всегда строго и немного с высока, — как у тебя дела со Щегловым. Конфликт разрешился?
— Давно.
— Надеюсь мирным путем?
— Конечно. Расстались лучшими друзьями, — хмыкаю в трубку.
— То есть претензий у него к тебе нет?
— Ни малейших
— Это хорошо, — тон становится деловым, — раз все уладилось, и он не будет давать делу ход, то возвращайся обратно. У нас Маринка ушла. Работы невпроворот. А ты хоть и невнимательная, но шустрая и смышленая.
— Спасибо за комплимент, но нет. У меня уже есть работа. В другом агентстве.
— Это в каком? — ревниво спрашивает она.
Я не могу удержаться и, пусть это не правда, но:
— В своем!
Дурочка хвастливая. Но очень уж захотелось сказать именно так.
Света недовольно молчит, потом выдает
— Ты хоть представляешь, как сложно с нуля поднимать? Шкурка выделки не стоит.
— Ничего, я попробую.
— Учти, я больше предлагать не стану.
— И не надо, Светлана Александровна, я уж как-нибудь сама. Потихоньку.
— Как знаешь. До свидания.
— И вам всего хорошего.
Мне немного стыдно из-за того, что соврала насчет своего агентства, но только самую малость и недолго.
Пока раскладываю по стеллажам информационные материалы и сувенирку, думаю о том, что надо позвонить Марине. Хорошая девчонка, может тоже ко мне придет…
От размышлений меня отрывает стук в дверь.
— Да-да, — удивленно. Мы еще закрыты, и гостей я не жду.
— Добрый день, — в офис входит Вероника, и у меня тут же примерзают ноги к полу, а язык к небу. Я теряюсь, краснею, потом белею и начинаю что-то невразумительно бредить
— Здравствуйте, проходите, добрый день, кофе.
И все в том же духе, пока фонтан не иссякает, и я не затыкаюсь, беспомощно глядя на хозяйку всего, что меня окружает.
Теперь, когда у нее нет живота, она выглядит совсем как девчонка. Маленькая, хрупкая, с большими и немного грустными глазами.
Смотрит на меня, спокойно, сдержано, но с интересом, а я вспоминаю нашу встречу тогда на приеме и со стоном прикрываю глаза. Какая же я тупица. Позорище!
Не выдерживаю и, наконец, озвучиваю то, что не камнем лежало на душе все это время:
— Вероника, извините меня пожалуйста, за ту выходку. Я вела себя как сельская сумасшедшая. И мне очень стыдно.
Глава 28.2
Она удивленно поднимает брови, но ни слова не говорит, позволив мне и дальше изливать душу:
— Я не в себе была. С Демидом разругались, и мне хотелось ему доказать, что достойна, что ничуть не хуже, чем люди из его круга. Про брата он мне не рассказывал, поэтому увидев вашего мужа …
— Давай сразу договоримся не выкать.
— Хорошо. Увидев твоего мужа, подумала, что это Демид. Ну и накрыло. Я не очень сдержана.
— Я заметила, — с усмешкой, но без желчи.
— Если бы я знала…я бы никогда…
Боже, как глупо я звучу. Конечно же никогда.
Со стоном плюхнулась на диванчик и спрятала лицо в ладонях. Это фиаско. Вот как смотреть ей в глаза? Как с ней работать, когда такое учудила?
Зря меня мамка в детстве не порола! Надо было розгами! И в угол на горох! Глядишь, и дури бы меньше было, и думала бы перед тем, как что-то сделать или сказать.
Вероника по-прежнему стоит надо мной, продолжая рассматривать, как чудную зверюшку. Да-да, я такая. Бестолковый еж, с электромотором в одном месте.
— Тяжело тебе с ним, да?
С мотором? Или с Демидом?
Видя, что я не догоняю, добавляет:
— С Бархановым.
— Тяжело, — я даже не пытаюсь отрицать, но обсуждать с ней это не хочу. Мало ли, сейчас послушает, как я нелестно отзываюсь о ее родственничке, а потом выгонит. А я не хочу уходить. Это агентство — мое детище.
Вероника подходит к одному из столов и опускается на его край.
— Знаешь, чем он занимается в свободные от ваших встреч вечера?
— Понятия не имею, — ворчу, тут же словив приступ ревнивой мнительности.
Если она мне сейчас скажет, что этот хмырь с бабами где-то шляется, я все наше общение оборву. Будем встречаться только, по вопросам Макса. И вообще, пошел он к черту. Я девушка свободная, тоже найду себе парня. Не восторженного тюфяка Лешу, и не озабоченного придурка Игната, а нормального! И будем мы с ним счастливы и сдохнем в один день. Ну или он чуть раньше…
— Он к нам приходит, — внезапно выдает Вероника, — не скажу, что я этому рада, но, что поделать. Общается с племянниками.
— С племянниками? — растерянно переспрашиваю, мигом растеряв весь свой боевой запал, — общается…в смысле играет?
— Да. Играет. Читает. Мне кажется, он до жути боится напортачить с Максимом, поэтому пытается хоть как-то набраться опыта.
— Нормально у него все с Максимом. По началу были сложности, но мы справились. Сын уже привык и воспринимает его, как друга.
Вероника едва заметно улыбается:
— Ты так уверенно говоришь «мы».
Почему-то смущаюсь.
— Мы, в смысле родители. А не мы в смысле мы.
Блин, я опять краснею.
— Я поняла, — улыбка становится чуть шире.
— И вообще, я не понимаю, откуда у него такие комплексы, насчет воспитания детей. Все через это проходят, и все учатся по ходу.
— Ты не знаешь? — грустно спрашивает она. — Про Кирилла?
— Про третьего брата? — вспоминаю блондина с фотографий, которые мне показывал Барханов в семейном альбоме.
— Да, — она морщит нос, будто эта тема ей крайне неприятна, — родители у них погибли, и старшим пришлось растить младшего. Ну и вырастили.
— Эгоиста?
— Чудовище. И Демид боится повторения истории.
— П-фф, — отмахиваюсь, — пусть только попробует. Я ему мигом надеру…Извини.
— Не извиняйся. Порой мне тоже хочется. Им обоим, — хмыкает Вероника, — Я его не люблю. Очень сильно не люблю. И поверь, есть за что. Он жесткий и жестокий. Ему плевать других и есть только его собственное мнение. А еще он упертый, как баран. Ставит цели и прет к ним напролом. Иногда, вернее почти всегда, по осколкам чужих чувств и жизней.
Знакомо. Только почему-то со стороны слышать такое про Барханова неприятно. Я вдруг испытываю дикую потребность как-то его оправдать. Он
