которое она проводит каждый вечер, занимаясь этим. Она самоотверженная, с чистым сердцем. В отличие от моего темного, это должно быть частью ее притяжения ко мне.
Я провожу рукой по лицу, откидывая голову назад на сиденье. Сидя здесь, у меня есть много времени, чтобы подумать. Меня охватывает неуверенность в себе. Что, если она отвергнет меня? Она не может. Она не будет. Я не позволю этого. Она моя. Я качаю головой, как будто это избавит меня от сомнений. Это должно сработать. Это сработает.
Опустив голову, я замечаю, как она выключает свет в закусочной, проходит через парадную дверь и запирает ее. Она направляется к своей машине, черт, мне действительно нужно подумать о том, чтобы купить ей новую. Эта штука может умереть в любой момент. Ей нужно что-то безопасное и надежное. Я замечаю, что у нее включаются фары, и она выезжает с парковки. Я жду несколько минут, чтобы последовать за ней, как делал каждую ночь с тех пор, как прибыл в Вудсленд.
Выбравшись из города в ее хижину, я снова припарковался с глаз долой. Я пока не готов к тому, чтобы она меня увидела. Но скоро.
Однажды я вижу, что она проникла внутрь благодаря свету, исходящему из ее переднего окна. Я выхожу из машины, иду через разделяющий нас лес и останавливаюсь среди деревьев. Сначала я ее не вижу. Проходит несколько минут, и она выходит из своей комнаты, переодевшись в длинную белую футболку для сна, едва прикрывающую ее аппетитную попку, и серые вязаные носки до колен. Ее волосы собраны в небрежный высокий хвост, черт возьми, она мне нужна. Я хочу обхватить рукой этот хвостик, пока она душит мой член, черт. Не в силах больше ждать, я хватаю с земли небольшой камень и решаю бросить его в ее окно.
Услышав, как камень врезался в окно, это привлекает ее внимание, она оглядывается, но, похоже, это ее не останавливает. Я хватаю еще один и снова бросаю его в то же окно. Снова услышав лязг при соединении, она щурит глаза, идет к входной двери и выходит с криком: — Ты трус! Я знаю, что ты здесь, оставь меня в покое или покажись!
Мне нравится этот огонь в ней.
Моя голубка злится, и от этого ей становится еще жарче, если это возможно. Я не двигаюсь. Я не говорю ни слова. Она ждет еще немного, прежде чем повернуться и войти. После того, как она закрывает входную дверь, я достаю телефон из кармана брюк. Прежде чем прийти сегодня вечером, я убедился, что он выключен. Таким образом, она не сможет сказать, где я нахожусь, если выглянет в окно. Пришло время играть, набрав, я нажал отправить.
БЕГИ.
Снова подняв глаза, я вижу, как она достает из сумки телефон и читает мое сообщение.
Она смотрит в окно, в которое я бросил камень, и с улыбкой показывает мне палец.
Заставляя меня смеяться, мне нравится ее стиль. Ох, голубка, я накажу тебя за это.
Я отправляю еще одно сообщение.
БЕГИ.
Не испытывай меня.
Я смотрю, как она читает следующее сообщение. Затем она кладет телефон на журнальный столик, идет к входной двери и открывает ее. Выходит, все еще в футболке и носках.
Она снова оглядывается вокруг, пытаясь определить, где я нахожусь. Отсюда я не вижу выражения ее лица, но представляю, как она хмурится на меня, пытаясь понять, где я нахожусь. С прищуренными глазами и милым личиком, сморщенным от досады и разочарования. Она не сможет меня увидеть, как бы сильно она ни щурилась. Я снова весь в черном, все еще стою среди деревьев. Проходит еще минута, и она делает это.
Она убегает в лес.
Благодарен за свет луны в ночном небе, сегодня вечером он помогает мне снова видеть. Как только я даю ей небольшую фору, я преследую ее. Я быстрее ее, быстро догоняю ее и слышу, как она тяжело дышит и наступает на упавшие ветки, которые трескаются под ее ногами. Ее плечи задевали длинные ветки. Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие, следуя за ней. Часть удовольствия в том, что она не знает, где я и насколько я от нее отстаю.
Голубка моя, я тебя поймаю.
Наконец она решает спрятаться за стволом меньшего дерева.
Должно быть, она ничему не научилась в прошлый раз. Глупая девчонка.
Я замедляю шаг, чтобы она все еще не слышала моего приближения. Я ношу черный ремень с черными джинсами и решил снять его с талии. Рассчитанными движениями я расстегиваю его и аккуратно просовываю в петли ремня, чтобы не издавать звука. Я хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности, как будто она спряталась от меня, и я не могу ее найти.
Сняв ремень, я делаю уверенные шаги туда, где вижу ее, стоящую по другую сторону небольшого ствола дерева. Она стоит ко мне спиной, прислонившись к нему. Сейчас я нахожусь в нескольких дюймах от нее и чувствую запах ее предвкушения.
Я быстро обхватываю поясом ее шею и узкий ствол дерева. Застигнув ее врасплох, я слышу только ее вздох. Я туго застегиваю ремень, чтобы она не могла убежать, держа большой палец под ремнем и застегивая его, чтобы убедиться, что она все еще может дышать. Когда я заканчиваю застегивать его, ее руки тянутся к шее, отчаянно пытаясь его снять.
— Почему ты это делаешь? — она кричит.
Она у меня там, где я хочу. Я не отвечаю. Вместо этого я нахожу в кармане застежку-молнию, которую принес, и зажимаю ее между зубами. Затем одним быстрым движением я протягиваю руку и хватаю ее за обе руки, соединяя ее запястья и удерживая их одной рукой, в то время как другая пытается закрепить ее с помощью застежки-молнии. Теперь она не сможет сбежать.
Я начинаю уходить; цель состоит в том, чтобы заставить ее думать, что я оставляю ее здесь одну и в ловушке. Обязательно наступлю на несколько веток, чтобы создать эту иллюзию и вызвать у нее еще большую панику.
Она кричит.
Это работает.
О, моя голубка,
