— Рак… А ты?
— Я из противоположного лагеря! Львица. Обязательно напомни мне десятого. У меня амнезия на даты.
— Ладно, — улыбается Даня. — Жень, мне случайно билеты в театр перепали. Сходишь со мной?
— Когда, на что?
— Сегодня. «Над кукушкиным гнездом».
Затормозив у агентства, показывает мне билеты.
— Данечка, извини! Во-первых, я была на премьере, а во-вторых, сегодня мы гуляем на днюхе Кости. Но. Александра хотела сходить очень. Позови её.
Выхожу из машины. Даня мне опять начинает напоминать Сашку. Только немного подпускаешь ближе, мгновенно рвёт с места в карьер, словно ему дали добро на брачные ритуалы. Неужели нельзя просто приятно общаться?!
Расцеловав всех по дороге, скидываю куртку и захожу в кабинет Крис. Думаю, Аронов в своём кабинете чаепития с тортом не вынесет. Расставляю чашечки, тарелочки, ложечки…
— Это что?
Разворачиваюсь. В дверях стоит Олег, скрестив на груди руки.
— Я состряпала торт.
— Ожоги?
— Незначительно.
— Квартира цела?
— Абсолютно.
— Окей. А зачем он здесь?
— Мы все будем его есть.
— Ешьте. Как доедите, позови меня.
— Нет. Ты тоже будешь его есть.
— Детка…
— Ты будешь его есть, Аронов.
— Я не ем…
— Да, да… Я в курсе. Это вкуснейший черёмуховый торт, ещё теплый. С кремом из домашней сметаны. Я знаю, что ты обожаешь домашнюю сметану.
С его лица начинает стекать безмятежность, он смотрит на мой торт как на какую-то неизбежную угрозу. Безнадёжно и страдающе.
Нет, ну что за человек?!
— Торт — это интимнее, чем куни?
Его губы вздрагивают в улыбке, но он быстро ловит её, сжимая их.
Вытаскиваю один кусочек, кладу на блюдечко, поправляя остальные так, чтобы это не было заметно.
— Ты хоть раз ел черёмуховый торт?
— Нет.
Беру тарелочку в руку и подхожу к нему ближе.
— Сейчас я тебя изнасилую. В крайне извращённой форме. Будь добр расслабиться и получить удовольствие.
— Детка, пожалуйста. Я не хочу.
— Ты думаешь, что будет невкусно?
— Уверен, что это вкусно.
— Ты испытываешь отвращение к торту, который я приготовила?
— Мм… нет.
— Ты боишься его есть?
— Немного. Я чувствую блок.
Отламываю ложечкой самый пропитанный кусочек с парой ягодок и кусочком шоколада.
— Тебе не надо бояться есть мою еду. Сильнее, чем уже привязала, я тебя ею не привяжу. И это не будет интимнее, чем всё то, что между нами уже случилось. Я обещаю.
— Разовая акция! — сдаётся он.
— Окей. Открывай свой рот, — подношу ложечку.
— Ты ещё и кормить меня будешь? — поднимает он бровь.
— Обязательно.
— То есть, ты претендуешь на всё моё личное, что только может быть?
— Ну почему? Обещаю не беспокоить твой паспорт, кошелёк.
Вздыхает… Но губы послушно разжимаются. Засовываю ему в рот кусочек. Жуёт. Мы смотрим друг другу в глаза.
— Это вкусно, правда?
— Правда, — проглатывает он.
Скармливаю ему ещё одну ложечку. Какой странный у нас ритуал. Я практически слышу, как бьётся его сердце о рёбра. Это действительно так лично для тебя?
— Ты хотя бы чувствуешь вкус?
— Почти нет, — честно признаётся он.
— Давай ещё…
Медленно пережёвывает.
Откуда-то я чувствую жгучий ревнивый взгляд и… обиду! Это не Аронов. Это не Даня… Перевожу глаза ему за спину.
Александра.
— А я думала, что ты не ешь «ничего такого», Олег.
Он разворачивается.
— Я и не ем.
— А что ты делаешь сейчас?
— Это не он! — спасаю я его от объяснений. — Это я его зверски изнасиловала. А он просто не смог отказать ребёнку.
— А мне смог.
— Ну… Просто моя детская психика его отказа не выдержала бы, понимаешь? — улыбаюсь я. — И он пожалел меня. Но я клянусь тебе, что никакого удовольствия он не получил. Да, Олег Андреевич?
— Это не так. Торт очень вкусный.
— Я про удовольствие, а не про вкус торта, — фыркаю я.
