и, так как на часах уже достаточно поздно, а мне еще ехать в гостиницу, я быстренько иду к остановке.
На улице страшно холодно, в этом году кажется, что и не ноябрь вовсе, а глубокий январь. Я грею руки дыханием, а потом вдруг поднимаю глаза на небо и вижу пухлые, взбитые снежинки. Когда-то я любила снег, но сейчас думаю иначе.
«Первый снег…ехать буду часа два, если не больше…»
Чуть ошибаюсь. До гостиницы я добираюсь за полтора часа из-за пробок. Уставшая от давки и такого огромного скопления людей, бреду по улице, кутаясь в свое серенькое пальтишко. Разумеется никаких зимних вещей у меня нет, но что поделать? Вздыхаю и дергаю за ручку, жмурясь от неприятного звука дверного колокольчика.
«Какое дурацкое клише…»
За стойкой ресепшена снова никого нет, но я уже привыкла. Здесь не стоит ждать крутого сервиса, да я и не жду — если мне насрать на все остальное, то уж на это тем более. Плетусь к лестнице, мне на второй этаж, слава богу, потому что лифт здесь есть, но вечно не работает. Здесь вообще много чего не работает. Когда я только въехала, прямо на следующий день у меня прорвало трубу. Ну как прорвало? Приперся какой-то мужик и сказал, что на него капает, попросился посмотреть. Мне было плевать, я отошла в сторону и смотрела тоже в сторону, пока он копался под раковиной. По итогу она действительно текла, так что мне пришлось сидеть внизу в «ресторане», что по факту являлось обычной кухонной гарнитурой с стаканом ложек, вилок и ножей. Каждое утро здесь выставляли завтрак — кашу быстрого приготовления и бутерброды с колбасой. Все это было из раздела «по акции», так что жрать совершенно невозможно — я покупала себе сэндвич в магазине, тем и питалась.
Это я и сделала сразу, как зашла к себе. Небольшая комнатка с маленьким телевизором, ничего особенного, но ничего ужасного — просто пристанище. Я кидаю вещи рядом с кроватью, подхожу к подоконнику и плюхнулась на него, открывая пластиковую упаковку. Все, чего я сейчас хочу, чтобы этот день побыстрее закончился, поэтому ем наспех, устало потирая глаза. Да, я устала, да и пальцы болели, после моей экспрессивной игры на пианино почти четыре часа. Я уже планирую, как быстренько схожу в душ и залезу под одеяло, где смогу спрятаться с головой, как в коконе, но мои планы рушит короткий стук в дверь.
Сначала удивляюсь и замираю — я никого не жду, разумеется, поэтому дальше немного, кажется, пугаюсь. Я не уверена, потому что мне сложно определить из-за плотной ваты почти все свои чувства, но потом я вспоминаю про проблемы своего нового «дома», которые вырастают буквально из воздуха на ровном месте и цыкаю.
«Опять что-то случилось, вот сто процентов!» — откладываю сэндвич и иду открывать.
Мои предположения оказываются ошибочными, а вот первое колыхание в груди верным. За дверью стоит девчонка с проколотой бровью и огненно-рыжими волосами, которую здесь ласково называют «администратор», а не «оторва хренова» кем она по факту является. Она осматривает меня с головы до пят взглядом полным какого-то непонятного презрения, который дарит буквально каждому, кто посмеет к ней обратиться, и сует мне черную, матовую коробку с серебряными бантом и вложенной карточкой.
— Это тебе.
— Что это?
— А мне по чем знать?! — ядовито хамит, щурясь, — Открой и узнаешь.
— Кто прислал?
— Я тебе справочное бюро?! Парень какой-то притащил, вроде курьер. Бери уже, а! У меня работа!
Фыркаю, потому что знаю я, что у нее за работа — трепаться по телефону со своим парнем. Она делает либо это, либо дрыхнет в подсобке. Понимаю, что смысла разговаривать нет — закатываю глаза, вырываю коробку, а потом захлопываю дверь. Как ко мне, так и я: никакого тебе здрасте и до свидания. Да и не до этого мне, абсолютно не до условных формальностей и правил хорошего тона!
Смотрю на коробку и не могу пошевелиться, будто мне принесли бомбу или сибирскую язву. Сердце глухо стучит, отдаваясь в горле, и я снова еле дышу.
«Какого черта?!» — яростно сдираю ленту и распахиваю не знаю какой по счету ящик Пандоры.
От того, что я вижу внутри, я не просто застываю, у меня черные круги бьют перед глазами. Это то самое черное платье, которое я так хотела, и к которому была так равнодушна пару часов назад. Это оно! Я бы узнала его из тысячи, как узнала того, кто его купил. Еще до того, как открыть конверт из дорогой бумаги, я прекрасно понимала, что там увижу. Но это не значит, я была готова это увидеть.
Красивым, каллиграфическим почерком ровные строчки:
«Одень его. Ту тряпку подари горничной этой дыры, в которой думала, что спряталась. М»
Руки трясутся так, что карточка падает к моим ногам. Я хлопаю глазами, а в голове вакуум — снова ничего не понимаю, но медленно подняв глаза, догадка начинает рождаться. Она мне не нравится настолько, что с места я срываюсь со со скоростью Флэша, стукаюсь о кровать бедром, чуть не падаю, но оказываюсь таки у окна и фактически прилипаю к нему носом. Жить почти в центре означает постоянную текучку, так что ничего удивительного в том, что машины ездят и ездят, нет. Они действительно прут одна за другой, и тогда я перевожу внимание на припаркованные тачки. Все дорогие, как на подбор, но я ничего подозрительного не вижу, а потом понимаю:
«А что я вообще хочу увидеть?! Я не знаю какая у него машина на самом деле…»
Также резко отстраняюсь. Думаю-кручу-сопоставляю и прихожу к простому и единственно верному выводу: это просто попытка напугать и показать, что он меня контролирует.
«Какова вероятность, что сам Максимилиан Александровский будет дежурить под моими окнами, да и зачем ему это нужно?!»
По факту то не за чем, но я все равно перед тем, как лечь спать, подпираю дверь стулом и зарываюсь на замок. Так. На всякий случай. И снова не могу заснуть…моя крепостная стена дала нехилую трещину — я медленно, но верно начинаю перебираю воспоминания о нас, и мне все сложнее сдержаться.
«Твою мать. Я тебя ненавижу!» — зло, упрямо смотрю в потолок, быстро стерев слезы, — «Я тебя ненавижу!»
* * *
Я волнуюсь и не знаю почему. Вчера так и не удалось поспать нормально, я просыпалась буквально от каждого шороха, несколько раз подходила зачем-то к окну, воровато выглядывала, но ничего так
