Вот такого немного дикого, стихийного и пылкого.
Не контролирующего всё подряд, особенно, свои чувства, а честного.
И он целует меня. Долго. Глубоко. Жадно. Горячо. Я зажигаюсь за секунду от его поцелуев. Прижимаюсь к нему и привстаю на носочки, царапая его рубашку на плечах. Моя спина выгибается, когда он проводит по ней ладонью и обхватывает мою талию.
Если бы мне не нужен был воздух, я бы ни за что на свете не оторвалась от его губ. Но мне приходится.
— Ты такая странная, Таллия, — тяжело дыша, говорит Каван.
— Я странная? Я нормальная. Это ты странный, — хмыкаю я.
— Прости меня. Я… не знаю, что ещё сказать. Чувство стыда и вины гложут меня. Я убежал, чтобы не навредить тебе, потому что раньше никого не было рядом, когда у меня были кошмары. Я всегда один. Только Слэйн о них знает, но я обманывал его, говоря, что вылечился, и у меня всё хорошо. Но всё дерьмово. Мои кошмары стали хуже, чем раньше. Теперь я вижу в них тебя. Я слышу тебя.
Пытаюсь спасти и защитить тебя. И у меня не получилось. Он забрал тебя, а я не успел помочь.
— Кто он, Каван? Кого ты боишься? Кто может забрать меня у тебя, ведь я не вещь? — хмурясь, спрашиваю его.
Он тяжело вздыхает, и его руки ослабевают на мне. Каван отстраняется, но я хватаю его за рубашку.
— Не смей этого делать, ясно? Если ты закроешься от меня, то я тебя ударю, клянусь. Ты всегда так делаешь. Когда я немного касаюсь твоей души, чтобы залатать пробоины, ты уходишь. Ты даёшь мне только ту информацию, которую считаешь красивой, но жизнь некрасива, Каван. Она просто жизнь. Она бывает разная, как и прошлое. И я хочу знать всё. Каждый твой шрам и каждый страх. Меня не напугать, — произношу и гордо вскидываю подбородок.
— Таллия, — Каван проводит ладонью по моей щеке и слабо улыбается, — ты очень странная. Я же ударил тебя, причинил боль как физическую, так и моральную, а ты требуешь больше. Зачем тебе это? Зачем тебе вытаскивать меня из ада?
— Потому что я хочу быть ближе к тебе, Каван. Я хочу от тебя больше, чем какие-то четыре дня. Хочу будущего, и не важно, каким оно будет и что принесёт с собой. Мне важен ты, и я переживу боль, но ради какой-то цели. Мне нужна цель, а ты не даёшь мне её. Ты то притягиваешь, то отталкиваешь. Словно играешь мной, а на самом деле издеваешься над собой. Я тоже боюсь тебя потерять, Каван, как и ты меня. Твои кошмары говорят именно об этом. Ты привязался ко мне, но что-то не даёт тебе переступить грань. И я хочу знать, кто это или что это. А ещё я хочу знать, почему Дарина настолько противна тебе? Ты видишь её во мне в какие-то моменты и как будто теряешь связь с реальностью.
— Ты слишком проницательна, Таллия, — усмехается Каван.
— Мне и нужно быть такой, чтобы понимать людей, поэтому я много читаю. Если я не буду видеть правду, даже когда мне лгут, то не смогу помочь человеку.
— А кто поможет тебе?
— А с чего ты взял, что мне нужна помощь, Каван? Мне она не нужна. У меня всё хорошо. Да, бывают сложности и потери.
Бывает, что руки опускаются, но… я знаю, чего хочу добиться. Знаю, что мой брат был бы горд за меня. Знаю, что потери моих близких, помогают мне стать лучше. Поэтому я не вижу причин, чтобы мне угрожала опасность.
Каван скептически выгибает бровь.
— Я и есть для тебя опасность, Таллия. Я ударил и чуть не убил тебя, — мрачно напоминает он.
— Но сейчас ты меня не бьёшь и не душишь. Есть вещи, которые не имеют кардинальной важности, понимаешь? Есть вещи, которыми человек порой не может управлять. И ты был именно в таком состоянии. Ты ещё не проснулся и не понял, кто перед тобой. Ты находился в своём кошмаре. Но страшное здесь не то, что ты можешь причинить мне вред. Ты можешь себе навредить. Кошмары могут свести с ума. Человек не сможет противостоять им и совершает самоубийство, если не попросит о помощи. Я уже видела такое и не хочу, чтобы ты умер из-за прошлого и чего-то настолько давящего на тебя, отчего ты нормально спать не можешь.
Поэтому я и здесь. Ну, и, может быть, потому, что я немного голодна, — склоняю голову набок, меняя тему, потому что Каван сейчас не готов идти дальше, а мы уже пришли в тупик обсуждения.
Наверное, мне стоит дать ему время, чтобы он мог осознать мои слова и то, что я до сих пор здесь. Или же мне следует надавить?
Но в любом случае я не могу бросить и оставить его одного.
— Это я в силах устроить. Каша? — предлагает Каван.
С улыбкой киваю ему и беру его за руку. Поднимаю голову к нему и вижу его улыбку. Усталую, но полную благодарности.
Каван ведёт меня через гостиную, в которой я сложила сломанный стул и две вазы в угол. Мне стыдно за то, что я сломала.
— Мне жаль, — шепчу я, взглядом показывая ему на мебель.
— Мне тоже. Я не подумал об этом. Я не мог предположить, что тебе будет страшно одной здесь, Таллия. Я… честно, даже не хотел думать об этом. Я был полностью в себе и в страхе увидеть то, что сделал с тобой. А остальное ерунда. Это полная фигня, Таллия. Это вещи, их можно купить снова. Тебя я возродить не смогу, поэтому и боюсь, что если слишком крепко обниму или надавлю на тебя, то ты сломаешься. Ты как фарфоровая кукла против меня. Я стараюсь быть мягче, но это ни черта не помогает мне, — подавленно признаётся Каван.
Сажусь за стол, пока он ставит передо мной тарелку с кашей и стакан с водой, а ещё клубнику, которую я теперь не собираюсь игнорировать.
— Я не вызываю у тебя интереса, как женщина, Каван? — задумчиво интересуюсь.
— С чего ты взяла? Я только и думаю, как бы мне снова оказаться между твоих ног, — хмыкает Каван.
— Но тебе это не особо понравилось, не так ли?
— Ты не права, Таллия.
