закончила писать, и был тем самым легким способом.
Я понятия не имею, что было дальше. Не знаю, как он со мной обошелся и в каком состоянии оставил мою квартиру.
Неужели он все разгромил, оставив Нико и Джоди искать ее и верить, что я достойно боролась? Или все идеально, как будто я просто ушла?
Поверят ли они, что я так поступила?
Джоди — нет. Она должна знать, что я никогда ее не брошу. Как бы плохо ни было, я никогда не уйду от нее.
Она моя сестра. Может, не по крови, но во всех остальных отношениях.
И Нико. В выходные между нами все было напряженно, но, конечно, он не поверит, что я его разыгрывала?
Когда я сказала ему, что я его, я имела в виду именно это.
Я перестала бороться и готова выяснить, может ли эта связь, которую мы, кажется, разделяем, быть чем-то особенным.
Эта мысль пугает, но она не настолько страшна, чтобы заставить меня бежать.
Я не трусиха. Я не бегу от своих проблем или страхов.
Я борюсь. Так же, как и они.
Мне хочется думать, что они все это знают.
Черт, я бы никогда не убила того человека, если бы не была серьезно настроена.
Я отбрасываю мысли об этом ублюдке. У меня есть более насущные проблемы, о которых стоит подумать прямо сейчас. Но как бы я ни старалась, не могу отделаться от мысли, что это как-то связано.
Знают ли итальянцы, что это я убила его? Поэтому они выбрали меня в качестве мишени? Или я просто легкая добыча?
Я не обучена, как Стелла или Эмми, а теперь еще и Джоди. И я не так защищена, как Калли.
Я смотрю на еду перед собой. Мой желудок болит, он такой пустой, но мысль о еде не приносит мне особой радости.
Но записка верна. Что бы ни ждало меня здесь в будущем, мне понадобятся силы.
Дрожащими руками я открываю крышку, и в нос ударяет аромат свежего томатного супа.
Мой желудок урчит все громче, когда я наливаю немного в миску.
Уверена, вкус потрясающий. Домашний суп обычно намного лучше консервированного, но, когда я отправляю в рот первую ложку, она кажется мне картонной.
Я ем на автопилоте, потому что знаю, что мне это нужно. Но я не получаю от этого никакого удовольствия.
Справившись с половиной супа и несколькими кусками хлеба, я сдаюсь и ставлю поднос обратно на прикроватную тумбочку.
Я смотрю на дверь, желая, чтобы она открылась силой моего взгляда. Это безнадежно, и я думаю, не схожу ли я уже с ума от осознания того, что заперта здесь.
На всякий случай, если тот, кто меня сюда затащил, не проверил за собой, я подхожу и пробую открыть дверь. Неудивительно, но она не шелохнулась.
Я пользуюсь ванной и чищу зубы. Но как бы мне ни хотелось принять душ и смыть с себя прикосновения этого человека, я лишь представляю, как потрясающе я буду чувствовать себя под струями воды, встроенными в кафель. Затем мой взгляд задерживается на огромной ванне, и мои мышцы жаждут погрузиться в слишком горячую воду, покрытую пушистыми пузырьками.
Но мысль о том, чтобы раздеться и стать уязвимой, когда любой может войти и увидеть меня, не дает мне покоя. Поэтому, ополоснув лицо водой и вымыв руки, я возвращаюсь в спальню.
Несколько минут я смотрю в окно, прежде чем снова свернуться калачиком на кровати.
Здесь нет ни телевизора, ни радио, ни единого способа связаться с внешним миром. И мне не нужно вспоминать, как он положил мой телефон рядом с запиской, которую заставил меня написать, чтобы понять, что у меня нет и этого.
Протянув руку, я беру свой Kindle. Включив его, я несколько минут смотрю на черно-белый экран.
Аккумулятор полон. Слава богу. Но того, что я действительно хотела увидеть, здесь нет. Нет сигнала Wi-Fi.
Полагаю, это один из способов сократить список чтения.
Без интернета я серьезно ограничена в использовании этого устройства, кроме как для того, чтобы погрузиться в свои любимые вымышленные миры.
Но одной мысли о том, чтобы сосредоточиться на чтении, достаточно, чтобы я снова захотела спать.
Положив его на другую сторону кровати, я натягиваю на себя одеяло, поворачиваюсь на бок и подтягиваю колени к груди, как будто свернувшись калачиком, как ребенок, это хоть как-то поможет.
Я лежу так очень долго, напрягаясь, чтобы услышать хоть что-нибудь.
Я могу только предположить, что здесь есть кто-то еще, потому что они принесли еду. Но один ли это человек? Или много? Все ли это мужчины или есть и женщины?
Но кроме собственного колотящегося сердца и неровного дыхания, я ничего не слышу.
Никаких признаков жизни, и, чтобы успокоить свои мысли, я убеждаю себя, что я здесь одна и что Нико и остальные уже обшаривают это место, готовые спасти меня, как в кино.
Я проваливаюсь в тяжелый сон. Какой бы наркотик он ни вкачал в меня, он явно продолжает действовать, если только мне не дали еще одну, более слабую дозу, когда мой посетитель доставлял еду. Не удивлюсь, если они хотели держать меня в седативном состоянии. Может, я и не представляю реальной опасности, как Стелла и Эмми, но они должны знать, что всего несколько дней назад я убила человека, по крайней мере вдвое больше меня.
С моих губ срывается стон, когда что-то щекочет мне щеку. В голове возникает образ Нико, убирающего прядь моих волос с лица, и я на мгновение расслабляюсь.
Борясь с желанием вырвать свое тело из глубин сна, я придвигаюсь ближе к теплу его руки.
В конце концов мне удается разлепить веки. Первое, что я замечаю, — это темнота. Второе — это то, что ко мне прикасается не Нико.
— Нет, — вздыхаю я.
— Привет, детка. Как ты себя чувствуешь?
БРИАННА
— Ч-что ты делаешь? — спрашиваю я, внезапно проснувшись, когда на меня смотрят очень знакомые серые глаза.
Отпрыгнув назад от его прикосновения, я карабкаюсь по кровати, чтобы отстраниться от него.
Но когда я пытаюсь встать, мир вокруг меня кружится, и я падаю обратно на кровать.
— Что ты наделал? — спрашиваю я, не замечая, как мой голос срывается.
Проводя рукой по шее, где тот мужчина проткнул меня иглой, я снова пытаюсь отступить.
— Детка, пожалуйста, успокойся, — говорит он, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, пока я, спотыкаясь, иду к стене.
— Ты, — вздыхаю я.
Как? Как я
