То, что я делаю, безрассудно. Это само по себе не похоже на меня, но я сейчас горюю.
Мы договорились. Когда я умру, моя сестра станет очень богатой женщиной.
Потому что моя жена…
Я смотрю на белую прямоугольную шкатулку для драгоценностей, покоящуюся на пассажирском сидении, и при мысли о том, что в ней находится, у меня схватывает грудь. Снова и снова, сильнее и сильнее, и это будет длиться, пока я не покончу с этим.
Моя жена мертва. Я почти уверен в этом.
Когда Линг оказалась вне зоны действия сети, я понял, что что-то не так. Она никогда не выключала свой телефон, когда была мне нужна. Комната в мотеле была разгромлена, а владелец «Санфлауэра», Дуэйн, был без сознания — как сказал мне его внук Уайет.
Я нашёл только одну вещь в комнате и тогда понял, что Алехандры больше нет.
В моём безмолвном горе я интересовался своим партнёром.
Я знаю, что у Линг есть проблемы, но она не совсем тупа. Линг безрассудна, а не глупа. Она знала, что стоит ей оставить свой пост, я её без колебаний убью. Когда дело касается Алехандры, я непоколебим. Теперь, при нынешней ситуации, за один день я потерял двух женщин, которые мне были очень дороги.
Я искал Ану повсюду, не в надежде найти её живой, а для того чтобы вернуть её тело и упокоить её душу при погребении.
Моя ненависть к себе сильна. Это моя ошибка. Неожиданно, возможно, я использовал связи Твитча.
Я стал слишком самоуверенным. Слишком высокомерным. Начал чувствовать себя непобедимым. И это было бы нормально, если бы я был тем, кто страдал, тем, кто умер, но не я был этим человеком.
Им стала она.
Прямо сейчас, чувствуя себя таким же неопытным, разорванным и сломанным, я понимаю, почему Твитч сделал это. Я понимаю, почему он встал под пулю.
Чтобы спасти своего воробушка, я бы сделал то же самое. Я бы сделал что угодно.
Да. Это моя вина. Я не могу винить никого, кроме себя.
Ана была снисходительна к ошибкам. Она бы никогда мне не дала искать Джио одному, и поэтому, пытаясь уберечь её от опасности, я прогнал её. У меня были благие намерения. Я оставил её в безопасности и под защитой, и я пришёл за ней, когда опасность миновала. После всего дерьма, через которое она прошла, она заслужила жизнь, наполненную любовью. И это было тем, что я мог дать ей при определённых обстоятельствах. Но она была моей слабостью, которую я не мог себе позволить, пока выполняю своё задание, и из-за моего выбора я обрёк её на смерть.
Это то, с чем мне придется жить до самой смерти, которая, надеюсь, найдёт меня достаточно скоро.
Я никогда не говорил Алехандре о своих чувствах, и даже о том, что она заставила меня ощущать себя менее одиноким, что она заставила меня снова почувствовать себя человеком. Часть меня хотела этого. Другая часть хотела, чтобы я никогда не встретил её.
Любовь: ожидание и реальность — это совершенно две разные вещи.
По твоему представлению — это конфетно-букетный период, тепло на душе, поцелуи и долгие объятия, наполненные надеждой, что такая жизнь всегда будет прекрасной. Но красота не вечна. Никогда не была.
Даже у роз есть шипы.
Реальная любовь заключается в страхе разочаровать своего партнёра, желании поджечь себя, чтобы согреть любимого человека, и вера, что ты способен предотвратить плохие вещи, которые с ним случаются. И в тот момент, когда ты понимаешь, что это не так, твоя душа покидает тебя самым болезненным образом, кусочек за кусочком отрываясь от тебя, и любовь становится вечным врагом.
Потребовался день слежки, но мне удалось добраться до одного из парней Гамбино. Я убедил его сообщить подробности некой встречи, которая происходила прямо сейчас в доме, который, как уверен Вито Гамбино, держался в секрете. Я знаю, что парень Гамбино не сказал ему, что я приду. Я знаю это, потому что он сейчас накачан наркотиками и заперт в багажнике моей машины, без уха, а также кончика языка, воняя собственной мочой. Он был достаточно умён, чтобы уступить. Я не знаю, как долго бы продержался в своей вежливости.
