Нет, уж больно он сложен! Справиться с таким — тяжелый труд. Он, наверное, способен целый день не проронить ни слова. Захочешь узнать, в чем дело, а он будет молчать целую вечность! Влюбиться в него можно только, когда он с гитарой в руках. Отделить его от инструмента — пропала магия! Если только затащить в постель вместе с гитарой. Только не сможет он в одно и то же время играть как безумный и пылко любить. Так что лучше держаться от него подальше!
Пошел второй час ночи. В клубе яблоку негде упасть. Все новые посетители входят в дверь, протискиваются к сцене и к бару. Народ стоит у стены, между столов. Как я узнала, гитарист — большая знаменитость, объездил с концертами весь мир, у него масса пластинок. Он не женат, живет со своим братом, который организовывает турне.
Наконец, перерыв закончился.
Музыканты занимают свои места. Я откидываюсь назад и жду первых аккордов. Вот они! Бурный пассаж да такой, что забываешь дышать. «Тучи» Джанго Райнхардта. Публика узнает мелодию и ревет от восторга. Одна песня красивее другой. Я в упоении! Вдруг, в середине песни Вово встает и ждет, что я последую за ним. Но я и не думаю. Меня десятью лошадьми сейчас не оторвешь от этого волшебного музыканта. А потом, кто знает? Вдруг заглянет Поль?
— Мне нужно обратно в отель, — говорит Вово. — Позвонить! Очень важный разговор!
Ну да, конечно! В это время в Нью-Йорке закрывается биржа, и он желает знать, каков курс. Богаче он стал или беднее, и вернулись ли деньги, потраченные сегодня на меня.
Вово расплачивается. Чаевые вообще не дает.
— Вы идете со мной, любезная мадам?
— Нет. Сегодня нет.
— Жаль! Вы бы не пожалели. Я бы предложил вам, — он понижает голос и наклоняется к моему уху, — ночь, содрогающуюся от оргазмов.
Что он сказал? Я не ослышалась? Делаю изумленные глаза. Вово кивает в подтверждение. Молча трясу головой.
— Может быть, вы подойдете позже, — говорит с надеждой Вово и протягивает мне карточку отеля, — я потрясающий любовник! С нетерпением жду вас, дорогая мадам Сент-Аполл!
Берет мою руку и долго целует ее. Потом протискивается через толпу и исчезает.
Я тут же забываю о нем. Закрываю глаза и наслаждаюсь музыкой. Песня кончается, и от оглушительных аплодисментов дрожит пол. Но уже пошел третий час, и все, кому завтра на работу, разъезжаются по домам. Публика постепенно редеет. Я не имею ни малейшего представления, как будут развиваться события.
Знаю только одно: я хочу уйти подальше от этого дорогого столика, туда, где народ попроще — к бару. Официант освобождает мне место на высокой банкетке, обитой красным бархатом, между стойкой и лестницей, откуда лучше всего видно сцену. Я вдруг замечаю на себе любопытные взгляды и вспоминаю, что одета для дорогого ресторана. Там, наверху, это не бросалось в глаза, а тут я попала в самую толчею. Вдруг кто-то трогает меня за правую коленку. Это гитарист, прокладывающий себе мимо меня путь к бару. С умыслом или случайно? Он оборачивается и нежно проводит рукой по моей правой щеке.
— Вы очень красивая, — говорит он с хрипловатым придыханием, — не уходите. Останьтесь до конца, подождите меня!
Потом он протискивается к бару, заказывает минеральную воду и медленно выпивает ее, не говоря ни слова.
Я сижу как околдованная.
Я знала, что Париж еще преподнесет мне сюрприз. Ах, все-таки ночь обещает быть великолепной. Последней песней я наслаждаюсь вдвойне, у меня такое ощущение, что он играет только для меня. Когда все закончено, в три часа утра, он взбегает вверх по лестнице, в гардероб и возвращается, причесанный и надушенный. Я поднимаюсь, улыбаюсь ему, расправляю юбку и беру свою серебряную сумочку.
Дальнейшее я отказываюсь понимать!
Гитарист проходит мимо меня, как чужой. Он мастерски игнорирует меня! Что случилось? Ослеп он, что ли? Автоматически следую за ним. Он останавливается около портье и начинает с ним долгий разговор. Я подхожу к нему.
— Спасибо за прекрасную музыку, — говорю я и протягиваю ему руку. Она повисает в воздухе.
— Мерси, — бросает он мимоходом, хватает портье за руку и проходит мимо меня на улицу. Более недвусмысленного отказа трудно и вообразить. Остаюсь стоять в полном недоумении.
Зачем он тогда просил подождать его? Зачем гладил щеку, трогал за коленку? Зачем полночи сверлил взглядами? Для чего? Чтобы потом, когда я растаю, послать меня ко всем чертям? Или испугался меня вдруг?
Я выхожу из клуба и почти бегу к стоянке такси. Перед аптекой в Сен-Жермен нет ни одной машины, зато очередь человек в девяносто, до самой улицы Сент-Пер. Теперь придется ждать до умопомрачения, пока подойдет моя очередь. Ненавижу эту стоянку. Здесь можно простоять всю ночь напролет, а идти домой пешком слишком далеко. Неожиданно подходит гитарист, с опущенной головой и в полном одиночестве! Он с довольным видом размахивает инструментом, аккуратно упакованным в темный чехол. Он не замечает меня, смотрит как сквозь стекло и занимает очередь за мной.
Может, он любит мужчин? Наверное, так оно и есть! Может, я ему понравилась, и он подумал, с этой женщиной я мог бы при случае, а потом мужество оставило его? Такое бывало со мной. Или разыгрывал старые шуточки голубых: пробудить любовь из тщеславия, без единой искорки чувства! Флиртовать, пока женщина не начнет пылать, а потом вылить на нее ушат холодной воды!
Ну да ладно! Мы, женщины, играем в эту игру со времен Адама и Евы. Так что мы квиты!
— Добрый вечер, Тиция! — раздается вдруг за мной знакомый голос с сильным американским акцентом. — Вы меня не узнаете?
Я оборачиваюсь. Конечно, я его знаю, этого красавчика-блондина. Это Боб, журналист, мой поклонник на празднике Томми Кальмана. Какая неожиданность!
— Привет! — радостно откликаюсь я. — Что вы здесь делаете?
— Я был в «Бильбоке», так же, как и вы. Но вы меня проигнорировали.
Мы оба смеемся. Он становится рядом со мной. Такси нет и в помине. Мы начинаем болтать по-английски.
— Это продлится не меньше сорока минут, — считает Боб и смотрит на свой дорогой «ролекс». — Тебе уже пора домой? Может, пойдем в «Виллидж» и выпьем еще по бокалу?
— Что это за заведение? — осторожно спрашиваю я.
— Журналистское кафе. Довольно маленькое и тесное, но страшно забавное. Оно открыто до шести. Там есть пианист, а бармен — большой оригинал. Бет роскошное вино. И пиво. Словом, все, что захочешь. Все лучше, чей здесь прозябать,
— Это далеко?
— В ста метрах. На улице Гошон!
— Отлично! Идем!
Боб мне весьма кстати! Я так разгорячилась музыкой, тремя часами эротических видений, всеми этими любовными песнями и страстными мелодиями, что не желаю ехать одна домой! Была бы я мужчиной, отправилась бы сейчас в бордель! Семьдесят девять одиноких ночей! Лучше не думать об этом, а то впору броситься на шею этому красавчику.