Но, несмотря на это, я спрашиваю:
— Кто креветка?
Серенити улыбается, зная, что втянула меня в разговор, в котором я не хочу участвовать.
— Морган.
Видите, как я смотрю на нее? Лицо выражает вопрос «что за хрень» и раздражение. Я смотрю на всех так, но сегодня меня это бесит. Меня не волнует дерьмо Моргана.
Я упоминал, что ненавижу драму? Да, я думаю, мы это уже проходили, но, тем не менее, она продолжает находить меня.
Со стоном хватаю из микроволновки свой замороженный буррито, лучше съем его холодным, нежели буду слушать офисную драму.
— Знаешь, как говорят: думай головой, а не сердцем?
— Не-а. Никогда раньше не слышал такой поговорки. — Перевожу взгляд на Сев, которая сидит внутри экскаватора, притворяясь, что ведет его. Я не должен позволять своим детям играть на тяжелом оборудовании, но все же разрешаю. Джейс, один из моих механиков, рядом с ней, так что я не волнуюсь.
Серенити бросает в мою голову пластиковую вилку.
— Ну, сердце креветки у них в голове.
— Плевать, — бормочу я, прихватив буррито с собой. Направляюсь в мастерскую, мечтая хорошенько выспаться.
Вот еще один забавный факт о животных. Улитка может спать три года. Почему я не родился улиткой?
В мастерской воздух наполняют звуки пневматических инструментов и ударов металла по металлу. Это расслабленное утро и еще более расслабленный день, что дает слишком много свободного времени, чтобы думать обо всей той хрени, о которой не хочу думать. К примеру, об осьминогах и креветках. И Моргане. Если Тилли знает и Серенити… Могу предположить, что жена Моргана тоже скоро узнает.
Джейс находит меня, последние несколько месяцев он раздражен, волосы в беспорядке, глаза уставшие.
— Сев там, наверху, — говорит он, кивая на экскаватор.
— Я видел. Ты починил масляный насос Вирджила?
— Да, он готов, можно забирать. — Джейс смотрит на меня, а затем отводит взгляд.
По выражению его лица я могу сказать, что он злой и уставший.
— Ты получил приглашение?
Он кивает.
Мое сердце бьется немного быстрее, узнавая боль, которую он, вероятно, испытывает.
— Хреново. Ты собираешься что-нибудь с этим сделать?
Джейс прикусывает губу, засунув руки в карманы джинсов Carhart. (Прим. пер. Charhart — производитель джинсов.)
— Еще не решил.
Джейс Вон еще один деревенский парень, который отпустил девушку, думая, что так будет лучше для нее, а не для него. Хотя я бы не сказал, что Эбби была хоть капельку подлой, когда уходила. Возможно, для них было неподходящее время, но это не мешает ему любить эту девушку. Теперь она выходит замуж за другого мужчину.
Тяжело вздохнув, он направляется в офис.
— Лил сказала, что звонил Эрл. Его экскаватор снова застрял в поле.
Эрл… игнорирует все предупреждения о том, что с его оборудованием что-то не так, пока оно не выйдет из строя.
— Хорошо, я заскочу туда после того, как заберу Кэмдин из сада. Вернусь позже.
— Эй, — бормочет Джейс, сосредоточившись на телефоне в руке. — Ты еще ничего не слышал от Моргана?
— И ты туда же, — стону я.
Он внимательно смотрит на меня.
— Что?
— Я уже знаю о нем и Лил.
— А что насчет них? Я спрашиваю, потому что прошлой ночью он одолжил мой джип.
— О, ну, может быть, ты не захочешь его возвращать.
Он хмурится, засовывая телефон в карман. Его любопытство превращается в раздражение.
— Почему?
— Я не знаю. Спроси Моргана. — Мы расходимся, и Джейс направляется в офис, чтобы приготовить себе обед в микроволновке. Или спросить Лилиан, где его джип.
Забравшись на экскаватор, где сидит Сев, прислоняюсь к окну со своим буррито.
— Куда ты направляешься, милая?
— В Канзас, — говорит она, сосредоточившись на дверях мастерской, обе руки на пульте управления. — Хочешь пЛокатиться со мной?
— Я бы прокатился с тобой куда угодно, золотце. — Держась за экскаватор одной рукой, удерживаю бумажную тарелку на колене и целую ее в щеку. — Что в Канзасе?
