под коробками дисков и папками с документами, но подойти к стоящему у локтя мертвеца городскому телефону Эля не могла.
[1] Соответствующая работа. В англоязычной культуре лучшей из возможных работ считается «reasonable» — та, что отвечает способностям и оплачивается соответствующей зарплатой. Если у человека «sweet home» и «reasonable job» — то это счастливый человек.
— Ага! — разминая в крепких пальцах с коротко стриженными ногтями сигарету, приземистая, похожая на небольшой комодик женщина иронически разглядывала Элю из-под густых «брежневских» бровей, — Разумно. Тебя, некурящую, тут в последнюю очередь станут искать.
— Сигарету дадите, Светлана Петровна? — Эля оторвала взгляд от тоскливо-голых деревьев под окном.
Две длинноногие студентки, за спиной у Эли азартно обсуждавшие, что «зараза Савчук был, по три раза пересдавать заставлял, а жалко — человек все-таки, хоть и профессор», засуетились, смущенно вдавили окурки в полную вонючих бычков консервную банку на гармошке батареи. Занавесившись от Светланы Петровны длинными волосами и даже сутуля плечи, чтоб казаться пониже, выскользнули прочь с приспособленной под курилку площадки боковой лестницы.
Эля проводила их задумчивым взглядом. Со своей гитарообразной фигурой — много груди, много бедер, а посредине талия — Эля чувствовала себя ущербной рядом с этими высоченными, длинноногими, как одна худющими девушками-шнурками. Сплошной голливудский стандарт. Откуда они только берутся, да еще в таких количествах — практически ни одной низкорослой толстушки ни на одном потоке не сыщешь. Худобу можно диетой объяснить, а тотальную ногастость? Не иначе как их мамаши всю беременность американские фильмы смотрели. Очень даже может быть, двадцать лет назад те еще экзотикой считались, народ на них поведенный был.
— Ревела? — деловито осведомилась Светлана Петровна, подсовывая Эле пачку и зажигалку.
Эля промолчала. Говорить «нет» при распухшей красной морде — глупо, нарываться на сочувствие — неудобно. Дело надо делать, а не слезами обливаться. Знать бы еще, какое конкретно дело? Эля затянулась и погоняла сигаретный дым от щеки к щеке.
— Тебе прикурить давать — только продукт переводить, — недовольно поморщилась профессорша и запузырила в промерзшее оконное стекло лихую струю синего дыма, — Как дома-то дела? — светски поинтересовалась она, — Молодожены еще не передрались?
Эля покачала головой:
— Наоборот, проявляют редкостное единодушие.
Светлана Петровна покрутила стриженной седоватой головой:
— Упустила я шанс, надо было мне к твоему папаше вовремя заневеститься! — она подпихнула Элю локтем, — А что, он же не на студенточке какой длинноногой женился, а для геронтофила и я сгожусь. Возраст у нас с его новой супружницей, считай, одинаковый, фигуры… — критически оттопырив губу, она опустила глаза вниз, — …дачный сортир типового проекта, зато у меня морда хоть не репанная. Бабка плачет, небось?
Эля молча кивнула.
— Э-хе-хе, чего творится. А теперь еще и Валера. Убили, надо же! — она на секунду смолкла и недоуменно покачала головой, словно не могла понять, как же это Валера, с которым она всего пару дней назад на деканате поцапалась, сегодня вдруг убит. По-солдатски держа тремя пальцами, она дотянула окурок, и зажгла новую сигарету, — И главное — кто б мог? Бред какой-то, он же не миллионер, не политик, кому на фиг надо Валеру убивать?
— А что говорят?
— Чушь несут. Олежка, декан наш разлюбезный, категорически утверждает, что это к нам приблудный маньяк забежал. Меня идея не особо устраивает. — фыркнула старая профессорша, — Мало ли в какую сторону тот маньяк маньячит, вдруг он исключительно профессоров отстреливает? Из здания никого не выпускают, даже студентов, по факультету мальчиши-ментыши носятся.
— Что делают? — равнодушно поинтересовалась Эля, разглядывая тлеющий кончик своей сигареты. А выпить все-таки было бы лучше.
— В основном, студенток окучивают. На предмет совместного проведения горизонтальной прямой. Парочка главных разговоры разговаривают. Старый Пони им уже сообщил, что Валера был агент американского империализма и продавал оборонные секреты родины. А ты у него главная радистка Кэт.
Эля снова пожала плечами — ну сказал и сказал, если обо всем, что Старый Пони ляпнет еще и переживать… Но Светлана Петровна, по лошадиному скосив на нее темный глаз, многозначительно хмыкнула и сообщила:
— Олежка начал ментам про Валеркины заграничные гранты разъяснять и в географии запутался, сказал, ты лучше знаешь.
— Географию?
— Вроде того. Докторант ваш, Грушин, который много об себе понимает, перед ментами чуть ли не шефовым преемником себя объявил. А они ему: «давай, объясняй, чем вы тут занимались».
— Что он может объяснить — теоретическую часть? — вяло удивилась Эля. — Он же у нас большой ученый, документацией в жизни не интересовался.
— Он в компьютеры полез, думал, разберется, — профессорша захихикала, — А там пароли стоят. Он Макарова кооптировал, ломать, у того тоже ни фига не вышло.
— Ну да, эта ж парочка думает, что они с компьютером на «ты» и одной левой.
— Ногой… Как их тот мент на месте не пришиб, я до сих пор удивляюсь. Теперь Грушин с Макаровым дружно клянутся, что окромя Валеры-покойника, только ты полностью в курсе.
— Вот такая я всезнающая и незаменимая.
— Сечешь на лету! — с непонятным удовлетворением в голосе протянула профессорша, — Еще в студентках сообразительная была! Что Валеру убили, оно, конечно, прости Господи, дело жуткое. Но проходящее. А карьерный рост вечен. Ты, дорогуша, свои растрепанные чувства подбери, сопли на кулак намотай и вперед! Валеры больше нет, продвигать тебя некому, а при твоих ученых степенях в младших научных засиживаться неприлично. — Светлана Петровна кинула скуренную до фильтра сигарету в банку, одобрительно похлопала Элю по плечу, и гренадерски распрямив плечи, выдвинула себя из курилки, явно довольная и тем, что сама сказала и тем, что ей Эля ответила.
Эля осталась стоять у окна, недоуменно глядя профессорше вслед. Похоже, Светлана Петровна пребывала в убеждении, что между ними было сказано нечто важное — сообразить бы еще, что именно. В любом случае, до скончания времен в курилке не отсидеться, надо выбираться в люди.
Лавируя между заполонившими коридор донельзя возбужденными студентками — и ведь каждой она всего лишь по плечо, каждой! — Эля протолкалась к распахнутым дверям деканата. В этой обычно запретной для курения зоне сейчас клубами плавал сизый дым. Изнутри дыма в коридор тянуло таким мощным нервным напряжением, что любой, оказавшийся возле дверей, начинал говорить громче, а движения приобретали испуганную торопливость. Порой из дымных глубин доносилось гневное порыкивание и визгливые оправдания в ответ. Слов не разобрать, но в одном Эля была убеждена — порыкивает там отнюдь не их декан.
Из недр дымовой завесы вынырнул довольно молодой, высокий и подтянутый мужик в джинсах и дорогой кожаной
