— На этом повсюду их отпечатки пальцев. Нападение, взлом и черный фургон, который стоял лагерем возле больницы, как только тебя госпитализировали.
Это плохо. Очень плохо.
— Значит ли это, что я все еще в опасности?
— Они исчезли, но всегда могут вернуться.
— Полиция?
Он усмехается.
— Они бесполезны и думают, что бизнес Гарета все еще связан с мафией. Они охотятся за тобой, а не за тебя, Рейна. Ты должна это понять.
— Я понимаю.
— Мне нужно знать, с чем мы имеем дело. Если ты что-нибудь вспомнишь, я должен быть первым, кто узнает, хорошо?
Я медленно киваю.
Алекс кивает в ответ и поднимается на ноги, затем вкатывает меня внутрь. Мое сердце бешено колотится от обилия информации, которую я только что узнала. Мафия. Какого черта мой отец ввязался во что-то настолько опасное и как я вписываюсь в общую картину?
Полная женщина с ярко-светлыми волосами ускоряет шаги по направлению к нам. Она останавливается и вытирает руки о фартук, взгляд у нее добрый, но отстраненный.
— С возвращением, мисс Рейна. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше. — она говорит с легким южным акцентом.
Я смотрю на Алекс, молча спрашивая, кто она.
— Это Элизабет, — говорит он. — Она отвечает за порядок в доме.
— Значит это правда. — уголки ее глаз опускаются вниз. — Вы ничего не помните.
Я медленно киваю, чувствуя себя ужасно из-за того, что полностью стерла ее — и всех остальных — из своей памяти.
— Все в порядке, дорогая. — она берет мою инвалидную коляску из рук Алекса.
Он прижимает телефон к уху и поднимается по лестнице налево.
— Элизабет будет хорошо заботиться о тебе. Дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, Рейна.
Он исчезает прежде, чем я успеваю что-либо сказать.
— Он занятой человек, не так ли? — я спрашиваю Элизабет.
— Я удивлена, что он нашел время, чтобы привезти вас домой из больницы, — она обрывает себя и быстро продолжает: — Не то, чтобы он не беспокоился о вас. Он переживал, но... ну...
— Его работа на первом месте. — я заканчиваю за нее.
— Ну, да.
Я вроде как поняла это по тому количеству времени, которое он провел на телефоне всю дорогу сюда.
— Хотя ему не все равно, — бормочет она, будто разговаривая сама с собой.
Как только мы достигаем лестницы, я кладу руки на подлокотники коляски и пытаюсь встать.
Болезненность разливается по всем моим мышцам.
— Все в порядке. — Элизабет пытается меня успокоить. — Я позвоню Джейсону, чтобы он пришел и помог вас поднять.
— В этом нет необходимости. — я встаю, опираясь на перила для равновесия.
Что-то подсказывает мне, что я ненавижу навязываться людям или просить их о чем-то, что я могу сделать сам.
Снаружи по-прежнему доносятся звуки музыки.
— Если подумать. — я снова сажусь и пытаюсь сдвинуть кресло, не вызывая боли в плечах.
— Вы в порядке, дорогая? — Элизабет удерживает меня на месте, не давая упасть набок.
— Да. Я хочу посмотреть, что происходит снаружи.
— Ну... ммм... — ее взгляд мечется туда-сюда.
— Что это?
— Будет лучше, если вы не будете знать.
— Что вы имеете в виду? Кто там снаружи?
— Ваши друзья по колледжу.
Я улыбаюсь.
— Еще одна причина встретиться с ними.
Может, как сказал доктор Андерсон, увидев знакомые лица, я наконец выйду из этого зомби-транса и получу то, чего жду с нетерпением. Например, восстановлю свои воспоминания.
— Верно. — она замолкает, оглядываясь по сторонам, словно пытается найти выход — из чего, я не знаю. — Возможно, это потому, что вы не помните, что вам все равно, но прежняя Рейна никогда бы не позволила другим увидеть ее такой.
Я бросаю взгляд на себя и на простое джинсовое платье, которое медсестра помогла мне надеть в больнице. Перед тем как мы ушли, Эрика помогла мне вымыть и высушить волосы. Они аккуратно собраны в конский хвост, и я выгляжу достаточно презентабельно. Не должно быть причин, по которым Элизабет думала бы иначе.
