— О, Ана.
Она подходит прямо ко мне, но наше прошлое приказывает мне не доверять этой женщине, во всяком случае, не полностью, и я отступаю на шаг, отходя от неё.
Не испугавшись, она бросает на меня сочувствующий взгляд и заявляет:
— У тебя идёт кровь.
На этот раз её высокие каблуки не цокают, приглушённые мягким ковром, когда она приближается ко мне. Я не двигаюсь ни на шаг. Когда она подходит ко мне, протягивает руку, и я стараюсь не вздрогнуть. Но пощёчина, которую, я думаю, она собирается нанести, не доходит до моей щеки. Вместо этого она осторожно прижимает руку к ней, проводя большим пальцем по уголку моего рта, там, где у меня рана.
Она поднимает большой палец, чтобы показать мне небольшое пятнышко крови на нём, затем медленно подносит к своим красным губам. Её розовый язык выскакивает, облизывает подушечку большого пальца, и моё сердце начинает бешено колотиться.
Мне не по себе от чувственности Линг с самого знакомства.
Опустив лицо, она кладёт большой палец в рот и сосёт какое-то время, прежде чем позволить руке упасть вниз. Затем она говорит:
— Ты помнишь, что я сказала тебе той ночью после клуба? О том, что я буду делать, если ты заберёшь у меня Юлия?
Я хорошенько думаю, отчаянно пытаясь вспомнить её слова.
«…и, если ты заберешь его у меня, в том, что произойдёт в результате этого, будет твоя вина. Не моя».
Спустя долгое время я киваю, потому что это больше не звучит как угроза. Теперь это похоже на сожаление.
Подойдя на шаг ближе, она смотрит мне в глаза.
— Мне жаль.
Когда я пытаюсь понять выражение её лица, всё, что я вижу, — это искреннее раскаяние.
Я открываю рот, чтобы ответить, чтобы сказать ей, что с этого момента мы будем мириться друг с другом ради Юлия. Но она ошеломляет меня.
Протянув руку, она берет меня за локти, крепко сжимая их в безмолвном извинении, затем наклоняется вперед, чтобы коснуться губами моего уголка губ, целуя меня. Я все еще не знаю, что делать. Меньше всего мне хочется ее обидеть. Обиженная Линг могла положить моей жизни конец. Проходит секунда, и она отстраняется, чтобы прижаться лбом к моему виску.
— Мне очень жаль, Ана.
Это сожаление звучало по-другому. Как-то холоднее.
И когда Линг поднимает голову и начинает говорить, сердце пропускает удар. Её глаза ледяные, она произносит:
— Но ты сама на себя это навлекла.
Повернувшись на каблуках, она выходит из комнаты мотеля, оставляя дверь открытой.
Прохладный вечерний ветерок, дойдя до меня, пробирает до костей.
Я обхватываю себя руками, бросаюсь к двери, хватаюсь за ручку в попытке закрыть её, но не успеваю.
Дверь распахивается так быстро, как будто с другой стороны от неё взорвалась бомба. Меня отбрасывает назад на пол, дверь ударяет меня по голове. Звёзды танцуют перед глазами, пока я борюсь за то, чтобы остаться в сознании. Рубашка собралась вокруг талии, а моя задница полностью обнажена, и я слышу его.
Я слышу его и умираю внутри.
— Здравствуй, Алехандра.
Прежде чем успеваю даже взглянуть на него, моё тело начинает дрожать от страха, когда я борюсь со слезами ужаса.
Вот и всё.
Это конец.
Он нашёл меня.
Я опять облажалась.
Моя первая реакция — прикрыть свой голый зад, и когда я делаю это, Джио смеётся низко и грубо, подходя ко мне.
— В этом нет необходимости. Раньше я это всё видел.
Я ползу назад в неубедительной попытке убежать от него, но он хватает меня за плечо и тянет вверх с небольшим усилием или вообще без него. Я стискиваю зубы, пытаясь контролировать своё дыхание, но моя грудь болит.
Джио смотрит на меня в недоумении, хмурясь, задумчиво наклоняет голову и спрашивает шёпотом:
— Интересно, что он в тебе нашёл? — Он отгоняет свои мысли. — То же, что мой брат нашёл в тебе. — Он смотрит на меня из-под опущенных бровей. — Ничего, кроме задницы.
Я закусываю нижнюю губу, чтобы заглушить, грозящееся выйти наружу, хныканье.
