Доктор Абрахамс вышел, но вскоре вернулся и прямо с порога сказал:
— Он немедленно будет арестован. За ним уже выехали.
— Он хотел дать мне шоколадку, — хриплым голосом проговорила Сесилия. — Это для Маруччи. Для ребенка.
— Мерзавец! — по-английски воскликнул доктор. Потом он снова сел рядом с Сесилией и уже на итальянском продолжил: — Мне надо обследовать тебя. Ты понимаешь, что это такое?
Девушка молчала.
— Не волнуйся и ничего не бойся. Я на своем веку обследовал не одну сотню юных девушек. Тебе не надо бояться.
«В каком же сумасшедшем мире мы живем», — думал Абрахамс, занимаясь своим делом. Он, капитан Пятой армии США, врач, чей долг — спасать человеческие жизни, человек, который всегда отрицательно относился к вынесению смертных приговоров, сейчас хочет, нет, страстно желает, чтобы свершилось правосудие и виновный в изнасиловании этого ребенка американский солдат был расстрелян.
В квартире наконец раздался громкий стук в дверь. И хотя Марк именно этого и ожидал, волосы на его голове встали дыбом от ужаса, а на лбу выступили капли пота. Винченцо принялся судорожно обкусывать ногти, и без того обгрызенные до основания.
По пути к двери Марк через плечо глянул на приятеля и жестко проговорил:
— Сейчас все зависит от тебя, лейтенант. Помни три вещи: не отвечать на вопросы, не делать заявлений, требовать адвоката. Да, еще одно — перестань грызть ногти.
Через пару секунд апартаменты графини ди Примидини были заполнены военными чинами Пятой армии Соединенных Штатов.
А еще меньше чем через час закованный в наручники лейтенант Винченцо Парзини был препровожден в номер 164 отеля «Ромуло» и оставлен там под усиленной охраной дожидаться судебного разбирательства.
К девяти часам утра следующего дня официальный медицинский рапорт лежал на столе военного начальника Винченцо.
Полковник Фергюссон быстро пробежал рапорт глазами и издал хриплый смешок:
— Бог ты мой, да этот парень просто животное!
Он выразился слишком мягко. На самом деле полковник считал лейтенанта Парзини мерзавцем. Ведь тот покрыл позором не только себя, свою бригаду и всю Пятую армию, но и родину. И Америка прекрасно обойдется без такого жалкого пакостника, как Винченцо Парзини.
Расстрел для такого скота — слишком мягкое наказание!
Совесть и здравый рассудок боролись в Марке два дня и две ночи с момента ареста Винченцо, не позволяя ни есть, ни спать.
Он не раз сталкивался с тем, что закон зачастую противоречит справедливости, а значит, и гуманности. Марк снова и снова повторял про себя, что в мире не существует абсолютного совершенства, к которому принято стремиться; есть только общие концепции. Но в одну абсолютную истину он верил всегда: беспричинная, ничем не оправданная жестокость является непростительным грехом. Поэтому дикий, омерзительный поступок Винченцо по отношению к беззащитной невинной девочке вызывал у Марка естественное чувство отвращения.
По закону военного времени только женитьба могла спасти Винченцо от смертной казни под дулами расстрельной команды. Но именно женитьба на Сесилии даст ему полное право насиловать ее на совершенно законном основании. Вряд ли ей это понравится…
Нет, Марк не может этого допустить! Надо придумать что-нибудь другое, чтобы освободить Винченцо.
Марк и без того уже достаточно нагрешил за столь короткое время. Проявил трусость. И даже два раза — на поле боя и перед лицом своего дяди.
Проведя собственное расследование, утром третьего дня Марк принял твердое решение обратиться к легендарному отцу Доннелли.
За это время Марк успел несколько раз переговорить с капитаном Гордоном из отдела армейской разведки. От капитана он узнал о том, что этот священник не раз выполнял самые рискованные задания, о хитрости, с которой тому удавалось водить за нос фашистов, о прекрасном характере отца Доннелли, то есть обо всем том, что давало повод говорить о нем как о воплощении святости. И действительно, об этом священнике не зря ходили легенды.
В голове Марка созрел четкий план, но для претворения его в жизнь надо было узнать все о семействе Тортелли.
Конечно, Марк понимал, что Винченцо заслуживает самого сурового наказания за то, что совершил, но… Но он спас Марку жизнь и теперь нуждался в его помощи…
А еще Марком двигала надежда, что его план не только вытащит Винченцо из петли, но и даст бедной девочке возможность выбраться из нищеты.
Откуда было знать Марку, отправившемуся на встречу с отцом Доннелли, что тот только что вернулся из дома несчастных, скорбящих в навалившемся на них горе Тортелли?
Как бы то ни было, собирая информацию о священнике, он узнал не только о свойственных тому уме, чистосердечии и природной проницательности, но и о склонностях и пристрастиях. А посему предусмотрительно захватил с собой бутылку виски.
Не успел Марк преподнести подарок отцу Доннелли, как тот с живостью выхватил бутылку из его рук и проговорил:
— По-моему, у нас нет причины ждать наступления вечера, когда вы, янки, предпочитаете переходить к питью виски.
— Вы совершенно правы, — с готовностью откликнулся Марк.
Отец Доннелли одобрительно кивнул, разлил напиток по стаканам и сделал большой глоток. Видя, как старик задержал виски во рту, а потом, проглотив, смачно почмокал губами, Марк широко улыбнулся. В прохладной комнате, уставленной книжными стеллажами, было очень уютно. Марк расслабился настолько, что даже позволил себе спросить:
— Не возражаете, если я закурю, отец Доннелли?
— Я даже не буду возражать, если вы и меня угостите сигаретой.
— О, с удовольствием! — воскликнул Марк, протягивая ему пачку «Кэмела». — Извините, что не предложил сигареты сразу, я не знал, что вы курите.
— Ничего страшного. А теперь, майор, могу ли я поинтересоваться, что заставило вас прийти к священнику, вместо того чтобы радоваться такому прекрасному дню?
Марку было трудно начать свое повествование. Он в молчании отвел глаза и уставился в окно. Выждав несколько минут, отец Доннелли предложил:
— Давайте совершим небольшую прогулку, мой друг, если вы, конечно, не против. Мне, знаете ли, полезно чаще бывать на свежем воздухе. Вы составите мне компанию, а заодно расскажете о причине своего визита.
Пока они неторопливо бродили по старинным площадям и узким улочкам, лучами расходившимся от них, старик не торопил Марка, понимая, что тому необходимо собраться с мыслями. Время от времени он придерживал майора за локоть и рассказывал о каких-то скульптурах и дворцах, мимо которых они проходили.