— СекЛетное заклинание, которое мне нужно.
Смеюсь. На прошлой неделе она пыталась сказать мне, что ей нужен локон моих волос и мое левое глазное яблоко, чтобы она могла сделать мне жену. Я любезно ответил, что их так не делают. Мой ребенок чертовски странный, и я все думаю, что когда-нибудь она наложит на меня заклинание или превратит свою сестру в лягушку.
— Готова забрать сестренку?
— Я скучаю по ней. — Помните, я говорил, что они не ладят? Так и есть. Но иногда они неразлучны. Сев убирает руки с пульта управления и тянется к буррито, крадя мой обед. — Фу. Холодный.
— Тогда отдай мой обед. — Выхватываю у нее еду́. — Слезай отсюда. Мы должны забрать твою сестренку и заехать на ранчо.
Сев слезает раньше меня и хватает свое пальто.
— Мы можем перекусить?
Качая головой, тянусь за ключами, доедая буррито.
— Ты съела вафли, пончик, сэндвич и полпачки чипсов. Ты все еще голодна?
Идя рядом со мной, она берет мою руку в свою.
— Я не знаю. Люблю поесть.
Разве это ложь.
Я говорю Лилиан, что вернусь позже днем, и избегаю разговора с ней.
***
— Мне не нравится Таннер. Он пристает ко мне.
— Кто такой Таннер? — Выключив радио, которое предупреждает нас о грозе, я смотрю в зеркало заднего вида на Кэмдин и еду по длинной грунтовой дороге, которая ведет к ранчо нашей семьи.
— Это мальчик в саду. — Теперь у нее в руках грязный медведь, и она уже не вешает эту чертову игрушку на окно. — Сегодня он дергал меня за волосы.
— Я ненавижу мальчиков, — добавляет Сев. Сомневаюсь, что Сев будет ходить на свидания, а если и будет, то у ее парня везде будет пирсинг, синие волосы, и я вам гарантирую, что он мне не понравится.
Сжимаю челюсть.
— Ты ударила его по лицу и сказала держать себя в руках?
— Нет, папочка, — Кэмдин ухмыляется, ее глаза загораются, когда она видит, куда мы направляемся. — Я не могу бить мальчиков.
Дочка права. Не может. И я рад, что она понимает, что бить другого человека ничего не решает, но опять же, если маленький мальчик поднимает руку на мою дочь, то он очень скоро встретится с ее гребаным отцом.
— Если этот мальчик снова потянет тебя за волосы, скажи ему, что я поговорю с ним.
— Я расскажу, какой ты злой, — говорит Кэмдин, фыркая в приступе хихиканья вместе с Сев, которая тоже смеется, несмотря на то, что, вероятно, понятия не имеет, о чем мы говорим.
Тянусь назад и щекочу колено Кэмдин.
— Никто не связывается с моими девочками.
Я заботливый папа и это мягко сказано.
Подъезжая к главному входу на ранчо Грейди, вы сначала замечаете большую букву Г на воротах, а затем знак «Ничего не предлагать и не просить». Что написано под жирными черными буквами?
Мы слишком бедны, чтобы покупать ваше дерьмо.
Мы уже проголосовали.
Мы познали Бога.
Уходите.
Улыбка разрушает мой серьёзный внешний вид. Мы с Морганом сделали этот знак из стали, и за последние десять лет возле ворот он приветствовал около тысячи ковбоев и несколько торговцев библией, которые встречали дуло дробовика и разворачивались столь же быстро.
Мой отец живет в главном доме на ранчо размером в тысячу триста акров (Прим. пер. 1300 акров — 253 га). Снаружи его дом выглядит как охотничий домик, уверяю вас, Бишоп Грейди простой человек и живет такой же жизнью. Материальные блага ему не нужны. Вы не увидите экстравагантных итальянских импортных деревянных полов или экзотической деревянной отделки, сделанной на заказ. Его дом, построенный человеком, который упорно трудился за каждую заработанную копейку. Также вы увидите круглое крыльцо, на котором он проводит свои вечера, и массивный каменный камин, который мы с братом построили вместе вручную.
Вся семья Грейди живет на ранчо. Я живу на южной стороне рядом с границей участка и ремонтной мастерской. Морган живет на восточной стороне рядом с работниками ранчо. А тетя Тилли живет на западной стороне недалеко от стрельбища.