Джио сжимает мою руку достаточно сильно, чтобы появился синяк.
— Сколько времени прошло, прежде чем ты с ним трахнулась? День? Два? — Он смотрит на меня и тихо хихикает. — Думаю, я не могу тебя винить. Это всё, что ты умеешь. Не так ли, Алехандра?
— Пожалуйста, — тяжело дышу я и чувствую себя глупо из-за этого, потому что не имею понятия, о чём прошу. Может быть, о быстрой смерти.
Его лицо смягчается, но лишь немного, и он шикает:
— Эй. А теперь заткнись. Ничего страшного, Ана. — Он прижимает меня к спине и крепко обнимает за плечи. — Всё нормально. Ты пойдёшь со мной. Мы пойдём домой.
Я не могу драться, не сейчас, пока один из нас не умрёт, и это, скорее всего, буду я. Я слишком умна, чтобы позволить гордости убить меня. Так что не борюсь. Я позволяю ему меня держать и делаю это без нытья.
Джио наклоняется и прислоняется своей щекой к моей, мягко покачивая.
— Я скучал по тебе, знаешь? — Его свободная рука скользит по моему правому боку, огибая бедро, чтобы схватить правую руку. — Итак, снова замужем, а?
Я медленно, покорно киваю, и он поднимает мою руку, чтобы посмотреть на неё. Он поворачивает свою голову ко мне, чтобы оценить выражение моего лица. Его брови поднимаются.
— Без кольца?
Я качаю головой и не говорю ни слова, хотя внутри кричу.
Он отпускает меня на секунду, чтобы залезть в карман, прежде чем снова обнять меня за плечи, прижимая к себе сильнее, чем раньше. Когда я замечаю то, что он держит в руке, оцепеневшее рыдание вырывается из меня. Моё тело дрожит так сильно, что слышно, как стучат зубы.
Я жду приближающегося ледяного, холодного ужаса, который гниёт, как животное, убитое на дороге.
Джио говорит мне прямо в ухо, его дыхание согревает мою шею, и я вздрагиваю от этого чувства:
— Знаешь, в глазах Бога ты никому не принадлежишь, Ана. Ты предала своего мужа, и, честно говоря, я думаю, что Дино был бы в бешенстве, узнав, что ты вышла за другого. Да кто ты, бл*ть, такая, чтобы насрать на святость брака? — Он делает паузу. — Когда я женюсь на твоей сестрёнке, тебе лучше поверить, что то, что случилось с Дино, не произойдёт со мной. Я не позволю. — Я чувствую щекой, как он улыбается. — Я убью её первой.
Его пальцы сомкнулись на моём безымянном пальце правой руки, и он дёргает его вверх на уровень моего лица.
— А сейчас я хочу убедиться, что все знают о твоём прегрешении, и, если эта грёбаная обезьяна Юлий когда-нибудь подарит тебе кольцо, — его смех — это чистое зло, — я бы посмотрел на то, как ты попытаешься его надеть.
Садовые ножницы, которые он держит, приближаются к моей руке, и, хотя я не собираюсь драться, моё тело переходит в режим защиты, и я кидаюсь, пинаясь и рыча сквозь крики мольбы.
Но он больше меня. Сильнее меня. Он бо́льший псих, чем я.
Ничто его не остановит.
— Нет, Джио, не надо. Пожалуйста.
Мои рыдания бесполезны. Я пытаюсь вырвать руку из его хватки, выдыхая со слабостью:
— Пожалуйста, не делай этого.
Но ножницы ближе, и я задыхаюсь от усталых, безнадежных криков, зная, что грядёт.
Пока он прижимает открытые, сияющие, отполированные лезвия к моему пальцу, я стою. И когда он смыкает их быстрым движением, мой безымянный палец приземляется на пол передо мной, а густая красная кровь течёт по костяшкам моих пальцев, омывая руку.
Так что я делаю единственное, что могу.
Я поднимаю голову к небу, моё тело дрожит от боли, и я кричу в агонии.
Глава 45
ЮЛИЙ
Спустя два дня…
С покрасневшими глазами и четырёхдневной щетиной я мчусь по длинной дороге к адресу, который получил тем образом, что мне не по душе.
Это не умный ход, ни в каком смысле, ни в какой форме. На самом деле, я почти полностью уверен в том, что покину этот дом в мешке для трупов. Чёрт, я даже позвонил Тоне перед отъездом, чтобы в последний раз услышать её голос.
