в новом месте, на котором не лежит печать прошлых успехов или провалов – никаких чужих историй и лиц. Она сотворит себя сама, поднимется из пыли и заявит, никем и ничем не связанная, свободная и независимая. И Лина днями пропадала на объектах и складах, а в перерывах изучала мелкие цифры прайсов, сравнивая, проверяя и выбирая лучшие варианты.
Ян Эдвард Олсен вёл дела на трёх континентах – курсировал меж Европой, Америкой и Азией. Американский филиал "OSGC" располагался в Нью-Йорке в финансовом районе Манхэттена, и ранним утром, Ян поднимался в небо на частном самолёте, чтобы вечером возвратиться в Лос-Анджелес. Он преодолевал часовые пояса и расстояние в две с половиной тысячи миль туда-обратно трижды в неделю. Лине казалось: она виновница этих манёвров, и на этот раз, Олсен задерживается в Штатах из-за неё.
Они виделись почти ежедневно: обсуждали текущие вопросы, согласовывали планы, а в перерывах, беседовали о живописи и искусстве. Затаив дыхание, Лина внимала тягучим словам, поражаясь стремительности и точности мысли, которая скрывалась за ними, его железной хватке и развитой интуиции. Вновь чувствуя себя студенткой, она буквально конспектировала фразы, замечания, выражения – знала, он завтра не вернётся к вчерашней теме, и боялась, что-то упустить. Ян взял уверенный тон друга, наставника и доверенного лица. Он вёл себя корректно и предупредительно. Лина уже сомневалась, что мимолётный поцелуй случился на самом деле, а не разыгралась фантазия и взвинченные нервы не сыграли с ней шутку. Впервые за многие годы она наслаждалась близостью партнёрского плеча, которому могла довериться.
Допивая на ходу остывающий кофе, Лина спустилась со ступенек гостиницы задолго до назначенного времени. Хотела вдохнуть ещё холодный утренний воздух и полюбоваться заспанным безлюдным городом – таким, она любила его сильнее всего. Наблюдая, как улицы неохотно оживают, Лина потуже завязала пояс плаща и достала из кармана блокнот. Подставив рассыпанные по плечам волосы игривому ветру, она зарисовывала умытые и сверкающие на солнце изящные витрины маленькой французской булочной, прилепленной к бесформенному зданию страховой компании, своими многочисленными надстройками похожее на ракушку в известковых наростах.
Она заметила серебристый Роллс-Ройс Фантом, только когда водитель вышел из машины, мягко клацнув дверцей. Глаза давно пресытились изысками дорогого автопрома на дорогах Эл-Эй, где шелест колёс вторил шуму листьев, и богатство Олсена не являлось откровением, но его деньги не бросались в глаза, лишь единожды ослепив на яхте. Ян выглядел старомодно и слегка небрежно в своих далеко не новых костюмах, что Лина почти забывала о личном самолёте, о суммах перечисляемых его фирмами по первому требованию без всяких долговых обязательств, как и о его статусе влиятельного промышленника.
И теперь, слегка оробев, она скользнула в уютный полумрак высококачественной кожи и вишнёвого дерева, натянуто ответив на улыбку Яна, оторвавшего глаза от документов. Он назвал водителю адрес на окраине Ньюпорт-Бич, где взял в аренду коттедж, и углубился в прерванное изучение бумаг.
Лина ещё не видела свой будущий дом, позволив Олсену договариваться с агентом, знала лишь, что он крошечный с переоборудованным под мастерскую гаражом, аккуратным газоном и маленьким садом. Она рассчитывала, что арендная плата не будет заоблачной. Но устраиваясь на перламутровом сидении просторного салона, забеспокоилась – их с Яном представления о "дороговизне" весьма рознились.
За окном, словно карточки диафильмов, проплывали цветные картинки бульваров, дома сменяли друг друга островами затейливо подстриженной зелени. Лина нащупала в кармане телефон, боясь случайно пропустить вибрацию. Берри так и не перезвонил. Отбросив лохмотья гордости, она звонила ему ещё трижды, но каждый раз нарывалась на автоответчик. Его номер перестал отвечать даже вздохами Кимберли.
Взвалив на себя все возможные заботы, Лина загружала каждую минуту делом, только бы не остаться наедине с безрадостными мыслями. Чем сильнее она рвалась к Берри, тем больнее разбивалась, лишаясь душевного равновесия на тысячи часов. Любить публичного человека каторжный труд, но любить Берри – самоубийство. Мера боли? Где она? Сколько жизни оставить позади, прежде чем будет легче?
Лина едва замечала мелькание за стеклом невысоких домов, зелёных алей и парков, вздохнула, и почти сразу тёплая ладонь накрыла ледяные пальцы на краю сидения. Лина покосилась на прямоугольную кисть, не двигаясь, затаила дыхание. Спустя секунду, Олсен сжал ладонь крепче, обозначив перелом. Перед глазами запрыгал ряд тонких пальм, и Лина отчётливо расслышала, как за спиной со скрежетом рухнул мост, разделив отношения на «до» и «после».
Сбавив скорость, автомобиль неспешно катил по широкой дороге меж ухоженных коттеджей. Притормозив, свернул на мощённую светлой плиткой площадку перед белым одноэтажным домом с синими ставнями и серой черепичной крышей. Олсен открыл дверцу и галантно предложил руку, помогая выйти из машины:
– Приехали. Что скажешь?
Долетевший с океана бриз распахнул плащ, и Лина удержала полы, прищуриваясь, свыкаясь с яркими неразбавленными красками. Здесь было ветрено, но казалось теплее, чем в Долине, а воздух прозрачней и чище. Они пересекли травяную лужайку, окаймлённую невысоким бордюром розовых кустов усыпанных мелкими коралловыми бутонами. Лина непроизвольно улыбнулась: вспомнила, как подростком ненавидела дачу. Брезгливо следила за мамой, которая ловко обрезала розы и пыталась убедить, что ухаживать за растениями не менее интересно, чем их рисовать. Мама смеялась, придерживала старую соломенную шляпу, и так же щурилась от солнца, как она.
– Чудесный цветник, – хрипло выговорила Лина, надевая тёмные очки. – Напоминает о маме. Он бы ей понравился.
Олсен хозяйским взглядом окинул клумбу, соседские коттеджи справа и слева по улице, припаркованный у поворота автомобиль:
– Давно не виделись?
– Больше трёх лет.
– Пригласи её на новоселье.
– Хорошая мысль, – Лина отвернулась и поднялась тремя широкими ступеньками на крыльцо, затолкав поглубже разочарование: родители получили из посольства новый отказ в открытии визы.
– Зайдём внутрь? Здесь... прохладно.
Мягкий свет просвечивал сквозь облако фисташковых штор, наполняя просторную гостиную звенящей свежестью. Выкрашенные белой краской стены, молочная плитка на полу, деревенская мебель из выбеленного дуба и лёгкая нота лаванды в текстиле и воздухе окружили уютной простотой. Лина улыбнулась:
– Прованс… – Она подошла к спящему камину, провела ладонью по шероховатой каменной полке, казалось хранящей тепло былого жара:
– Мне нравиться.
– Рад это слышать. Полагаю, кухня несколько мала, но не думаю, что ты будешь проводить много времени за стряпнёй. Наверху хозяйская спальня с ванной, гостевая и второй санузел. – Олсен посмотрел на лестницу перед столовой. – Осмотрим?
– Знаешь... я немного устала, – проговорила Лина, не оборачиваясь. – Уверена, меня всё устроит.
С улицы доносился радостный птичий щебет, над каминной полкой звонко тикали часы.