В отличие от дома Эдуардо Кастильо, у него нет главных ворот. Здесь нет начальника службы безопасности и ограждающего восьмифутового забора, чтобы остановить любого, кто хотел бы войти. Мы здесь в кустах. Следующий сосед Гамбино далеко отсюда.
Я знаю.
Я проверял.
Доверие Вито Гамбино к своим людям достойно восхищения. Жаль, что именно оно станет причиной его смерти.
Когда я подъезжаю к воротам, залезаю в карман пиджака и вытаскиваю свой сотовый. Я набираю номер, и он сразу отвечает:
— Ты уверен, что это то место?
Мой голос груб от бессонницы.
— Это оно.
— Хорошо-о, — отвечает он, его тон звучит неуверенно. Я услышал это. Сегодня здесь будет много важных людей.
Он добавляет:
— Что ж, я здесь. Готов к работе, когда будешь готов ты, мой друг.
— Хорошо, — устало говорю я. — Очень хорошо.
Моя машина все ещё заведена, когда я заканчиваю звонок, и, не задумываясь, оборачиваюсь и включаю задний ход, отъезжая достаточно далеко, чтобы осмотреть территорию передо мной.
Я должен подумать о той цене, которую заплачу за то, что сделаю, и не только я, но и все причастные. Но я не думаю. Мне наплевать.
Это конец пути. Финальная остановка. Последний вдох.
Я так устал. Но мне нужно свести счёты.
Моя рука переключает передачу. Со сжатыми губами и бешеным разумом я давлю на газ до упора. Кровь стучит в моих ушах, когда колёса машины крутятся, поднимая и кружа грязь вокруг. Спустя мгновение меня встряхивает, когда машина стартует, и звуки усердно работающего двигателя эхом проходят сквозь моё тело. Моя грудь вибрирует от каждого рычания, которое сильнее предыдущего. Моя цель всё ближе и ближе, и когда она прямо передо мной, я сжимаю зубы и держу руль, ожидая удара.
Бум.
У меня из ушей идёт кровь из-за звука, когда внедорожник врезается в высокие кованые железные ворота, машину сносит в сторону от столкновения. Убирая ногу с педали газа, я ухожу в занос и выравниваю её, не прилагая никаких усилий. Снова ускоряясь, я съезжаю вниз по мостовой до самого главного дома.
Из-за суматохи из дома выбегают люди с оружием в руках, ожидающие драки. Но они её не получат. Не сейчас.
Сегодня я буду драться по-другому.
Когда люди целятся в меня своим оружием, я поднимаю руки и кричу:
— Мне нужно увидеть Эдуардо Кастильо.
Как только его имя звучит в воздухе, он выходит из дома и смотрит на меня.
— Юлий Картер, какого хрена ты здесь забыл?
— Мне нужно, чтобы ты поручился за меня, — говорю я ему, наблюдая за ордой взволнованных мужчин вокруг него. — Мне нужно выступить сегодня, и так как меня не пригласили, мне нужно, чтобы ты поручился за меня.
Его глаза резко сужаются.
— С какой стати? Ты насмехаешься над моей семьей своим присутствием, не принося ничего, кроме проблем, а затем женишься на моей дочери без разрешения. — Его губы сходятся в тонкую линию. — Дай мне причину, чтобы не убить тебя на месте, Картер.
Когда я открываю рот, волшебные слова вылетают наружу:
— Ты ищешь Мигеля, так?
У Кастильо светятся глаза, и он смотрит на моё лицо мгновенье, а потом тихо говорит:
— Да. Он пропал неделю назад, недоступен. Поэтому мы все собрались здесь сегодня, чтобы найти его.
Он видит моё серьезное выражение лица, а потом спрашивает с надеждой:
— Ты знаешь, где он, да?
Я звучу здраво.
— Да. Его похитили.
— Кто? — Кастильо подходит ближе ко мне, глаза широко распахнуты, в его вопросе слышится отчаяние.
Чувствуя себя животным в клетке, я борюсь с желанием сорваться. Мои руки всё ещё подняты, мои мёртвые глаза встречаются с его, и я спокойно говорю:
— Поручись за меня.
Я не скажу ни единого *банного слова без каких-либо гарантий.
Он смотрит на меня очень долго, прежде чем обратиться к Вито Гамбино, и говорит другому человеку:
— Я ручаюсь за него. Он имеет право говорить как мой гость. Прогонишь его и проявишь серьёзное неуважение.