Выкидываю его кусок торта в мусорное ведро у стола. Он чуть заметно вздрагивает. Хмурится. Саша шокированно смотрит на нас.
Ухожу за чаем к ресепшену. Олег идёт за мной.
— Я тебя обидел? — снижая голос.
— Не знаю, что я чувствую. Это не обида. Мне просто жаль, что я не смогла доставить тебе удовольствие. Наверное, разочарована. Но я обещала, что это разовая акция. Больше я тебя кормить не буду.
— Женечка…
— Всё! Это было невкусно.
Пытаюсь сбежать. Народ уже суетится с кружками, я слышу, как Ожников восторгается моим тортом. Вот! Ожникова можно кормить с удовольствием.
— Жека, тебе побольше или поменьше кусочек?
— Ой, я не буду. Меня подташнивает что-то…
Аронов не отводит от меня глаз, следя внимательно за каждым движением.
— Жень, зайди ко мне, пожалуйста. Две минуты.
Уходит в свой кабинет.
Окей… Иду за ним следом. Запирает дверь, и мы замираем друг напротив друга. Напряжение между нами начинает нарастать. Пауза затягивается, а нас наверняка ждут.
— Извини меня… — заглядывает он мне в глаза.
— Ой, да перестань. Глупая была затея. Я не знаю, зачем так сделала с тобой. Ты должен был сказать «красный», я бы отстала.
— Я не хотел тебя расстраивать. И торт был вкусным. И он всё ещё там есть. Если ты хочешь… Я съем с удовольствием ещё кусочек.
— О, нет! — поднимаю я руки. — Быть может, какой-то другой женщине удастся доставить тебе удовольствие таким образом. Лично я — пас.
— Ты зачем так говоришь? Ты опять хочешь меня наказать психологически?
— Чем?
— Ты же не можешь не понимать, что такими своими выпадами отталкиваешь меня, и мне больно.
— Да? — задумчиво хмурюсь я. — Но ведь у тебя будет женщина рано или поздно. Я что, не могу желать тебе духовной близости с ней?
— Больно.
— Почему?
— У меня есть женщина. Я её очень люблю. Просто она сейчас капризничает и немного заигралась.
— Думаешь? — рефлекторно прижимаю ладонь к желудку.
Болит, зараза… Теперь гораздо сильнее, чем утром.
— Ты бледная… Как себя чувствуешь?
Неопределённо кручу в воздухе пальцами.
— Женечка, я хотел попросить тебя о возобновлении сеансов психотерапии.
— Исключено!
— Почему?
— Тебе какую версию озвучить?
— Какую-нибудь озвучь.
— Скажем так: дистанция между нами сейчас плавающая. Нам и так сложно. А эти сеансы превратятся в попытку брать то, в чём испытываем дефицит, отказавшись друг от друга. А я этого не хочу. Не хочу этой близости и открытости. Сокращать дистанцию не хочу!
— Почему?
— Потому что… В чём тогда смысл нашего расставания?
— Этого я, если честно, не понимаю и сам.
— А смысл в том, чтобы найти такую дистанцию, на которой нам обоим перестанет быть плохо и больно.
— Если обоим, то это бесперспективная затея.
— Думаешь?
— Знаю.
Вздыхаю.
— Пойдём, там Ожников слюной сейчас захлебнётся.
Мы заходим в кабинет Крис. Народ, постанывая от удовольствия, уже доедает торт.
— Мы подумали, — оправдывается Ожников, забирая последний кусок. — Ты — не хочешь, Андреич — не будет…
— Ну и правильно! — улыбаюсь я. — Вкусно??
— Ммм… — хоровой стон удовольствия практически полностью реанимирует меня.
ГЛАВА 32 — ОТПУСТИТЬ ТОРМОЗА (ЧАСТЬ 8).
Сегодня мы с Крис заявились в клуб раньше всех и нахально обнимаемся, расположившись на диване. Крис поцеживает мартини, и я изредка целую её мокрые губки, слизывая с них сладковатый терпкий вкус. Мои пальчики скользят по её коленке. Я рассказываю ей про своих котят.
— Ооо… Где ты берёшь таких сладких?
— Воспитываю.
— Может, поделишься с любимой? Я так-то тебе самого ценного персонажа пожертвовала.
— Да не вопрос, любимая! Договорись с Демченко, что он не сходит с ума по этому поводу, и я тут же подтяну мальчиков. Поиграемся…
— Может, как-нибудь так? Не будем его нежную психику тревожить? — зажмуривается она.