— Какой? — я спрашиваю.
Она показывает на мое лицо.
— В синяках и не в лучшей форме.
— Только не говорите мне, что я привыкла наряжаться для встречи со своими друзьями?
— Наряжаться? — она искренне смеется. — Вы никогда не выходили на улицу, если не выглядели как богиня.
Ладно, это еще более поверхностно, чем все, что я слышала о своей жизни до этого момента. С чего бы мне так заботиться о своём внешнем виде, если, судя по фотографии, которую показал мне детектив, я от природы хорошенькая?
Я же не модель или что-то в этом роде.
Непреодолимое желание толкает меня пойти посмотреть, что там происходит, но то, что только что сказала мне Элизабет, останавливает меня на месте. Я не могу пойти против того, что делала прежняя я, только потому, что мне этого хочется.
Должно быть, у меня имелась причина так себя вести.
В глубине души я отказываюсь верить, что я такая тщеславная, пластичная или еще одна стереотипная болельщица.
Пока я не выясню причины, по которым они у меня есть, в первую очередь, я не смогу нарушить никаких шаблонов. Я не могу разрушить свою жизнь только потому, что лишилась своих воспоминаний.
Кроме того, как сказал доктор Андерсон, все это временно. Я все вспомню раньше, чем позже.
Верно?
Шум доносится из-за огромной двойной двери справа от нас. Мужские и женские голоса и смех проникают одновременно.
— Мы можем спрятаться на кухне, — шепчет Элизабет, поворачивая мою коляску.
Я хватаю ее за руку, останавливая. Может, я и не хочу разрушать образ жизни старой Рейны, но я не собираюсь убегать из того, что должно быть моим домом.
Конечно, я его не помню, но он все еще считается моим домом.
Моя уверенность рушится в тот момент, когда я встречаюсь взглядом с человеком, которого я никогда больше не хотела видеть.
Ашер.
Разве он не должен быть в Оксфорде? Алекс сказал, что он учится в Англии, не так ли?
Он должен быть в Англии.
Он смеется над тем, что кто-то сказал рядом с ним, но все его внимание сосредоточено на мне.
Как охотник.
Воздух колышется от напряжения и темных намерений. Он лижет мою кожу, как ржавые ножи.
Темные авиаторы сидят на его прямом, высокомерном носу, так что я не вижу его глаз, и это выводит меня из себя.
Я не могу понять его, и чувствую, что мне всегда нужно предсказывать его действия.
Он одет в белые шорты и черную футболку, которая обтягивает его живот и рельефные бицепсы.
Поскольку я сижу, он кажется выше, чем я изначально предполагала в больнице. Во всяком случае, линии его лица тоже стали резче и жестче.
Разве придурки не должны быть менее красивыми?
— Р Боже, Рейна. Ты в порядке? — писклявый женский голос привлекает мое внимание.
Она миниатюрная девушка с изгибами, подчеркнутыми топом бикини и джинсовыми шортами, которые открывают ее задницу. Ее длинные светлые волосы спадают на спину, того же цвета, что и у меня, только ее волосы не кажутся естественными.
Ее верхняя часть тела наклоняется к Ашеру, будто она обнимает его за талию. Когда она замечает, что я наблюдаю за ее движением, она немного отстраняется, и на ее лице написано «ой».
Я прищуриваю глаза, но быстро подавляю реакцию. По какой-то причине я не думаю, что старая Рейна проявляла эмоции. Если она не показывала свое лицо без макияжа, то, скорее всего, больше ничего не демонстрировала.
— А ты кто? — спрашиваю я холодным тоном.
— Брианна. Ты зовешь меня Бри — мы, типа, лучшие подруги! — визжит она, сжимая мои руки в своих.
Я вздрагиваю, когда боль пронзает мою руку и больные плечи.
Она быстро отдергивает руку, и боль удваивается, когда мои руки падают на колени.
— Упс, извини. Я думаю, то, что сказал Ашер, правда — ты не помнишь. — она бросает на него взгляд через плечо. — Ты не говорил нам, что все так плохо.
Ему нужно было это делать? Если ее так называемая лучшая подруга оказалась в несчастном случае и была госпитализирована на неделю, разве она не должна была навестить ее? Или, по крайней мере, не веселилась в бассейне с долбаным женихом упомянутой подруги?
