Лили ахает.
— Вы обкурились? — она встает с дивана прежде, чем я успеваю придумать оправдание. Не пройдя и трёх метров от нас, она спотыкается и щиплет себя за нос. — Фу... — она задыхается. — Я ненавижу этот запах.
Лорен ухмыляется.
— Вы двое... — он качает головой, придвигаясь к своей девушке. — Кто бы мог подумать, что самые ответственные люди в этом доме — это те, кто обкурились? Поздравляю, вы официально вписаны в наш группу.
— Наш дружеский круг, — уточняет Коннор.
Я разражаюсь очередным приступом смеха. Коннор снова подхватывает меня на руки, несет на кухню и сажает прямо на стойку.
— Мы можем остаться и посмотреть? — взволнованно спрашивает Лили.
— Мы увидим это в следующем эпизоде, — напоминает ей Лорен.
— Но я хочу неотредактированную версию.
Коннор трогает мою ногу.
— Ты в порядке? — спрашивает он, обеспокоенный, даже когда сам находится под кайфом.
— У меня нет паранойи. Так что думаю, это хорошая травка.
Пока у меня есть Коннор, я знаю, что смогу пережить даже плохое состояние кайфа.
Какая странная версия любви.
И она вся моя.
42. Коннор Кобальт
.
Гостиная была свободная от мебели. На полу лежат мягкие коврики. Дэйзи уже прыгает вверх-вниз, готовясь к урокам самообороны, которые Райк, Лорен и я обещали девочкам. Я предложил нанять настоящего инструктора, но Райк сказал, что у него практически есть лицензия.
Я напомнил ему, что способность избить кого-то не делает его хорошим учителем. И тогда он сказал: — Хватит, блять, меня доставать и иди лучше прикури косячок.
Меня оскорбляли и гораздо лучше.
Скотт Ван Райт показал небольшой фрагмент, где мы с Роуз глупо хихикаем и поглощаем остатки тако. Поскольку там не было реальных кадров нашего курения, реакция на этот эпизод была минимальной. За всю историю было слишком много звезд реалити-шоу, валяющихся в собственной блевотине, чтобы шокироваться двумя молодыми людьми в непонятных приступах смеха.
Единственный минус — я впервые в жизни выглядел глупо.
И мне все равно. Потребовалось двадцать четыре года, чтобы обрести такую апатию. В колледже, если кто-то считал меня менее умным, чем я был, в самом низу рейтинга класса, это был конец света. Если они считали меня придурком — хорошо. Если они считали меня карьеристом — хорошо. Странным — неважно.
Но если меня считали меня глупым — вот то слово, которое пронзало меня насквозь. Неудача — это то, что могло бы привести меня к смерти.
За один день я бросил Уортон. Отказался от своей «предполагаемой» мечты. А потом я сделал то, что сделало меня еще более глупой версией самого себя.
И сегодня я могу сказать: — Мне всё равно, — быть искренним.
Мне двадцать четыре года. Я всегда думал, что уже повзрослел. Но общение с Роуз заставило меня вырасти в ту версию себя, которую я люблю больше всего.
Мои страхи уже не такие эгоистичные и не такие претенциозно-тщеславные.
Роуз говорит мне: — Если на меня нападут, то я достану свой перцовый баллончик и электрошокер. Я не буду сначала применять кулаки. Это последнее средство.
— А если у тебя не будет времени на все это? — спрашиваю я ее.
Я не могу удержаться от улыбки каждый раз, когда смотрю на её одежду. Никакой удобной обуви. Никаких штанов для йоги или футболки. Она выбрала танкетки, кожаные шорты и белый хлопчатый топ, заправленный так, словно она собирается на встречу за обедом. Лорен сказал ей пойти переодеться, а она выглядела так, будто хотела оторвать ему голову.
Я знаю лучше.
— Не все папарацци отвратительны, — говорит она. — Я уверена, что у кого-то найдется капля моральности и он поможет мне против разъяренных недоброжелателей.
— А что, если папарацци не будет поблизости?
Она поднимает палец.
