Колючий ветер, хорошенько разогнавшись, набрасывается на меня, исполосовывает щеки. Всю меня от ключиц и выше пронизывает сердитым морозным холодом – а вот не лови раззяву, не лови, не теряй шарфов.
Таким образом вместо того, чтобы пожалеть Нину, которой достался шарф и достался Рик, я благоразумно жалею себя. Это ведь мне теперь придется купить новый, если я раньше не свалюсь с простудой. А ее никто не просил брать его телефон. Помнится, когда-то я из принципа этого не делала.
— Извини, что отвлекла. Не знала, что Рик забыл телефон, — спокойно сообщаю ей без дальнейших пояснений. – Пока.
Для того, чтобы прийти в себя, одуматься и перезвонить-навязаться, Нине не надо и полминуты.
— Алло, Кати...
— Нина?
Живость, от которой мой голос кажется заинтересованным – это на самом деле удивление. Я удивлена, что ей еще что-то оказывается от меня нужно.
— Я подумала, что нам будет лучше поговорить.
Лучше – это смотря для кого. Абсолютно не лучше, к примеру, если кто-то за мой счет собирается сделать лучше себе.
— Что ж, я тебя слушаю.
Стараюсь говорить спокойно и в меру участливо.
— Вот ведь как. Ха-ха.
Сухой, недобрый смешок. Я почти забыла – Нина у нас не робкого десятка.
– Кати, я понимаю, как это, возможно, глупо. Мы с Риком вместе и мне не стоит беспокоиться.
Ух ты ж. Да у тебя прям фора перед твоей товаркой по – чему, собственно? несчастью? – Линдой. Та не дошла до твоих прозрений и поначалу попросту гнала пургу.
Невольно раздражаюсь: со мной уже что, больше поговорить не о чем? И чего это они все ко мне лезут, не боятся? Я явно посылаю не те сигналы.
— Просто... Рик – для меня это все по-серьезке. Для него, по-моему, тоже.
Так, и у этой – ноль истерик. Уверенность в себе и в нем.
И еще кое-что:
— У меня до него тоже были разочарования в жизни. Как и у него – до меня. А теперь мы оба, наконец, нашли друг в друге то, что так долго искали.
Да-да, думаю, то, что вы искали, нынче снова в моде.
— Ага-а, — соглашаюсь с оттенком легкого переспроса в конце.
Стараюсь звучать так, будто меня в некоем фильме вернули на полчаса назад, заставили заново пересмотреть увиденный уже отрывок, но перепросмотр ничего нового мне не показал, и теперь я теряюсь в догадках, а за каким хреном все-таки его смотрела. Поэтому после «ага-а» ничего больше не говорю.
— Да, я не сразу догадалась, что вы некоторое время встречались, — У Нины нотки нетерпения в голосе. – Может, не хотела догадываться.
Я чего-то не догоняю? Не реагирую желаемым образом? Она же приглашала меня порадоваться на них, как будто у меня своих радостей нет. И плевать, что их действительно нет – потому что мне плевать на этих двоих. Вчера посидела в их машине – и то, вон, почувствовала, что в чужое «влезла». Сейчас и подавно. А меня еще и подробностями потчуют.
— Ты скрывала, а он никогда о тебе не рассказывал.
Тупо молчу. Тупо смотрю на свой тупой телефон и молчу.
— Он, конечно, очень скрытный, замкнутый, а я не хотела выпытывать. Когда узнала... откровенно говоря, я... опешила... ведь ты... даже в сауне...
Я должна показывать свои эмоции этой сучке? Сообщить ей, что она сучка?.. Нет.
Конечно, она и впрямь ведет себя, как сучка – вот это, к примеру, что только что было? Чтоб уязвить меня – мол, ее он, Рик, «искал и, наконец, нашел», а я ему была – так, потрахаться.
Да мало ли – злит меня не это. Злит меня то, что она вообще осмелилась мне перезванивать.
Я ей звонила? Я хоть раз, хоть когда-нибудь ей звонила? Это ей хотелось поговорить и ей плевать, если мне не хотелось. Ей вообще плевать на меня. С некоторых пор меня дико бесят люди, которым плевать на меня, но которые, несмотря на это или именно поэтому отчаянно лезут мне докучать.
— Нина, я не стремилась встречаться с тобой. Я даже знакомиться с тобой не собиралась, — поясняю лаконично и безжалостно. Но все еще спокойно.
