С этой ночи и дня не проходило, чтобы Никита, сокрушенно качая головой, красочно не расписывал Саломии, как ей повезло, что она видела малышами обоих детей, а вот он только Алинку. И ему просто необходимо видеть, как растет маленький мальчик, и Никита вот прямо чувствует своим самым чувствительным местом, что следующим у них должен родиться мальчик. Подговорить родителей и вручить им внуков на недельку было парой пустяков, а белые пляжи и синее небо Мальдив легко довершили задуманное.
Саломия подняла голову и увидела идущего от их бунгало Никиту. Впереди шел Данил, жестикулируя и что-то втолковывая отцу, тот внимательно слушал, склонив голову набок, а в руках у него были переносные люльки с двумя двухмесячными младенцами. Елажкиными, как с легкой руки старшей сестры их теперь называли все друзья и знакомые.
— Посмотрите, вот же они, видите? Двое, и сердцебиения два, — радостно кивала врач-узист, разве что пальцем в монитор не тыкала.
— Пацаны, — шокированно уставившись на экран, выдохнул Никита. А Саломия только ошеломленно моргала, пытаясь переварить услышанное.
— Выходит, все-таки четверо? — еще не полностью выйдя из состояния шока, спросил Никита Саломию, и когда она кивнула, закусив губу, поднял ее на руки и понес к машине. Там, уже сидя за рулем, он сообщил Саломии с довольной ухмылкой: — Что ж, любимая, а это неплохой вариант отстреляться сразу за два раза. Пожалуй, это надо обмыть.
И набрал Димыча.
— Папа! — крикнула Алинка, радостно вскакивая с коленей Саломии. Никита подошел и водрузил обе люльки на соседний шезлонг.
— Как дела, любимая? — он поцеловал Саломию и провел костяшками пальцев по ее лицу, а она подумала, что уже отучилась вздрагивать, представляя, как неприятно ему касаться рубцов. Потому что никаких рубцов не было и в помине, остались лишь незначительные покраснения кожи, но на них уже никто не обращал внимание.
Маленькие Елажкины, Саня и Ваня, при виде матери оживились и принялись молотить кулачками о борта люлек.
— Пап, а плавать? — спросила Алина, обхватывая отца за ногу.
— Сейчас, мама покормит Елажкиных, и пойдем, — Никита поднял дочку на руки, Данил потянул отца за локоть.
— Давай я с ней поплаваю, пап, а ты лучше маме поможешь с Елажкиными.
Саломия любовалась старшим сыном. В свои одиннадцать Данил совсем не походил на того несмелого и неуверенного в себе мальчика, которого она привезла в родной город четыре года назад. Конечно, он все еще был худощав, но плечи от постоянных тренировок стали гораздо шире, а от болезненной щуплости не осталось и следа. Саломия удивленно моргнула, в серо-голубых глазах Даньки отражалось небо, и теперь они казались такими же синими, как у Никиты.
Когда Алинку спросили, почему Елажкины, она, недоумевая, как такие очевидные вещи нужно еще и втолковывать, пояснила:
— Мы Елагины, потому что мы большие, а они маленькие. У котиков котята, у ежиков ежата, а у нас Елажкины.
Так и прижилось. Алинка радостно уцепилась за руку брата, и тот повел ее к воде, за ними тут же двинулся один из бессменных бодигардов.
— Ну, кто тут самый голодный? — обвел взглядом свой мелкий выводок Никита. Решил, что Ваня, но Санька тут же обиженно завопил, стоило отцу достать брата из люльки.
— Давай обоих, — вздохнула Саломия, — только помоги мне.
Никита подал ей Ваньку, достал из люльки отчаянно протестующего против такой вопиющей несправедливости Александра и привычно уселся за спиной у Саломии, подсовывая сына под руку.
— Зато теперь можно осуществить отчетный поход в Макдональдс на несколько лет раньше, — сказал Никита, наблюдая за обедающими сыновьями, Саня перестал есть и посмотрел на отца. Тот аккуратно вернул головку малыша на место. — Жуй давай, покемон! Нечего по сторонам глазеть.
И поцеловал Саломию. Она помотрела на плещущихся в прозрачной воде старших детей, на белоснежный песок, полосой отделяющий ее от бирюзовой глади воды, на синеющее, как глаза мужа, небо и, улыбнувшись, ответила на поцелуй.
