и темных углов.
Ящики стоят вдоль стен бок о бок, сложенные друг на друга штабелями. Руки, тощие, как зубочистки, немедленно тянутся, хватая нас, и пересохшие голоса перекрывают друг друга, чтобы быть услышанными.
— Помогите…
— Убирайтесь, пока можете…
— Не оставляйте меня здесь…
Волосы на затылке встают дыбом, и я пытаюсь не обращать внимания на голоса, так как голова и без того раскалывается от каждого пронзительного крика.
— Сюда.
Я опускаю Гриффина на землю, чтобы он мог отдохнуть, но он кряхтит и с трудом поднимается на ноги. Он указывает налево от нас, где к стене прислонены одинокий болторез и огнетушитель.
Я хватаю болторез и направляюсь к первому ящику. В нем лежит новенький, которого только что привезли.
— Какого хрена ты делаешь? — грубый вопль Лысого обрывается, когда огнетушитель соприкасается с его затылком.
Он падает на пол, прямо посреди дверного проема. Гриффин опускает огнетушитель, морщась, когда оборачивает руку вокруг окровавленной ткани на животе.
— Дерьмо, — выдыхаю я, пульс звенит в ушах и соревнуется с криками вокруг нас. — Спасибо, чувак.
— Полагаю, я твой должник, верно? — фыркает он, прислоняясь к стене и сползая на пол.
— Думаю, да. Подожди.
Возвращаясь к ящику передо мной, я чувствую, как на моей коже выступает свежий пот, когда я срезаю висячий замок.
Вновь прибывший, спотыкаясь, выходит из ящика, его глаза перебегают с меня на Гриффина. Он тяжело дышит, но зрачки расширены от возбуждения.
Что за черт?
— Спасибо. Я останусь и помогу тебе.
Он тычет подбородком в сторону Гриффина.
— Или я могу вытащить этого парня отсюда, пока он не потерял сознание. Тебе решать.
Мои брови сходятся вместе.
— Я Лекс, — добавляет он, как будто это как-то имеет значение. — Итак, что делать?
Парень мог бы сбежать, но он предпочел рискнуть и быть пойманным. Чертовски странно.
Я смотрю на стену, мои мысли возвращаются к Софии. Мне нужно увезти ее отсюда к чертовой матери. Я хочу сказать ему, чтобы он забрал ее вместо этого. Но я ни хрена его не знаю, и меня бесит, что я не могу рисковать.
— Возьми его, — наконец бормочу я, указывая на Гриффина. — Затем беру болторез и двигаюсь к следующему ящику. — Будь начеку, тут могут быть сигнализации.
— Шутишь? Я разбираюсь в сигнализациях лучше, чем в передвижении по улицам.
— Кроме того, ты, вероятно, столкнешься с кем-нибудь по пути, — я оглядываюсь еще раз, мой тон серьезный. — Убей их, если понадобится.
Губы новенького кривятся.
— После этого? Черт, с удовольствием. Я сожгу их гребаные души в огне.
Моя голова наклоняется. Этот парень мне нравится.
Он берет Гриффина, а я продолжаю открывать ящики, один за другим. Усталость с каждой секундой парализует меня все больше и больше. Большинство детей ничего не говорят, пробираясь через комнату так быстро, как только позволяют их слабые ноги. Некоторые из них хлопают меня по спине или кричат "спасибо". Многие плачут.
Когда я добираюсь до последнего ряда и глаза начинают затуманиваться, болторез выскальзывает из потной хватки. Я вздрагиваю, когда наклоняюсь, чтобы схватить его, и черные точки усеивают мое зрение.
Черт.
Я кладу руку на стену, ожидая, когда пятна исчезнут, как обычно, но становятся только хуже. Держась ладонями за стену, я заставляю ноги вслепую двигаться в сторону студии.
Я должен добраться до Софии.
Я должен.
Я делаю еще один шаг, прежде чем меня с головой окунает в темноту, и я падаю в бесконечный туннель.
— Эй.
Что-то шлепает меня по щеке.
— Эй, чувак. Вставай. Прямо сейчас, черт возьми.
Еще один шлепок, и меня поднимают на ноги. Глаза распахиваются, когда меня тащат вперед, одной рукой я обвиваю чью-то шею.
Требуется минута, чтобы зрение сфокусировалось, но вскоре я могу увидеть Безымянного. Он ворчит, когда тянет меня мертвым грузом. Со стоном мне удается напрячь мышцы ног и подтолкнуть себя вперед с его помощью.
Я оглядываюсь, понимая, что все еще нахожусь в кладовке. Поднимая руки, я переворачиваю их тыльной стороной вперед. Они мокрые, как и задняя часть моих брюк и рубашки.
— Черт. Черт, черт, черт.
Неглубоко, но вода покрывает каждый сантиметр пола.
— Да, скажи это еще десять раз, и ты добьешься своего. Ты, блядь, вырубился. Ты никогда не поверишь, как мне повезло. Над нами чертов сад. К тому времени, как я нашел шланг, магистральные трубы уже лопнули, а потом я свалил отсюда к чертовой матери сразу после закрытия студии. Я думал, вы с девочкой давно ушли. Мне потребовалась вечность, чтобы понять, что ты не был одним из детей снаружи.
Он поднимает левую руку, свежая кровь размазана по его ладони и пальцам.
— Пришлось пройти через кое-какое дерьмо, чтобы вернуться сюда. Ты у меня в долгу, чувак.
Мои брови сходятся вместе.
— София… Ты закрыл студию?
— Конечно. Я думал, она с тобой. Помнишь это?
Адреналин возвращается на полную скорость, и я вырываюсь из его хватки. София не умеет плавать. Я знаю, потому что спросил прошлой ночью, и она покачала своей маленькой головкой. Я проношусь мимо пустых ящиков, вода плещется у ног, и добираюсь до закрытой двери студии, затем толкаю.
— Дай мне этот гребаный ключ.
— У меня нет гребаного ключа от студии, — рычит он. — Насколько я знаю, он был только у Катерины.
Горло сжимается, легкие сжимаются, когда я смотрю на прямоугольное окошко размером с коробку из-под обуви в верхней части двери.
— Подними меня.
— Ты с ума сошел? У нас, блядь, нет времени на…
— Подними меня, блядь!
Он смотрит на меня. Я знаю, что мое лицо красное, глаза выпучены, как будто я могу убить его голыми руками, если он этого не сделает, но я думаю, что действительно могу.
— Прекрасно, — скрипит он зубами.
Он скрещивает пальцы вместе и переворачивает руки ладонями вверх. Наступая на его ладони, я использую дверь для равновесия и заглядываю в щель окна.
Комната наполовину затоплена. Катерина плавает внизу, прикованная наручниками к решетке, с широко раскрытыми глазами и черными волосами, струящимися вокруг ее головы. Я перевожу взгляд вправо и сглатываю, когда отсюда видны только прутья клетки Софии.
Однако всего в нескольких метрах передо мной по поверхности дрейфует розовый плюшевый мишка.
Масляные карандаши парят над полом.
И кончики длинных черных волос торчат между прутьями.
Плавающие, совсем как у ее матери.
— Не играй с дьяволом, он всегда жульничает.
— Анонимный
