(чуть вздернутой формы, какую обычно делали с помощью косметики танцовщицы эпохи гангстеров), а нижняя просто пышная лодочка. Из динамиков радио заиграла песня «Люби меня по-французски». Певица пропела:
«Люби меня по-французски
Раз это так неизбежно
Как будто ты самый первый
Как будто мой самый нежный»
Резким движением Виктор прижал девушку к сидению автомобиля спиной, и ухмыльнулся. В декольте провалилась купюра номиналом в сто рублей, и девушка вздрогнула. Звук расходящейся ширинки заставил ее нахмуриться и быстро задышать. Словно камень страха осел на дне чувственной женственности, и вынуждал ее переступить через гордость и сделать это. В конце концов, с другими она это делает, а что же мешает сделать с ним? Ведь он ей не чужой. Его пальцы вновь припали к ее губам. Посмотрев в эти поникшие глаза, он брезгливо схватил ее за скулы, оставляя на них следы красной помады.
— Какая же ты непонятливая. — Виктор резко открыл бардачок и вынул из него пистолет. — приступай, любительница любовных романов. Давай, у тебя есть три минуты. Учись отрабатывать.
Холодное дуло коснулось ее дрожащих губ. Холодной змейкой, опускаясь ниже и ниже, Виктор одним движением прижал дуло в женский живот, и она истерически завизжала. Один из стоящих охранников услышал возню в машине, и обернулся. Виктор понял, что привлекает внимание, и чтобы отвезти какие-либо взгляды, припал к взмокшей женской шее. Лида обняла его ладонью, и отвернулся от окна, чтобы ее слезы не видели эти мужчины. Потекла тушь, и женщина чувствовала себя не униженной, а оскорбленной. Словно только что ее топтали ногами эти самые мужчины, и вытирали ноги. Лидия дрожала. Чувствуя горячее мужское дыхание своей кожей, она покрывалась волнующими мурашками. Охранники отвернулись, и продолжили свой разговор. В плавно перетекающей сомнительной прелюдии Лида услышала, как пистолет снят с предохранителя. Она заскулила.
— Давай малышка, я ведь люблю тебя. — он пошлепал ее по щеке и улыбнулся.
Лидия сжалась. В эту фразу она, конечно, не верила, но как же она хотела, чтобы его слова оказались правдой. Вдруг он окажется, как маньяк из фильма ужасов, которому просто не достает той самой женской ласки, и ему приходиться обращаться к услугам блудных женщин и глупых, незрелых малолеток. Женщина протянула изящную кисть к мужской ширинке, и прикоснулась отвердевший член пальцами. Спазм первого чувства наслаждения разлился горячим алкогольным экстазом по крови мужчины, и он откинулся. Почувствовав пульсирующий орган так четко, как никогда ранее, Лида вздрогнула и убрала руку.
— Твою мать. — прошипел Виктор. — ты сдаешь позиции, и меня это уже бесит! — мужчина закинул пистолет обратно в бардачок, и вынул из него влажные салфетки. — приведи себя в порядок. Мне еще людям тебя показывать.
— Но я не…
— Закрой свой рот, и делай! — Виктор хлопнул дверью автомобиля и вышел.
Женщина судорожно начала поправлять макияж, и стирать губную помаду с лица. Покрасневшие следы от его хватания оставались легкими синяками, и Лида ужасалась от того, как она допустила, чтобы с ней так обращались. Но кто? Он. Ему можно? Да…
*Ло
Сидя на капоте этого уже знакомого мне автомобиля, я поджала к груди колени, и смотрела вдаль лесного массива вдалеке которого виднелись редкие огни проезжающих по шоссе мимо машин. Сцепив ладони в замок, я смотрела им вслед провожая тоскливым взглядом их быстрое движение. Что там…что там таится? Что будет дальше? Где грань между прошлым и настоящим? И как понять, что ты уже отпустила это самое прошлое, если горечь во рту не перебивается любимой тобой мятной жвачкой? По дороге сюда мы остановились у круглосуточного бистро, заказали два больших кофе, и только сейчас Глеб протянул мне мой закрытый крышкой стакан. Не поворачивая головы, я взяла его из рук, и вздохнув, снова увидела мимо несущийся автомобиль. Уже, кажется, пятый. Мы молчали. Молчали так, словно мы давным давно уже сказали друг другу все слова, которые только существуют в словарях, и говорили невпопад и иногда не в тему. Глеб прислонился ягодицами о капот и щелкнул крышкой от стакана. Горячий пар поднялся в воздух попадая ему в нос, и он сделал горячий глоток.
— Пустынной улицей вдвоем с тобой куда-то мы идем… — пропела шепотом я сворачивая крышку стакана я.
— Я курю, а ты…конфеты ешь. — Глеб грустно улыбнулся. — и светят фонари давно, ты говоришь пойдем в кино, а я тебя зову в кабак, конечно. — продолжил напевать он.
— Ммм…восьмиклассница… — отпив глоток горячего кофе допела тихо я.
С недавнего времени, я стала думать о том, что любая девочка приходит в пору девушки, а из девушки в женщину путем какого-то происшествия. Тихое взросление на глазах родителей всегда протекает под натиском определенных проблем из окружающего мира, и общества вне родительского контроля. Это простоя истина, которая захватила меня, как своего мотылька. Почему молоденькие девочки обжигаются о сияние взрослого мужчины? Что заставляет этого самого взрослого парня быть мудаком? Почему его отношение к этому мотыльку ограничиться давлением и давкой в случае ее занудства?
Впрочем, рассуждения мои схожи с диванной философией, но, во всяком случае, я обжигалась об это сияние, но ответа на поставленные вопросы так и не нашла. Вместо прощения, и подставленные второй щеки по Божьим правилам, я предпочту стереть этого мужчину с лица земли, чтобы никто больше не пострадал от его рук. Чтобы девочки больше не летели на его сияние. Я смогу. Я ведь сильная, но почему тогда сейчас снова испытываю это неподдельное стеснение от блеска его темных глаз, которые так и продолжают прожигать меня своим блеском настоящего мужчины, которого когда-то в детстве я так любила? Глеб повернулся ко мне, и я, словно привороженная не в силах отвести взгляда с его глубоких глаз в которых увидела свое отражение. Свое отражение…не той Ло, что способна за себя заступиться, а той глупой малышки, что хотела повторить сюжет знаменитых голливудских фильмов, и была изнасилована, но возмездия только не получила. Глеб вынул из кармана своей куртки салфетку и стер мою красную помаду с губ.
— А раньше тебе она нравилась. — прикусив губу прошептала я, словно говорю не с подозреваемым, и даже не с человеком, которого ненавидела все эти годы, а человека, которого больше не могу назвать «мой».
— Я так много думал о тебе, Ло… — Глеб отпил очередной глоток и апатично покрутил в руках наполовину заполненный кофе стакан. — знаешь, если честно, то после срока, я хотел найти тебя и пристрелить.
— Что же тебе помешало? — поставив на вверх машины стакан,
