— Что со мной? — я едва пошевелила губами.
— Обморок. Отец сказал, тебе нужно перейти на другое лекарство, так как из-за этого будут происходить подобные вещи. И еще, что тебе нужно начать заниматься спортом и тренировать сердце. — Рэнд говорил сухо. Точнее в нем говорила обида, но и тревога тоже. Его глаза теперь стали полностью серыми, ни капельки синевы, и я только теперь поняла, что они такие когда у него плохое настроение. Когда же хорошее они полностью синие, яркие, замечательные.
— Не подумала бы что ты приедешь ко мне, узнав что я плохо себя чувствую. — отозвалась я, на самом деле не собираясь этого говорить вслух. А просто так думая.
— Как же ты плохо меня знаешь, — тон голоса Рэнда можно было назвать одновременно не верующим и в то же время еще больше обиженным. — Неужели ты считаешь меня столь мелочным, что узнав о твоей болезни, я из-за обиды на тебя не приеду?
Я молчала. Как же мне было стыдно, потому что я сама наверняка, так бы и поступила, не смогла бы приехать к нему из-за стыда. Рэнд замолчал и просто смотрел на то, как на моем лице проступает вина.
— Ты еще не одумалась? — спросил он, наконец устало потирая глаза. Как всегда Рэнд был в своей любимой спортивной одежде. Темно-синие штаны и цвета морской волны куртке, поверх просто белой футболки. И почему раньше меня это злило? Какой родной выглядела эта одежда, особенно куртка, иногда в школе я ходила в ней.
— Нет — отозвалась я, в который раз думая, не совершая ли ошибку. Конечно же совершаю, но это лучше отстрадать теперь, чем потом весь год, когда буду думать о его вероятных изменах с красивыми девушками из колледжа. Нет, скорее всего он не стал бы мне изменять, но по мере того, как он будет там, то начнет меня забывать, а что еще хуже, я начну забывать о нем. мы расстанемся, и то что было волшебной сказкой об Ассоль и Грее, перестанет быть таковой.
— Ясно, — больше ничего не сказав, Рэнд поднялся со стула, и я думала что он уходит, но вместо этого Рэнд неожиданно скинул свои тапки, выданные ему мамой, и улегся рядом. — Спи, я теперь все равно твой друг, и немного побуду с тобой.
— Ты ведь знаешь, что таким образом провоцируешь меня? — мне действительно стало страшно. Как я смогу теперь уснуть, зная, что он рядом, когда уже не считается моим.
— А как же, прям моя сексуальная фантазия, что ты отдашься мне, сразу же после обморока, под действием лекарств, с таким лицом, словно тебя пытали последние сутки, — зло усмехнулся он, складывая руки на груди. Я лежала, не шевелясь, просто пытаясь дышать ровно, чтобы он не слышал, с каким волнением вырывается воздух из моей груди.
— Ты ведь знаешь о чем я, — прошептала я, смотря в его сторону поверх одеяла.
— Знаю. И так же знаю, что если ты не хочешь чего-то, то не станешь делать по-моему. Быть со мной ты не хочешь, но не значит, что отделаешься от меня.
И почему слова Рэнда заставляют чувствовать себя таким чмом?
Я хотела было ему сказать, что больше всего на свете хочу быть с ним, да только не смогла. Казалось, чтобы я ему не сказала, выходило обидным для него. Когда я сказала что люблю его, это вовсе не выходило, как признание, а так, словно я жалела об этом.
Я думала, что не смогу уснуть, но ошибалась. Вот я слышу, как Рэнд тяжело вздыхает, и не смотрит даже на меня, а в другую минуту, меня будит утренний свет. И рядом вместо няньки дядя Пит, с подносом на коленях. Сначала увидев все что там стоит, я едва не стекла слюной, пока не вспомнила, что вчера когда я засыпала рядом был Рэнд. Этой мысли хватило, чтобы еда перестал казаться соблазнительной.
Следующая неделя прошла в основном дома, по предписанию, как моего врача так и отца Рэнда. Он к нам заходил почти каждый день проверить меня, но самого Рэнда больше не было. Я не посмела спросить о нем у мамы, особенно о том, долго ли он оставался у нас тогда, когда лег возле меня. Наверняка он не остался бы ночевать, не потому что моя мама плохо бы воспринял такой факт, а потому, что у Рэнда был этот чертов рыцарский кодекс.
Я скучала. Хуже тоски мне еще не приходилось испытывать, и легче не стало даже тогда, когда я обо всем рассказала Селин. Мне ужасно захотелось поделиться хоть с кем-то, но облегчения это не принесло. Так же как и понимания со стороны Селин. Она не то, чтобы понимала меня, а еще и злилась.
— Как ты не понимаешь, у меня с Филом совершенно не такая ситуация, как у тебя. И Рэнд совершенно не такой как другие парни. Если он влюбляется, то это навсегда. Он как те лебеди — одна пара на всю жизнь. Да ты и сама такая, разве не так? как это все по-идиотски.
— Время покажет, — только и смогла сказать я на ее слова, принимая, что часть ее слов правда. Но кто может судить, как сильно меняет людей время и расстояние? Я в себе то не могла быть уверенной, а у в нем и подавно. Все вели себя так, словно Рэнд предложил мне выйти замуж, а я отказалась. Наши отношения были намного сложнее, и почему никто не понимал меня? Не понимал мой страх, быть покинутой, мой страх верить людям? Никто никогда не был на моем месте.
Селин долго молчал после этих моих слов. Возможно она пыталась понять.
— Не знаю, как ты сможешь прожить жизнь, так и не доверившись никому до конца?
— Не знаю, есть ли в людях вообще такая черта в характере, верить до конца, так как логика и чувство самосохранения должны предостерегать нас от этого. Как можно верить кому-то больше чем себе. Есть мы и есть время, и когда оно проходит, мы меняемся. Откуда тебе знать, что Рэнд не измениться уехав отсюда?
— Тебе этого тоже не узнать, ты не даешь себе и ему ни одного шанса. Мне даже страшно за тебя, и за твою слепоту перед страхом.
Я повернулась в сторону Селин, которая сидела на моей кровати на том же месте, где лежал Рэнд. Поставив руку на ее плечо, я тем самым хотела привлечь ее внимание. На ее лице я не увидела слишком сильного разочарования мной — все-таки она попробовала поставить себя на мое место.
— Мне вас обоих жаль. По Рэнду не скажешь что он страдает, так же как ты, но это ничего не значит. Я его слишком давно знаю.
— Как он ведет себя в школе?
Селин усмехнулась.
— Знаешь, слушая тебя, сложно предположить, что вы с Рэндом еще в школе, как то все слишком серьезно как для подростков. Какое же ошибочное мнение у родителей относительно нас.
Я молчала, ожидая ее ответа на мой вопрос, но Селин просто покачала головой.
— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Он не прыгает с крыш и не бросается бить каждого встречного, но…понимаешь, Рэнд не улыбается так как всегда. Точнее говоря улыбается, но мало. Зачем вы все это заварили? Не стоило ему напоминать тебе о колледже.
