Анна Валерьевна мечтала, чтобы у ее сына была проблемная подружка из неблагополучной семьи. Глеб мог выбрать любую, а связался со мной. Я свалилась на них как снег на голову, и теперь они вынуждены делить со мной быт. Маловероятно, что кому-то придется по душе такой расклад.
Но, к чести Анны Валерьевны, они ни словом, ни намеком не подтверждает мои догадки. Ведь себя очень мило, хоть и немного настороженно. Именно поэтому я стремлюсь произвести на нее как можно более приятное впечатление. Чтобы хоть как-то сгладить факт вторжения в ее частную жизнь.
– Глеб, ты необъективен, – качаю головой. – Так что не мешай и подыгрывай, ладно? Не хочу, чтоб твоя мама пожалела о своем решении.
Поправив кофту, выхожу на кухню и тут же упираюсь взглядом в аккуратно накрытый стол. Глазунья, поджаренные в микроволновке бутерброды с колбасой и сыром и варенье в стеклянной вазочке – от этого зрелища начинает выделяться слюна и урчит в желудке.
– Выглядит очень аппетитно, – искренне говорю я.
– Спасибо, Стелла, садись, – улыбается Анна Валерьевна, указывая на стул по соседству. – А ты, сынок, вот сюда.
Завтрак проходит за уютными разговорами ни о чем. Погода, колледж предстоящие экзамены – нам удается обходить стороной острые темы, поэтому неловкость, повисшая вначале, постепенно рассеивается.
Доев, благодарю Анну Валерьевну, встаю из-за стола и приступаю к мытью посуды. Краем уха слышу, как Глеб, посмеиваясь, рассказывает матери о забавном случае, произошедшем у него на работе, и отлавливаю себя на том, что завидую ему. По-хорошему, конечно. Видно, что он любит маму, и она, разумеется, тоже любит его. Это так естественно и так прекрасно.
Наверное, будь отец жив, мои отношения с собственной матерью тоже были бы другими. И я, вне всяких сомнений, была бы другой. Я бы умела прощать. И не таскала бы за собой тяжкий груз обид. А еще во мне не было злобы, жестокости и жгучего стремления испачкать всех вокруг своей болью.
– Ладно, я пойду отсыпаться. Смена выдалась изнуряющая, – Анна Валерьевна поднимается на ноги. – А у вас какие планы?
– Будем готовиться к экзаменам, а вечером, может, прогуляемся, – живо отзывается Глеб, кидая на меня многозначительный взор. – Не беспокойся, мам. Мы постараемся не шуметь.
Коротко кивнув, она выходит из кухни, а наши с Глебом взгляды вновь прилипают друг у другу. Мы оба знаем, что сегодня нам будет не до учебы. И оба жутко нервничаем.
Глава 71
Стелла
Небольшой кабинет районного отделения полиции выглядит так, будто время остановилось и на дворе по-прежнему девяностые. Стены выкрашены мрачной серо-коричневой краской, на одной из них висит пожелтевший от старости пластиковый стенд с надписью «Информация», на столе, прямо перед мои носом, стоит доисторического вида вентилятор, а из-под облезлой дермантиновой обивки стула, на котором я сижу, виднеется поролон.
– Кац Стелла Анатольевна, – разглядывая мой паспорт, произносит молодой мужчина в погонах. – А где же ваша мама?
– Она в больнице, – стараясь держаться спокойно, отвечаю я. – В кардиологии лежит.
– Да, от таких новостей и впрямь удар хватит, – тянет он, пристально рассматривая мою фотографию в документе. – А как ваше самочувствие? Скорбите по отчиму?
– Мы не были особо близки, – пожимаю плечами. – Но мне, конечно, его жаль. Никому не пожелаешь такой смерти.
– Какой такой? – внезапно подает голос мужчина, который во время нашего формального разговора с полицейским стоял, развернувшись к окну, и не подавал никаких признаков заинтересованности.
На нем нет полицейской формы. Он одет в простые синие джинсы и серую, без всяких надписей футболку. На вид мужчине чуть больше сорока. Он подтянутый и высокий. Возраст выдает короткая густая щетина с проседью и паутинка морщин, обвивающая область вокруг.
– Так какой, по-вашему, смертью умер ваш отчим? – он шагает вперед и, уперевшись ладонями в столешницу, вонзается в меня пугающе пристальным взглядом.
– Он погиб в пожаре, – выдерживаю его взор, хотя, признаться честно, это стоит мне огромных усилий. – Именно так нам с мамой сказали.
– Да, это официальная версия, – кивает он. – А где были вы в момент пожара?
– Я же уже говорила, – прячу руки под стол и стискиваю ладони, но лицо по-прежнему бесстрастно. – Я была у своего парня. Ночевала у него.
– У того самого, который несколькими днями ранее наносил телесные увечья погибшему во дворе его же дома?
– Все было не так! – возражение выходит чересчур резким. Делаю медленный вдох через нос и продолжаю. – Увечья Игорю никто не наносил. Это была банальная бытовая стычка.
– Стычка на почве чего? – не унимается мужчина.
– Игорь не хотел отпускать меня на прогулку с парнем.
– И за это ваш парень его ударил?
– Нет. Игорь ударил первым. Глеб лишь оборонялся, – цежу я, ощущая, как внутренности обвариваются паническим страхом.
Почему этот дотошный мужчина задает мне все эти вопросы? К чему он, черт подери, клонит? С момента пожара минуло уже пять дней, и я искренне считала, что разбирательство близится к концу. Однако, судя по всему, ошиблась.
– Как фамилия у вашего Глеба? – он снова подается вперед, нависая надо мной мрачной тенью.
– А как ваша фамилия? – приподнимаю голову и щурю глаза. – Вы учиняете мне допрос, но при этом даже не представились.
Губы мужчины кривятся в хищном оскале, а затем он достает из заднего кармана джинсов удостоверение с золотистым изображением герба и кидает его передо мной на стол.
– Следователь Невзоров Антон Павлович, – предоставляется он. – И для уточнения: сейчас у нас не допрос, а просто неформальная беседа.
Беру удостоверение в руки и, раскрыв его, быстро пробегаюсь глазами по тексту. Мужик не соврал, он правда из следственного комитета. А это плохо. Очень плохо.
– Так как фамилия у вашего парня? – повторяет он свой вопрос.
На секунду заминаюсь, но потом твердо произношу:
– Бестужев.
– Интересное дело, госпожа Кац, – Невзоров отлипает от стола и принимается неспешно расхаживать туда-сюда. – Соседи утверждают, что слышали крики вашей матери, гласящие о том, что ее мужа – цитата – «убивают». Как вы можете это прокомментировать?
– Мама у меня очень впечатлительная. Когда увидела конфликт Игоря с Глебом, испугалась за мужа и начала звать на помощь. Никакой реальной угрозы для жизни отчима на тот момент не было. Скорее, это Глеб мог пострадать.
– Почему?
– Потому что он младше Игоря, – поясняю очевидную вещь.
– То есть вы хотите сказать, что у Бестужева были причины ненавидеть вашего отчима? – каким-то удивительным образом Невзоров поворачивает все по-своему. – Игорь Белянский затеял с ним драку. Первый ударил его. Чем не мотив для мести?
– Ничего такого я сказать не хочу, – отрицательно качаю головой. – Просто поясняю, что именно слышали
