— говорит Хадсон с нежностью, которую я чувствую в своей груди. — Заходи.
— Где Хейван, — требую я, проходя мимо него в квартиру. Взглядом обшариваю пространство в поисках своей дочери, и если бы мне так не терпелось увидеть ее, то, возможно, нашла бы время, чтобы оценить прекрасный пентхаус, обстановку и декор.
Хейван вскакивает с дивана.
— Ты позвонил маме?
Я бросаю свои вещи и притягиваю ее к себе.
— О, слава Богу, — говорю я и сжимаю ее, замечая, что она не обнимает меня. — Ты в порядке.
Она напрягается и пытается вырваться.
— Да, я в порядке. — В ее голосе слышится раздражение.
Я отхожу достаточно далеко, чтобы проверить, нет ли у нее синяков, порезов или признаков дискомфорта. Не найдя таковых, снова притягиваю ее к себе.
— Почему, милая? Почему ты сначала не поговорила со мной?
Она вырывается из моих рук.
— Потому что ты лгунья.
— Хейван, это не...
— Привет, Несс. — Это прозвище. Этот голос.
О, боже, пожалуйста, нет.
Я закрываю глаза. Пусть он исчезнет. Я не могу этого сделать. Не могу справиться с этим. Не сейчас. Никогда. Я не могу...
Меня покачивает.
— Черт. — Большие руки придерживают меня за плечи.
В панике распахиваю глаза. Я не смотрю на него, но знаю, что это Хейс держит меня за руки. Мое тело вспоминает то, что я заставила забыть свое сердце и разум. Потом отталкиваю его руки и вырываюсь из его хватки.
— Не трогай меня!
— Ванесса, все в порядке, — спокойно говорит Хадсон. — Ты выглядишь так, будто собираешься упасть в обморок.
— Я в порядке. — Я отказываюсь смотреть в сторону Хейса. — У меня просто немного кружится голова.
— У нее так бывает, когда она не ест, — замечает Хейван скучающим голосом.
— Я в порядке.
Я чувствую, как Хейс приближается.
— Давай я тебя...
— Нет. — Я протягиваю руку между нами, все еще отказываясь смотреть на него. — Мне ничего от тебя не нужно.
— Хейс, — мягко говорит Хадсон. — Может, тебе лучше уйти?
Да, убирайся на хрен. Подальше от меня и моей дочери.
— Нам нужно поговорить, Нес...
— Не называй меня так! — Я закрываю глаза и отгоняю поток воспоминаний. — Мы уезжаем. — Объявление произносится шепотом.
«Я сильная. Я способная. Мне никто не нужен», — повторяю как мантру в своей голове. Делаю глубокий вдох, расправляю плечи и нахожу самое безопасное лицо в комнате.
Мой взгляд останавливается на женщине со светлыми волосами и глазами, в которых отражается боль. Я знаю, что мои глаза не отражают такую боль. Знаю это, потому что скрываю самые сломленные части себя под маской безразличия.
— Мы уходим. — Я нахожу свою сумку у двери. — Хейван, бери свои вещи. Я уверена, что мы сможем улететь отсюда...
— Я никуда не поеду.
Моя рука замирает на дверной ручке.
— И ты не можешь меня заставить.
Спокойно поворачиваюсь, хотя внутри меня все бушует. Сердце и разум кричат, чтобы я увезла ребенка из этого богом забытого города, подальше от этих незнакомцев, и вернулась домой, где нас любят. Где мы в безопасности. Где сможем забыть обо всем этом. Оставить все позади. И начать с того места, где остановились. Но медленно кипящее упрямство на прекрасном лице Хейван говорит мне об обратном.
— Послушай, мы можем поговорить дома. — Я говорю так, будто пытаюсь заманить испуганного котенка. — Я расскажу тебе все и отвечу на твои вопросы. Только правду. Обещаю.
Она скрещивает руки на груди.
Я скрежещу зубами.
— Дядя Хадсон сказал, что я могу оставаться у него столько, сколько захочу.
— Господи, — ворчит Хейс откуда-то из комнаты.
Хадсон вздрагивает, когда я обращаю на него внимание.
— Серьезно? — Сжимаю руки в кулаки. — Ну, а я твоя мать. И я говорю: хватай свое дерьмо. Мы уходим. Сейчас же!
Она смеется, потом ухмыляется, и, черт возьми, эта ухмылка всегда напоминала мне о Хе... доноре спермы.
— Если хочешь отвезти меня домой, тебе придется тащить меня туда, и я буду брыкаться и кричать всю дорогу.
Каблуки втоптаны. Уперлась рогом. Абсолютно непоколебима. Вот это она получила от меня.
— Поцелуй на прощание свою машину, — говорю сквозь стиснутые зубы. — И телефон. Ты под домашним арестом до конца жизни.
— Да, только мне скоро исполнится восемнадцать, так что...
Этот разговор ни к чему нас не приведет, и это далеко неидеальный вариант — вести его в присутствии людей, которых, как я надеялась, больше никогда не увижу.
— Хорошо, Хейван. — Весь воздух выходит из моих легких, но я отказываюсь признать поражение перед аудиторией. — Я буду в «Маркони», когда ты будешь готова к разговору.
— Пожалуйста, не уходи, — говорит блондинка. — Ты можешь остаться...
— Нет. — Я должна уйти. Мне нужно подумать. Я на грани срыва и скорее умру, чем сделаю это на глазах у Хейса. — Но... — Обращаюсь только к женщине, которая, как я предполагаю, судя по тому, как Хадсон обнимает ее, является его женой. — Если с моей дочерью что-нибудь случится…
Она уже кивает.
— С нами она будет в безопасности.
— Хейван, — говорю ей, несмотря на то, что она продолжает сверлить меня взглядом. — Все, что я когда-либо делала, было ради тебя.
Она грустно смеется.
— Что бы ты здесь ни искала? Надеюсь, ты это найдешь. — С этими словами я ухожу от своей малышки, оставляя ее с мужчиной, которому она была не нужна.
Хейс
Черт возьми, Ванесса, мать ее, Осборн.
Она ничуть не изменилась. И, конечно, уже не та невинно выглядящая девушка, с которой я встречался в старших классах. Она стала старше. Сексуальнее в том смысле, в каком женщины становятся сексуальными, когда обретают красоту и уверенность в себе. Ее волосы все еще темно-каштановые и гладкие, но вместо длинных локонов, которые касались ее талии, она носит сексуальный боб, который в сочетании с ее непоколебимой позицией делает ее чертовски пугающей.
А меня нечасто что-то пугает. Типа, никогда.
Ее зеленые глаза все еще искрятся огнем, а розовые губы так же соблазнительны, как и тогда, когда мы были подростками.
Подростками.
Святое дерьмо... у нас есть дочь.
Мне кажется, что мой мозг
