыта, так что я предполагаю, что она сменила место.
Сначала я пробую ручку, но дверь заперта, поэтому я стучу по ней, обращаясь к несуществующему джентльмену внутри меня.
— Аспен… открой, дорогая.
— Уходи, — доносится изнутри ее приглушенный голос.
