в моё горло. Я хочу пить, и твоя сперма – единственное, что может утолить мою жажду.
ГЛАВА 43
КЕЙТ
Моё сердце никогда не было так полно, чем когда я сижу в семейной ложе с двумя моими девочками слева от меня и Холли и Клэр справа от меня.
И моя матка тоже. Я готова лопнуть, в буквальном смысле. Пару дней назад на осмотре врач сказал мне, что они определенно придержат меня до тридцати шести недель, но, честно говоря, не думаю, что выдержу ещё тридцать шесть минут.
Сидя рядом с Луной, я беру у неё кусочек попкорна.
– Я всё ещё ненавижу эту гадость, но запор от моих витаминов просто убийственный.
Она искоса смотрит на меня.
– Ещё один совет из коллекции книг Дженсена о маме и ребенке?
Я запиваю его глотком воды.
– Ага, – пытаясь устроиться поудобнее, я дрыгаю распухшими ногами. Несмотря на середину февраля и мороз на улице, я выбрала шлепанцы. – Почему ты всё ещё можешь носить обувь? – я указываю на коричневые зимние ботинки Луны. – И почему ты всё ещё выглядишь прекрасно? Я же похожа на выброшенного на берег кита.
И чувствую себя так же.
– Потому что она не носит под сердцем ещё одного ребенка, – вмешивается Холли. Она протягивает руку и поглаживает мой огромный живот. – Ты прекрасна.
– Прекрасный кит, – парирую я.
Фелисити прочищает горло.
– Всё, что я хочу сказать, это то, что Джей Джей разозлился бы, если бы услышал, как ты так о себе отзываешься.
– Верно, – кивает Луна. – На прошлой неделе на наших занятиях по дородовой подготовке ты назвала себя отвратительной, и я подумала, что он собирается перекинуть тебя через колено или что–то в этом роде.
Он это сделал — позже той же ночью.
– Подождите, – Клэр поднимает руку. – Мой сын посещает с вами предродовую подготовку?
– О, он не просто посещает. Он делает заметки и всё такое, – воодушевленно отвечает Луна.
– Ух ты, – ахает Холли.
Моё внимание снова сосредотачивается на льду. Домашние матчи против “Колорадо” когда–то были полны тревоги и подшучиваний, но с тех пор, как Джон ушел на пенсию, его бывшая команда постепенно утратила свою неприязнь к “Scorpions”.
При счете три–ноль я наблюдаю, как мой муж не отрывает глаз от происходящего, хотя всё это время ему почти нечего было делать.
Он не выпускает меня из виду. Он постоянно проверяет, как я. Клянусь, если бы он мог взять телефон на лед и писать мне каждые 30 секунд, он бы это сделал.
Холли наклоняется, чтобы прервать мои слюнявые размышления.
– Если бы он не был моим братом, я бы восторгалась вместе с тобой. Он прекрасный муж, будущий отец и всё, чего ты заслуживаешь.
Я быстро протягиваю руку и хватаю ещё кусочек попкорна Луны, чтобы отвлечься от слёз, угрожающих собраться в уголках моих глаз.
– Он то, что мне нужно, – отвечаю я на выдохе, моё внимание снова приковано к номеру восемьдесят восемь.
– Он уже сказал тебе, какое выбрал имя? – спрашивает она.
Качая головой, я кривлю губы в усмешке.
– Нет, это наш единственный секрет друг от друга – имена, которые мы выбрали.
Я перевожу взгляд на лёд как раз в тот момент, когда Джесси Каллаган забрасывает шайбу, делая счет четыре–ноль, а Луна подпрыгивает и бьет кулаком по воздуху.
Каково это – вынашивать всего одного ребенка.
– Детка, ты пролила свой напиток на меня, – стону я.
Она резко поворачивает голову.
– Но я не…
– О. Чёрт, – объявляет Фелисити, когда я медленно осознаю, что сижу в луже собственной амниотической жидкости.
Время течет медленно, пока я наблюдаю, как жидкость пропитывает мои леггинсы.
– Думаю, у меня только что отошли воды.
– Ты чувствуешь какие–нибудь схватки? – спрашивает Клэр, слегка запаниковав.
– Неа. Просто очень, очень мокрая.
– Нам нужно отвезти тебя в больницу. Они должны осмотреть тебя, потому что роды могут начаться в любой момент, – добавляет Фелисити.
Я вздрагиваю и задаю вопрос, который откладывала некоторое время.
– Насколько тяжело протекают роды?
– Я не собираюсь лгать тебе, детка. Это ужасно, – отвечает моя лучшая подруга.
Я смотрю на Клэр в поисках какой–нибудь поддержки. Она пожимает плечами и кивает Фелисити в знак согласия.
– Можно было просто солгать мне, как это делают врачи, и сказать, что это просто неприятно.
– Это легкое чувство дискомфорта, за которым следует острая царапина, – поправляет Фелисити.
Я фыркаю.
– Теперь я знаю, что ты лжешь.
– Конец периода ещё не скоро, – Луна указывает на часы обратного отсчета, которые показывают, что осталось чуть больше пятнадцати минут второго периода. – Он сорвется, если ему не скажут, что она едет в больницу.
Я машу рукой перед собой.
– Я не собираюсь рожать прямо сейчас. Скажите ему после игры.
Фелисити неуверенно приподнимает бровь.
– Если твоему мужу не сказать об этом в течение следующих десяти секунд, он выйдет из себя, и я не собираюсь быть свидетелем его гнева.
– Оставьте его в покое, – повторяю я, поднимаясь, и морщусь от того, как болят мои бедра, – я осматриваю себя. – Он будет слишком занят, беспокоясь о моём гневе из–за того, до чего он меня довел, чтобы обращать на это внимание.
Луна фыркает от смеха.
– Почему у меня такое чувство, что ему будет больнее, чем тебе?
Холли радостно потирает руки при этой мысли.
– О, я бы на это взглянула.
Обернув вокруг талии большую черную толстовку “Scorpions”, чтобы прикрыть своё промокшее достоинство, мы останавливаемся на больничной парковке. Откидывая голову на спинку сиденья, я понимаю, что не могла быть менее организованной прямо сейчас.
– Чёрт.
– Что. Что такое? – Фелисити в панике смотрит на меня. – Тебе больно? Начались схватки?
– Нет. Просто у меня нет с собой больничной сумки, а что касается боли, то да, но не от схваток. Скорее из–за того, как ты втиснула меня в эту чертову крошечную машину. Я оглядываюсь на её Мини. – Я действительно ненавижу эту штуку прямо сейчас. Я перехожу на сторону Джона.
Она игнорирует мою насмешку и смотрит на часы.
– Прошло пятнадцать минут с тех пор, как