— Но вчера ты искала встречи с Риком, — настаивает она. – Только что снова ему звонила.
— Да, — подтверждаю я.
— Могу я узнать, зачем?
— Искала встречи сегодня.
Говорить правду так просто и так отрадно.
— Послушай, Кати, я успела узнать его.
— Это ж хорошо, – говорю совершенно искренне.
— Рик такой сдержанный. Он сроду не станет ни к кому приставать. Но если кто-то попросит помочь, он в лепешку расшибиться готов, только бы не обижать человека.
Поразительно.
— Кати, я просто не знаю, что тебе от него еще может быть нужно. Наверно, деловое что-то?.. У вас же был какой-то совместный бизнес...
Оказывается, когда тебя достают своей тупой ревностью левые люди, до судорог приятно не удовлетворять их любопытства.
Пусть довольствуется вот этим, спокойным и даже участливым:
— Нина, я ничего ни от кого не скрываю. И не скрывала.
— Но ты и не рассказывала. Тогда, в сауне ты нормально меня подставила.
— Ты не спрашивала. И подставлялась сама.
— Могу я попросить, чтобы ты оставила его в покое?
Нервишки ее пошаливают, она «повышается» до категоричности.
Боже, какая надоедливая. Решительная, нетерпеливая и... надоедливая. Надоедливей только... да вот этот холоднючий ветер, будь он неладен. Нет, все равно не стану просить вернуть шарф. Да она его уже и утилизировала, наверно.
Да я ведь тоже не промах и давать взять себя измором не намерена.
— Я не имею привычки никого беспокоить, — заявляю ей твердокаменно. Или преследовать. Рик сам решает, что ему делать.
Однажды так мне сам и заявил, ласково посмеиваюсь про себя, припоминая.
— Знаешь, Нина, взрослые люди так в основном и поступают.
Он уже решил однажды, думаю неожиданно, может, решит еще.
С ней своим соображением не делюсь – она и сказанного-то не слышит. Мало того, я могла бы сказать, что он мне не нужен, но не говорю. Из вредности не говорю, а может, просто банально не хочу говорить.
— Что ж, — не отстает Нина, — тогда ты больше не будешь...
— Кати, запрыгивай...
— Кто это?.. – непроизвольно выскакивает у Нины.
Это подъехал Мартин.
Хвала Мартину, он вовремя. Он всегда вовремя. Ничего не скажешь, талантливый руководитель. Так им и стал.
— Кто это там?!.. – повторяет она уже строже. Не стесняется, стерва.
Пусть сдохнет от любопытства... от ревности... от всего, вместе взятого. Главное – поскорее.
— Кто надо, — говорю ей, садясь в машину к шефу. – А перед тобой, Нина, — продолжаю уже чуть грубее и свирепее, — я не обязана отчитываться. Поняла?..
— Скорее, боишься?!..
— «Б-о-ю-с-ь»?.. – переспрашиваю с оттенком некоторой снисходительности. – Нина, ты меня с кем-то путаешь.
— Ты...
— «Я» – просто не обязана. И мне пора.
***
В сенате нам подтверждают, что планы наши «удовлетворительные» и даже намекают, что, если мы запросим разрешение, нам, вернее, Франку его, скорее всего, дадут.
Тут бы порадоваться. Но когда выхожу из «дуги» — здания сенатской администрации – на Фербеллинскую площадь, на меня, словно сговорившись, нападают хандра, усталость, да и снова холод этот собачий. Заболеваю, что ли?..
М-да-а, теперь-то Франк с остервенением кинет туда ЭфЭм, весь ЭфЭм. Оно мне надо?..
Застыв, как задубевшая красноносая статуя, глазею на красную постройку над входом в метро на Фербеллинской.
Мартин, очевидно, заметив, что я не в полной исправности, запихивает меня к себе в машину. Прошу довезти меня до Ку‘Дамма и выкинуть возле универмага. Нужно же что-то делать.
От Рика, верней, с его рабочего, на который – а вот прикинь, Нина – он когда-то устанавливал перенаправление входящих с его личного, приходит:
Катя
Только это приходит, только мое имя и больше ничего.
Делаю вид, будто ничего не получала – может, и до него дойдет, что я «не звонила».
все ок?
Это уже через четверть часа, пока еду с Мартином на Ку‘Дамм. Да блин.
Затем, по прошествии еще какого-то времени, когда выбираю шарф в универмаге:
