оставить нас одних. Я схватила салфетку и вытерла глаза. Но это было бесполезно. Кажется, я не плакала так с тех пор, как родила Диэм и смотрела, как ее уносят от меня.
– Я не хотела тебя огорчить, – сказала Грейс. Ее голос был добрым. И выражение лица тоже.
Я помотала головой.
– Это не… Простите. Мне нужна минутка, и мы сможем… поговорить.
Грейс направилась к дивану.
– Можно присесть?
Я кивнула. Мы обе сели на диван. Грейс какое-то время смотрела на меня, может быть, оценивая мои слезы – настоящие они или притворные.
Потом она вынула что-то из кармана. Сперва я думала, что это носовой платок, но потом, приглядевшись, поняла, что это черный бархатный мешочек. Она протянула его мне, хотя я не поняла почему.
Я потянула за завязки, мешочек открылся, и что-то выпало оттуда мне на ладонь.
Я ахнула.
– Что? Но как? – Я держала в руках кольцо, в которое влюбилась еще тогда, давно, когда Скотти привел меня в антикварный магазин. Кольцо за четыре тысячи с розовым камушком, которое он не мог позволить себе купить. Я никогда никому не рассказывала о нем и совершенно не понимала, как же оно могло оказаться у Грейс. – Как оно у вас оказалось?
– В тот день, когда вы его увидели, Скотти позвонил мне. Он сказал, что пока не готов сделать тебе предложение, но уже знает, с каким кольцом его сделает, когда это время наступит. Он не мог его купить, но боялся, что его купит кто-нибудь другой и оно пропадет. Он одолжил у нас денег. Отдал кольцо мне и заставил пообещать, что я буду хранить его до того дня, пока он не сможет расплатиться с нами.
Трясущимися руками я надела кольцо на палец. Не могу поверить, что Скотти сделал это.
Грейс выдохнула воздух.
– Кенна, я буду говорить честно. Когда он умер, я не хотела это кольцо. И не хотела отдавать его тебе, потому что была очень зла на тебя. Но, когда мы узнали, что родится девочка, я решила сберечь его. Чтобы когда-нибудь отдать его ей. Но сейчас, когда я подумала… Это не должно быть мое решение. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Скотти купил его тебе.
Мне было сложно воспринять все это, и я не сразу сумела хотя бы немного прийти в себя. Я покачала головой. Я боялась ей поверить. Я даже не позволяла себе до конца понимать ее слова.
– Спасибо.
Грейс протянула руку и дотронулась до меня, чтобы я посмотрела на нее.
– Я обещала Леджеру не говорить тебе, но… Он дал нам письмо, которое ты написала Скотти.
Я замотала головой, даже не дав ей договорить. Откуда у Леджера могло взяться это письмо? И какое именно письмо он им отдал?
– Вчера вечером он заставил нас прочитать его. – Ее лицо застыло. – Услышав твою версию событий, я была еще больше убита и сердита, чем до того, как прочла это. Было очень больно… узнать все подробности. Я проплакала всю ночь. Но утром, когда я проснулась, меня охватило чувство удивительного умиротворения. И сегодняшнее утро стало первым, когда я проснулась и поняла, что больше не злюсь на тебя. – Она смахнула текущие по лицу слезы. – Все эти годы я считала, что ты молчала в суде от безразличия. Я думала, что ты бросила его в машине потому, что беспокоилась только о себе, и не хотела неприятностей с законом. Может быть, я так решила потому, что всегда проще обвинить кого-то в такой ужасной и бессмысленной потере. Кенна, я понимаю, что твое горе не принесет мне покоя. Но теперь мне гораздо проще понять тебя, чем в то время, когда я думала, что ты вообще не горюешь.
Протянув руку, Грейс поправила прядь волос, выбившуюся из-под резинки моего хвостика, и осторожно заправила ее мне за ухо. Это был материнский жест, но я не до конца понимала, что происходит. Как она могла за такое короткое время перейти от ненависти к прощению? Я продолжала сохранять настороженность. Но слезы в ее глазах казались искренними.
– Мне так жаль, Кенна, – искренне сказала она. – Я виновата в том, что столько лет не подпускала тебя к твоей дочери, и этому нет прощения. Единственное, что я могу сделать – это чтобы ты не провела без нее больше ни единого дня.
Я прижала дрожащую руку к груди.
– Я… Я ее увижу?
Грейс кивнула и обняла меня. И тут я расплакалась. Она несколько минут успокаивающе гладила меня по затылку, давая время осознать, что происходит.
Это было все, о чем я только мечтала, и оно свалилось на меня вот так сразу. Это ошеломляло – и физически, и эмоционально. Раньше такое мне только снилось. Во сне Грейс приходила ко мне, прощала и разрешала увидеть Диэм, но потом я просыпалась в одиночестве и понимала, что это был только ночной кошмар. Пожалуйста, пусть в этот раз все будет наяву.
– Леджер, наверное, с ума там сходит, не зная, что у нас тут. – Она встала и пошла открыть ему дверь.
Взволнованные глаза Леджера тут же отыскали мои. Когда я улыбнулась, он заметно расслабился, как будто в моей улыбке заключалось все, что его волновало в этот момент.
Но сперва он обнял Грейс. Я слышала, как он прошептал ей на ухо: «Спасибо».
Прежде, чем выйти из квартиры, она поглядела на меня.
– Я сегодня готовлю лазанью. И хочу, чтобы вы поужинали у нас.
Я кивнула, соглашаясь. Грейс вышла, и Леджер схватил меня в объятия еще прежде, чем она успела закрыть дверь.
– Спасибо, спасибо, спасибо, – снова и снова повторяла я, потому что знала – без него ничего этого не произошло бы. – Спасибо. – Я поцеловала его. – Спасибо. – Когда я наконец перестала целовать и благодарить его и взглянула ему в глаза, в них стояли слезы. Он тоже плакал. И это наполнило меня такой благодарностью, какой я никогда еще не испытывала.
Я была так благодарна. Ему. За него.
И это был тот самый момент, когда я влюбилась в Леджера Уарда.
– Меня сейчас стошнит.
– Мне остановиться?
Я помотала головой.
– Нет. Поезжай быстрее.
Леджер успокаивающе сжал мне коленку.
Как же ужасно было дожидаться, пока наконец наступит полдень и мы поедем к Грейс и Патрику. Я хотела, чтобы он отвез меня к Диэм, как только Грейс вышла из моей квартиры, но понимала, что все должно происходить так, как нужно им. И я буду настолько терпеливой, насколько надо.
Я буду уважать их порядок. Считаться с
