Я принимаю Аддерол.
И я не уверен на сто процентов, что курить травку будучи под воздействием стимулятора безопасно. Небольшой процент сомнения — это не то, с чем я готов жить. Я никогда не прощу себе, что испортил свой мозг или своё тело из-за такой глупости.
— Что случилось? — она обеспокоенно касается моей руки.
Один этот вопрос заставляет меня нахмуриться еще сильнее. У меня всё хуже получается скрывать от неё свои эмоции. А может... может, мне просто уже всё равно, видит ли она эту часть меня.
Впервые я действительно хочу быть честным с ней.
Не просто моя полушутливая попытка быть честным. Я хочу, чтобы она знала меня так же хорошо, как я знаю себя. Поэтому я готовлюсь признаться в том, что может заставить её уйти, собрать вещи, спать в комнате Дэйзи и, возможно, даже выбросить мою одежду в окно.
— Я принимаю Аддерол, — говорю я.
Одно предложение.
Один вдох.
Она убирает свою руку с моей, и ее взгляд, похожий на Я-оторву-тебе-член, заполняет её глаза.
— Чушь, — говорит она. — Ты бы никогда не стал принимать Аддерол.
— Я бы не стал, — соглашаюсь я. — Но я терял сон, и я не выкладывался на все сто процентов ни в Уортоне, ни в Cobalt Inc., поэтому я решил начать принимать его.
— И как долго ты его принимаешь? — её ключицы заостряются, когда она задерживает дыхание.
Я вспоминаю, что Фредерик однажды сказал мне, когда мне было всего восемнадцать, и я думал, что уже закончил познавать, кто я и кем хочу быть. Он сказал: — Ложь разрывает отношения до тех пор, пока они не становятся лишь размотанными нитями.
Я ненавижу, что мои собственные начали распутываться.
Ненавижу, что в этот момент я — обычный человек.
— С конца января.
— Почти четыре месяца, — говорит она, ошеломленная. Но она не нападает на меня, не вскидывает руки и не говорит, что всё кончено. Ее взгляд устремлен в пол, пока она всё обдумывает.
— Тебе бы пришлось отказаться от чего-то, если бы не сделал этого, верно? — спрашивает она, ее глаза переходят на мои, в них читается так много вопросов.
— Не от тебя, — говорю я ей. — Я бы никогда не отказался от тебя.
— Уортон?
Я киваю, и она в ужасе качает головой.
— Я не хочу, чтобы ты выбирал меня вместо своей мечты, — говорит она. — Но я не могу стоять здесь и мириться с тем, что ты предпочитаешь меня своему здоровью.
Это нечестно с моей стороны — ставить её в такое положение, загонять её в ловушку, чтобы она поставила передо мной ультиматум. Я знаю, что должен сделать. Даже если семестр почти закончился, у меня еще полтора года впереди. Я даже не близок к тому, чтобы закончить университет и получить эту последнюю степень.
Я замечаю пространство между нами. Полтора метра. Полтора метра, это слишком много. Я представляю, что это пространство становится гораздо больше, если приму неправильное решение прямо сейчас.
Фредерик прав.
Моя мать права.
У меня не может быть всего. Так что мне придется выбирать.
— Я ухожу из Уортона, — произношу я окончательно.
Это едва ли опрокидывает меня назад. Это даже не заставляет меня покачнуться. На самом деле, с моих плеч сваливается груз — тяжесть, о которой я даже не подозревал. Которая тянула меня вниз.
Это не так сокрушительно, как я когда-то думал. Иногда мечты, которые ты строишь для себя в десять, двенадцать лет, совсем не те, о которых ты думаешь в двадцать четыре года. И нужно время, чтобы окончательно смириться с этим.
Думаю, я только что смирился.
— Коннор...
— Я собираюсь бросить принимать Аддерол, — я делаю шаг к ней и кладу руки ей на плечи.
— А как же твой ступень МДА(магистр делового администрирования)...
— Она мне не нужна.
— Тебе она никогда не была нужна, — напоминает она мне. — Ты не для этого пытался её получить.
Я вижу вину в её глазах. Я выбрал её вместо своей мечты, а ведь я сам просил её никогда не делать этого для меня.
Я сжимаю её лицо в своих ладонях, и провожу большим пальцем по нижней губе, окрашенной в темно-красную помаду, которая делает её такой же яростной, какой она и является. Я хочу быть с ней каждый день своей жизни. Я хочу быть здесь, а не в классе. И у меня есть для этого средства.
