мне улыбнулась удача: все они были в сборе, вели оживлённую беседу и весело общались. И лишь тот, кого я искала взглядом весь день, сидел за столиком с серьёзным лицом. Он не принимал участия в общей болтовне и не смеялся над шутками других. Он просто находился в своей компании номинально.
Встречаюсь с ним взглядом и дёргаюсь, как от удара током. Безнадёжная и нескрываемая грусть на дне его зелёных глаз заставляет моё сердце сжаться от боли. Такого состояния его души я никак не ожидала лицезреть. Увиденное повергает меня в шок. Если я хотя бы для вида старалась улыбаться и принимать участие в беседе с одногруппниками, то он ничего такого не делал. Давид не скрылся за маской напускного благополучия. Он открыто показывал своё настроение и настрой. Это тот случай, когда я могла бы сказать, что внешность не обманчива. По всему виду читалась не только грусть, но, скорее, опустошённость.
Его лицо уже не украшал синяк, или с такого расстояния я не видела ссадин.
Хотела с ним поздороваться. Но когда поняла, что у него нет такого намерения, тоже не стала. Складывалось ощущение, что он даже не моргает. Просто печально смотрит на меня и не предпринимает никаких действий.
– Диана, алло, ты тут. Выбирай, что будешь, – пытается достучаться до меня однокурсница.
Пока мы смотрели друг на друга, подошла моя очередь. Взяв лёгкий салат и лимонад, я отошла с подносом и села за столик к своим девчонкам из группы, специально так, чтобы не видеть его.
Но даже это не помогло. Я чувствую его взгляд на себе. Напряжённо сижу, выпрямив спину, и не могу даже притронуться к еде.
– Диан, один парень смотрит на наш столик. И почему-то мне кажется, что на тебя. Может, обернёшься.
– Не обращай внимания.
– Уже и его друзья сюда смотрят.
Прикрываю лицо руками.
Что он делает? Зачем так себя ведёт?
Так и не покушав, встаю из-за стола, оставляю поднос и покидаю столовую. Звездой универа я не готова стать.
Уже когда ехала домой, мне позвонил Саша, поинтересовался моими делами, расспросил обо всём, что его интересовало, пригласил в гости к родителям, и мы попрощались, пообещав созвониться ещё раз вечером или завтра.
На следующий день ситуация с Давидом повторилась. Он не предпринимал попыток подойти и заговорить, да даже просто поздороваться. Он смотрела на меня грустным, мрачным взглядом, демонстрируя свою печаль.
Не выдержав, один раз я улыбнулась ему, поддерживающей, но ничего не обещающей улыбкой. Его взгляд от этого не изменился.
Так продолжалось всю неделю. Поход в универ стал для меня пыткой. С одной стороны, я сама хотела его видеть и хотя бы на расстоянии наблюдать за ним. С другой стороны, его печальные глаза причиняли мне ощутимую уже на физическом уровне боль.
Чувство вины постепенно заполняло мою душу. Правильно ли я поступила, отказав ему? Как же сильно мой отказ повлиял на него, полностью перестроив систему поведения. Ведь не стал бы он играть и так себя вести на публику. Быть посмешищем для всего универа, потеряв свой статус крутого парня.
Те, кто видел нас в одном помещении и ловил его взгляд на мне, посмеивались, оглядывались на Давида и удивлялись такому открытому проявлению его чувств.
Саша периодически подходил ко мне, мы общались, иногда шутили. Давид был с ним, но ни разу не приблизился, всегда стоял в стороне и наблюдал.
На выходных в клубе много работы, и Романов предупредил, что на связь не выйдет некоторое время. «Как и Давид», – сделала я вывод.
Всю неделю для меня было испытанием видеть Давида и понимать, что ранила его своим отказом. Но ещё большей мукой стали выходные, когда я была предоставлена самой себе и не имела возможности лицезреть эти красивые и печальные зелёные глаза.
В воскресенье ночью мой телефон неожиданно заиграл рингтоном, который стоял на тётю Таню.
Посмотрев на часы, поняла, что уже перевалило за полночь.
Надеюсь, ничего серьёзного не произошло.
С опасением подняла трубку и, услышав её плач, вся сжалась. Она бы просто так не стала лить слёзы.
Мне надо быть сильной, поддержать их, что бы ни произошло.
Усилием воли взяла себя в руки и твёрдым тоном произнесла:
– Что-то с дядей Сашей? Тётя Таня? Не плачь! Всё будет хорошо! Я уже выезжаю, – вскочила с кровати и на ходу начала одеваться.
– Диана, – в диком отчаянии кричит в трубку тётя, – Дианочка… Саша попал в аварию! Ди-и-а-а-ана-а-а-а…
Телефон выпал из моих ватных пальцев, я застыла, не веря в слова тёти. Не в силах допустить даже мысли, что такое могло произойти. Жизнь не может быть такой дерьмовой, чтобы повторить события двухлетней давности. Ноги подгибаются, я падаю на пол.
– Таня! – слышится из мобильного строгий голос Романова-старшего. – Кому звонишь? – После шуршание и плач тёти уже где-то вдалеке, а в трубку более чётко слышится: – Диана…
– Ка-а-ак? Нет! Нет! Да нет же! Этого не может быть! – пытаюсь справиться с подступившей истерикой. – Только не Сашка! Нет! – с каждым словом речь становится менее разборчивой. Страх сковал всё моё тело, я застыла, мне надо узнать, что с ним произошло. Тревога за всю семью Романовых болью отдаётся в сердце. Протягиваю руку и поднимаю телефон, подношу его к уху: – Дядь Саш, скажи, что он жив, – слёзно прошу его, – умоляю… – проговариваю вслух, а про себя нашептываю: «Прошу, прошу, прошу, – молюсь всем богам, какие только есть в мировой идеологии, – пожалуйста».
– Диана, – по серьёзному тону и надломленности понимаю, что он тоже держится из последних сил, – жив, – его голос дрогнул, – он жив. – Продолжает более уверенно: – Сейчас его оперируют. Пока толком ничего не известно. Ждём окончания операции, чтобы понять степень тяжести.
Закрыла глаза. Он жив! И это главное. Романов уже в руках медиков. Он сможет выкарабкаться, Сашка сильный.
Крепко вцепилась в телефон, он мой единственный источник информации.
– Где вы? Я сейчас приеду.
– В Склифе. Диана, доченька, – делает паузу, – я слышал, ты начала водить. Пожалуйста, девочка, приезжай на такси.
– Да, да. Конечно. Спасибо, дядь Саш.
Даже в этой ситуации он думает обо мне, как о своем втором ребёнке.
Встаю, хватаю сумку, кладу туда телефон, зарядку. Быстро натягиваю джинсы и футболку, у выхода цепляю куртку, ключи и выбегаю из квартиры.
В лифте вызываю такси с помощью приложения. Вылетаю из кабины, а дальше из подъезда. Спешу к воротам выезда из двора. Не хочу терять и секунды драгоценного времени. Хожу