— Один раз, — говорит она мне. — Только один раз за последние четыре месяца я была одна на публике. И это было, когда Лили проехала пять раз подряд по не тем улицам.
— Эй! — говорит Лили.
Она стоит на полу в такой же тренировочной одежде, как и Дэйзи. Только на ней ее пушистая белая шапочка, которая больше подходит для снега, чем для теплой погоды середины мая. У неё есть клыки, и, очевидно, это что-то, что называется Вампа из «Звездных войн. Единственная причина, по которой я вижу, что она носит её, это Лорен. Каждый раз, когда он смотрит в её сторону, его дыхание становится глубже, а янтарные глаза наполняются желанием, словно он готов немедленно трахнуть её.
Лили встает на ноги, отказываясь от того движения, которое Лорен пытался ей показать. — Я поехала не по тем улицам только потому, что GPS был на французском.
Роуз бросает на неё взгляд.
— Это ты настроила его на французский.
— Только потому, что я пытаюсь выучить язык, — объясняет Лили, — чтобы знать, о чём, чёрт возьми, вы двое говорите за нашими спинами.
В прошлом эпизоде впервые показали, как мы говорим друг с другом по-французски. Продакшн добавил субтитры.
Наш разговор вращался вокруг Лили и проходил примерно так.
Роуз: Она похудела. Я вижу её ребра.
Я: Это тень.
Роуз: Это не тень. Это её скелет.
Я: У меня наверху есть учебник физики. Я уверен, что там есть раздел о свете и тенях. Хочешь покажу тебе?
Роуз: Зачем тебе книга по физике? Ты же бизнес-студент.
Я: Для таких моментов как этот.
Это был один из наших более спокойных обменов мнениями на французском, но Лили не позабавил тот факт, что мы обсуждали её вес прямо у неё на глазах.
Очевидно, все они думали, что мы спорим только на темы «умных людей» (слова Лили) и что у нас есть правило не говорить о них на французском.
У меня есть правило.
Если вы хотите меня понять, учите мой язык.
Райку и Дэйзи, кажется, всё равно, что мы могли говорить и о них, но Лили и Лорен возмущены.
— И чтобы вы знали, — говорит Лили, — я уже могу сказать целых пять слов по-французски. Так что такими темпами я быстро начну бегло говорить.
Дэйзи подходит к ним, подпрыгивая на месте.
— Разве ты не провалила испанский и латынь в подготовительной школе? — спрашивает она с улыбкой.
— Это бессмысленный вопрос(ориг. mute - беззвучный), — защищается Лили. — Это даже не одинаковые языки.
Роуз бросает на меня ещё один взгляд, но я не могу остановиться.
— Бессмысленный вопрос(ориг. moot - бессмысленный), — поправляю я ее.
Лили смотрит на меня, ошарашенная.
— Что? — Лорен обхватывает её за талию, пока она объясняет: — Правильно mute. Типа он не издаёт звука, значит он не важен(moot/mute - слова звучащие в оригинале практически одинаково, Лили использовала не то слово, думая что использует правильное).
— Правильно moot, — повторяю я. — Уверяю тебя.
Роуз пихает меня локтем, и брови Лили сходятся в еще большем замешательстве.
— Никому не нравится гребаная грамматическая полиция, — говорит мне Райк.
— Страшно слышать это от парня, который в колледже писал статьи для городской газеты, — говорю я. — Небось твой редактор тебя ненавидел?
Он показывает мне средний палец.
— Подождите, — Лили поднимает руки. — Что такое moot? Это ведь не слово.
— Это не имеет значения, — быстро говорит Роуз и отмахивается от меня.
— Имеет, — опровергаю я. — Я хочу просветить твою сестру.
Роуз ударяет меня по руке, а затем показывает пальцем.
— Это тебе за косвенное оскорбление. Она не глупая, — я открываю рот, чтобы заговорить, и она снова бьет меня по руке. — И, очевидно, это тебе нужны уроки самообороны. Похоже, ты не очень-то умеешь защищаться.
Она собирается ударить меня снова, и я хватаю её кулак в свою руку.
