может быть нормальным! Я точно знаю!
— Знаешь, какая сейчас цель у него? Стать другим человеком. Я не вмешиваюсь в их разговоры с Артуром, но обрывки все-таки долетают. Он действительно пытается измениться, ради вас с Максом. В последние дни, наблюдая за тем, как он возится с мальчишками, я стала ловить себя на мысли, что Демид не так безнадежен, как я привыкла о нем думать. И мне не хочется, чтобы он скатился обратно к состоянию бесчувственной сволочи.
— Предлагаешь простить его?
— Это только тебе решать. Я не знаю вашей истории, но уверена, что было больно. Рядом с такими мужчинами как Бархановы, сложно избежать боли.
— А ты бы смогла простить? — горько спрашиваю, — после того, как растоптал, предал, выбросил из своей жизни, как ненужный хлам?
— Я сделала то же самое для его брата, — мягко произносит она.
— Почему? — я пытаюсь понять, прочувствовать.
— Потому что люблю. С ним сложно, но без него невозможно. Словно мир надвое раскалывается. Мы до сих пор работаем над нашими отношениями. Артур старается, день за днем доказывая, что прощение было не напрасным, и…— она задумчиво смотрит на свое обручальное кольцо, — я уверена, что Демид будет поступать так же.
У меня сохнет во рту. Ее слова гремят в голове, накладываясь на мои собственные сомнения и размышления, резонируют, разгоняя до максимума сердцебиение.
Все слишком сложно. Я пока не готова, поэтому перевожу разговор.
— Раз уж ты здесь, давай обсудим, чего тебе хочется видеть в своем агентстве?
— А мое ли оно? — усмехается.
— Чье еще? — замолкаю, вытаращив глаза, — Демида что ли?
Если обманул, я его прибью! Шины проколю и бока его дорогущей тачке расцарапаю!
Вероника насмешливо поднимает аккуратные брови.
— Что? — не понимаю.
— Думай, Лера, думай.
О чем думать-то?
Под ее взглядом, полной доброй иронии, чувствую себя конченой тупицей.
— Да откуда ж я знаю чье! — развожу руками, — уж не мое точно.
Смеется.
— Что смешного я сказала? — надуваюсь, словно обиженный воробей. А потом в голове что-то щелкает, — погоди…мое?!
— Конечно.
— Но, как? Я же видела печать, с твоим именем. Бумаги какие-то.
— Все вопросы к Демиду. Это он решил в партизан играть. Уговорил меня помочь, потому что ты от него ничего бы не приняла.
— Я и сейчас ничего не приму, — вскакиваю на ноги и начинаю метаться взад-вперед, как тигр, запертый в клетке. Вернее Еж. Маленький, туповатый и доверчивый.
— Да? Ну и правильно, — кивает, обводя взглядом просторное помещение, — здесь красиво, видно, что все с душой сделано. Уверена, он запросто найдет, кому продать.
У меня сердце спотыкается и проваливается под колени. Как продать? Кому? Это же моя деточка! Я столько сил в нее вложила.
Со стоном снова падаю на диван:
— Я прибью его.
— Я ему сразу сказала, что идея плохая, но он уперся. И то, что я сейчас здесь — только моя инициатива. Не люблю, когда играют за спиной. Поэтому и рассказала.
— Спасибо.
Кивает, принимая мою благодарность и плавно стекает со стола:
— Ладно, Лера, я пойду. Мне надо сыновей забирать с занятий. Я была рада познакомиться поближе.
— Я тоже, — искренне.
— Приходи с Максимом к нам. Или соберемся у Барханова. Пора мальчишек знакомить. Они ведь семья.
Вероника уходит, а я остаюсь одна. В своем собственном агентстве и с полным раздраем в душе.
Глава 28.3
Минут двадцать я прихожу в себя. Просто сижу и в шоке пялюсь по сторонам, пытаясь осознать, что все это мое. Хочется одновременно скакать от радости, и в то же время злюсь так, что искры из глаз.
Проклятый манипулятор! Знал, что откажусь, вот и разыграл все, как по нотам. Привлек, завлек, увлек. Так чтобы я с головой погрузилась создание этого агентства, и не смогла соскочить, поддавшись собственным порывам.
Как тут соскочишь, когда здесь все от и до сделано под моим руководством, когда в каждую мелочь вложена душа? Разве можно отказаться?
Я не могу, хотя надо. К сожалению, я не настолько сильная и самодостаточная, чтобы гордо задрать нос и произнести «не нужны мне твои подарки, Барханов, можете отдать их кому-нибудь другому»
Конечно, не произнесу! Я даже просто думаю об этом, и тут же протест в душе поднимется. Здесь все мое! Я готова как Голлум ползать от стола к столу, лобызать карту на стене, с придыханием повторяя «моя прелесть».
Не откажусь. Ни за что. Но разгон ему все равно устрою.
И пока боевой фитиль в моей деловой и крайне бедовой заднице раскочегарился не на шутку, я набираю его номер.
Не отвечает. Сбрасывает.
Наверное, почувствовал мои мысленные посылы и решил сделать вид, что не причём. Ну уж нет, товарищ замороженный манипулятор, не отделаешься ты от меня. Я тебе все выскажу. От и до!
Однако прежде, чем я успеваю снова ткнуть в зелёную кнопку вызова, мне приходит сообщение.
«Лер, я на совещании. Как освобожусь – перезвоню».
«Я все знаю»
«Что все?»
«Вероника приходила»
Минутная тишина, потом скупое «понятно».
Я больше не пишу, потому что объект вне зоны досягаемости, а ругаться смсками не интересно
Проходит час, а он не звонит. Потом еще полчаса и я начинаю подумывать, что он решил сбежать от меня куда-нибудь на Северный Полюс. Но спустя еще пятнадцать минут, Демид внезапно заходит в офис. И судя по хмурому выражению лица, подгорает не только у меня.
— Давай, — кивает и плюхается на стул, дергая верхние пуговицы на белоснежной рубашке.
Оторвешь ведь, дурак! Я пришивать не буду!
— Что давать?
Я почему-то зависаю на загорелой шее, и краях ключиц, выглядывающих в разрез. Выглядит очень по-мужски. Тестостероновая инъекция прямо в сердце.
— Ты же наверняка заготовила речь. Распланировала шоу с битьем тарелок и желательно об мою голову. Так ведь?
Я смущаюсь и отхожу к окну. Речь заготовила, но, если честно, забыла, пока его ждала, а как увидела, так и остатки слов растеряла. И тарелок у меня нет, чтобы бить, а красивые кружки с фирменным логотипом — жалко. Поэтому ограничиваюсь скупым:
— Спасибо.
За спиной подавился и чуть не рухнул со стула один удивленный и, кажется, даже испуганный Барханов.
Улыбаюсь, глядя на свое