— Мои мечты изменились, — говорю я.
Будущее, которое я когда-то представлял себе, исчезло. Где я с гордостью принимаю свой диплом, где я доказываю себе, что я лучший, потому что могу быть таким. Чем дольше я был с этой девушкой, тем быстрее оно улетучивалось.
Я глубоко целую её , и она отвечает взаимностью, молча говоря мне, что принимает моё решение.
— Это было легко, — говорю я, когда мы отрываемся друг от друга, обнимая её за талию и глядя на её гладкую кожу, щеки, покрасневшие от румянца и тепла поцелуя. — Я думал, ты будешь спорить со мной дольше.
Она качает головой.
— Видел бы ты свой взгляд.
Я хмурюсь.
И она улыбается.
— Ты показываешь свои эмоции, Ричард, — она проводит руками по моей груди, разглаживая мою темно-синюю рубашку. — Я вижу, что тебе не важен Уортон так сильно, как раньше, и я хочу, чтобы ты, мои сестры, их парни и брат Ло делали всё, что делает их счастливыми. Разве не такова цель?
Сейчас для меня это так, но я не уверен, что так было всегда.
— Парни твоих сестер?
Роуз морщит нос от отвращения.
— Дэйзи всё ещё с Джулианом.
— И я не рад этому, — говорю я ей. — Что мы говорили о счастье? — я притворяюсь забывчивым. — Мы... делаем то, что делает нас счастливыми, — я держу её в своих объятиях, одна рука опускается к её попке, радуясь, что полтора метра больше не разделяют нас. — Я бы с радостью хотел убрать его из жизни твоей сестры.
Я помню то сообщение о групповухе, которое он отправил Райку, и это беспокоит меня больше всего. Я не хочу, чтобы он был с ней дольше, чем нужно.
Роуз говорит: — Я бы с радостью отрезала ему член и бросила его в аквариум с плотоядными пираньями, — она сверкает холодной улыбкой, от которой и его яйца бы сморщились.
— Креативно, — усмехаюсь я.
Роуз увидела то сообщение, как и вся страна. По телевизору. Продакшн показал мой разговор с Джулианом в коридоре. Я думал, что люди меня недолюбливают, но узнал, что это скорее любовь-ненависть после того, как Джулиан получил мощную обратную реакцию.
Никто не создавал онлайн-петицию, чтобы меня бросили в тюрьму.
Он определенно обошел меня по этому показателю.
Джулиан должен был быть уволен из кампании Marco Jeans, в которой они с Дэйзи должны вместе сниматься. Но дизайнер не хочет его отпускать. Ему нравится внимание прессы, даже если оно негативное. Поэтому Дэйзи приходится работать с ним.
Я стараюсь не думать о младшей сестре Роуз, чья жизнь сложнее, чем должна быть у семнадцатилетней девушки. И я опускаю взгляд на косяки в пластиковом пакете, который всё ещё держу в руке. Я отхожу от Роуз и достаю телефон из кармана.
— Кому ты звонишь? — спрашивает она с любопытством.
— Фредерику. Мне нужно знать, можно ли смешивать Аддерол и марихуану, — я подношу телефон к уху.
Её лицо наполняется удивлением.
— Ты всё ещё хочешь это сделать?
— Да, дорогая, — я потираю её нижнюю губу и целую её ещё раз, прямо перед тем, как пройдут гудки.
41. Роуз Кэллоуэй
.
Коннор не будет ощущать умственную вялость от травки, но он всё ещё будет чувствовать телесный кайф. По крайней мере, так сказал Фредерик. Он был недоволен смешиванием препарата с наркотиками, но Коннор включил громкую связь, и я смягчила беспокойство Фредерика, объяснив, что Коннор отказался от приёма Аддерола. Я не стала упоминать о том, что он бросил Уортон, или о том, что он совершил огромный неизмеримый прыжок ради меня.
Уверена, что они обсудят это в понедельник.
Я кашляю на третьей затяжке, так как так и не научилась курить правильно. Я была слишком сосредоточена на своей компании, оценках и внеклассных мероприятиях (которые не включали в себя травку), чтобы погружаться в любой вид незаконной атрибутики. Но мне двадцать три. Ещё не поздно экспериментировать и пробовать новое. Если бы я сказала своей семнадцатилетней «я», что меня будет душить и шлепать мой академический соперник номер один (и мне это понравится), а шесть лет спустя я пропущу с ним косячок — я бы никогда не поверила самой себе.
