прикусив нижнюю губу, чтобы она успокоилась. – Ты же знаешь, я никогда не хотел причинить тебе боль.
– Ты должна это знать. – Я снова, уже сильнее, прикусил ей губу и прошептал: – Ты должна дать нам еще один шанс.
– Потому что не только я тут делаю ошибки. – Я снова коснулся ее губ. – Я припоминаю, что это с самого начала было запорото.
– Оно и есть запорото. – Казалось, она была готова заплакать, но я снова утер ей слезы. Она пустилась в одно из своих бесконечных причитаний, по которым я успел соскучиться, и я не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее как следует. Она попыталась вырваться, пыталась вести себя так, словно из ее рта не вырывались стоны, так что мне пришлось целовать ее еще крепче, пока она окончательно не сдалась.
– А ты спал с кем-нибудь еще, Джейк? – прошептала она мне в губы.
– Нет.
– Нет, – ответил я, хлопнув ее по заднице. Она начала задавать свои бесконечные дурацкие вопросы, а я целовал ее до тех пор, пока она не задохнулась так, что больше не могла говорить. Пока я не увидел по ее лицу, что она готова меня выслушать.
– Поговорим обо всем вечером, – прошептал я. Схватив ее руку, я прижал ее к своим штанам, давая ей почувствовать, каким твердым она меня сделала. – Мы поговорим обо всей чертовой ерунде, какой ты только хочешь, поговорим сегодня вечером…
Гейт В37
Джиллиан
Париж (CDG) – Нью-Йорк (JFK)
Спустя несколько часов после того, как мы приземлились в Париже, Джейк в очередной раз обнял меня и притянул к себе. Мы сидели в джакузи в его сьюте. Моя спина прижималась к его груди, и он проводил пальцами по моим мокрым волосам и каждые несколько секунд целовал в шею.
Несмотря на его обещание в самолете поговорить «о чем я только захочу», когда мы вошли в номер, никаких слов не прозвучало. Вместо этого мы провели большую часть ночи в примирении по всей комнате, и наш секс вместо всяких слов говорил о том, что мы пытались сказать друг другу.
И лишь всего пару часов назад он обнял меня и начал рассказывать обо всем, что отравляло его жизнь. О лжи его отца. О том, что брат помогает отцу скрывать эту ложь. О бывшей жене. И самое печальное – о матери.
– Так это к ней ты ездишь каждые три недели? – спросила я.
– Да.
Мне стало стыдно, что я думала об этом дурно.
– А твой отец и брат навещают ее?
– Нет.
– А они знают, где она?
– Знают, – сказал он. – Я уверен, они посылают туда все, что можно купить за деньги. Может быть, раз или два они являлись туда под прикрытием благотворительности, но…
– Они не могут признаться в этом.
– Именно. Они никогда не сделают этого, это погубит их обоих.
– Но почему ты ничего не говоришь об этом?
– Это ничего не даст, – прошептал он. – Не возражаешь, если мы сменим тему?
Я покачала головой, и он, подхватив меня, медленно повернул меня, и мы оказались лицом к лицу. Он наклонился, поцеловал меня, слегка прикусив за губу, а потом схватил за руки.
– Я хочу, чтобы у нас все получилось, – сказал он, глядя мне в глаза. – Мне нyжно, чтобы у нас все получилось.
– Я же сказала в самолете, что готова дать нам еще шанс.
– Нет-нет-нет, – помотал он головой. – Ты не понимаешь, о чем я. – Он снова взглянул мне в глаза и казался при этом уязвимее, чем я его когда-либо видела. – Почти все в моей жизни когда-либо предавали или использовали меня ради какой-то собственной выгоды. Почти все. Мой отец лжец и обманщик, брат – лицемер и манипулятор, бывшая жена – приспособленка и спит с моим отцом… А ты… – он притянул меня к себе и коснулся моих губ своими. – Ты – моя аномалия.
– В смысле?
– Ну наверняка после всех кроссвордов, которые ты у меня стащила, ты знаешь значение этого слова.
– Я знаю, что значит слово, я имею в виду – для нас.
– Хотя я уверен, что ты практически не в состоянии сделать ничего из того, что сделали мои близкие, я не хочу однажды проснуться и узнать из газет о твоей лжи, не хочу переживать о том, что ты с кем-то другим. И что-то подсказывает мне, что никто больше не вынесет твоей бесконечной бессмысленной болтовни кроме меня, так что наши отношения – в твоих интересах тоже.
– Одна из этих фраз отличается от других…
– Я знаю, – усмехнулся он. – Мне надо, чтобы ты пообещала оставаться моей аномалией. А еще я не уверен, что знаю, как сказать – я люблю тебя.
Я затаила дыхание, в моем сердце запорхали бабочки, он стал целовать меня, ломая все преграды и скрепляя мои чувства своими.
Когда он наконец отпустил меня, я вспомнила, о чем хотела поговорить с ним сегодня. Что изменилось в моей жизни за время нашего разрыва.
– Джейк, погоди. Я должна тебе что-то сказать.
Он не обратил внимания и продолжал целовать меня, проникая языком глубже в мой рот.
– Нет, подожди, – отстранилась я от него. – Это действительно важно.
– Что-то плохое?
Я помедлила.
– Зависит от того, что считать плохим.
– Джиллиан, ты знаешь, что такое плохо, – прищурился он. – Это настолько плохо, что об этом надо говорить прямо сейчас, или это может подождать?
– Это может