Эпилог. Часть 2
«Когда-то же он устанет? Когда-то же ему это надоест?»
Никита изо всех сил старался себя не выдать. Он знал, что главное — не улыбаться и не открывать глаза даже на секунду, откроешь — пиши пропало, больше сон не светит до самой ночи. А пока можно выгадать от нескольких минут до получаса. Со стороны Саломии также не доносилось ни звука, его жена точно как Никита усиленно делала вид, что спала, вводя в заблуждение близнецов и надеясь урвать еще хоть капельку сна. Все зависит, насколько хватит сил у самого младшего их сына — Ивана Елагина.
В настоящий момент Иван Елагин с завидным упорством лупил по отцу пластиковой лопаткой из набора для песочницы, что подарила младшим внукам обожающая их бабушка Ира. Никита не уставал поражаться коварству собственной матери, которая, зная тягу Ваньки испытывать прочность всех без исключения игрушек на собственном отце, принесла целых два таких набора к буйной радости обоих внуков.
— Мама, не делай этого, мне же теперь совсем жизни не будет, — взмолился Никита, на что та невозмутимо ответила:
— Все дети любят играть в песочке, ты тоже любил, не лишай моих внуков детства!
— Они будут играть не в песочке, а на мне, — пробубнел Никита, — причем с пяти утра!
— Так укладывай их позже. Пусть вымотаются и дольше спят.
— Ты радуйся, что лопаты сейчас пластиковые, — очень своеобразно поддержал его отец, — когда я был маленький, такие наборы укомплектовывались лопатами металлическими.
Никита лишь содрогнулся в ужасе.
Возле руки ощутил чуть уловимое шевеление, постарался осторожно продвинуть ладонь на пару сантиметров и нащупал пальцы Саломии. Едва заметно погладил, и она так же незаметно ответила.
«Ну вот на сегодня и все!» Вот и случился их утренний субботний секс. Как говорится, неспешный и неторопливый. Если все пойдет в таком же темпе, вечерний предстоит примерно в том же духе, а ночью они оба просто вырубятся без сил.
Закрыться с утра в ванной не вариант, такое прокатило лишь несколько раз. Эти два засранца, безошибочно определив, где прячутся родители и безуспешно полупив в двери ванной комнаты, отправились за помощью к старшему брату. Никита с Саломией чувствовали себя полными идиотами, выйдя из ванной и напоровшись на четыре пары одинаковых глаз.
— Мамочка, а что вы с папой там делали? — простодушно спросила Алинка. Данил смотрел снисходительно и даже несколько жалостливо, пока Саломия, пряча глаза и краснея, бормотала что-то о кране, который сломался, а папа его чинил. Но тогда хотя бы все получилось.
Во время следующего похода в ванную их случайно застукала Алинка. Елажкины спали, Данил рубился с приятелем в игру, и Никита решил, что самое время ненадолго и незаметно смыться. Он только собирался впихнуть жену в ванную комнату, как тут сбоку раздалось сочувствующее:
— Папочка, у тебя что, опять кран сломался?
Саломия, красная от смеха, сползла по стенке на пол, а Никита чуть сквозь землю не провалился, хорошо, не слышал старший сын. Так что их прелюдии к сексу теперь проходили в режиме морских пехотинцев — одеться-раздеться успеть за 45 секунд, остальное — как повезет.
Вообще у малышей была няня, но она внезапно отпросилась в отпуск, и Саломия слишком быстро согласилась. Никита подозревал, что это неспроста, жена давно перестала кормить Елажкиных, и с тех пор няня с завидной регулярностью исчезала как раз к выходным, когда он собирался отдохнуть и расслабиться.
Он заподозрил было Саломию в вероломстве, уж очень странно сверкали ее глаза, когда она говорила: «Ну это же наши дети, любимый, ты так хотел много детей! Вот и побудь с ними в выходные!». Но ей тоже доставалось от годовалых вреднющих Елажкиных.
Когда эти два бандита выходили на охоту, сорри, на прогулку, вся местная живность немедленно куда-то исчезала, а живности у Елагиных водилось немало: семь котов, три собаки, даже один ёжик, имевший неосторожность поселиться под беседкой. А там как вымирали все, пока взъерошенные, вымазанные с ног до головы вопящие Елажкины не отлавливались отцом и не транспортировались в ванную. Зато и спали малыши потом крепко.
