моя с грохотом падает на пол.
– Дело закрыли. Докопаться, конечно, можно до кого хочешь. Плюс ещё и по финансам укатать в асфальт. Всегда можно выбить почву из-под ног, если знать рычаги давления. Но с ним не прокатило. За него встрял кто-то очень серьёзный. И те, кто расследовал дело, ввязываться не стали: им тактично намекнули, что лучше замять эту историю, пока не произошло огласки. Позже, когда его защита сверху поистрепалась, он остановиться не смог и решился на еще одну кражу.
– Как это – поистрепалась?
– Вероятно, отстранили защитника от высокой должности, и его влияние потускнело. Когда нашего полоумного чуть не взяли, он очень оперативно смотался за границу. В общем, оттуда его проблемно было доставить.
– И что? Опять все замяли?
– Тогда да.
– Неужели нельзя на таких управу найти?
– Ему можно вменить как минимум одну серьёзную статью. Отмываться он будет очень долго… и если получится. Я знаю, кого надо подергать за ниточки, чтобы ускорить процесс. Но для этого до него нужно было добраться. Сюда он теперь и носа не показывал, как ты понимаешь, и не просто так. Ловить его за кордоном – смешное дело. Его надо было заманить сюда. Выход нашёлся неожиданно. Аукцион. Я очень оперативно выставил картину туда. И через Борзого тому передали информацию, мол, та самая картина теперь в свободном плавании. Подготовиться и прислать каких-то узких спецов он не успел, поэтому ему пришлось в срочном порядке самому вылететь в Россию, чтобы не прохлопать такой лот. Он картину выкупил, дальше Вася помог. Взяли его красиво. Скажу честно, немного его подставили, не без этого, но зато он уже изолирован и дезориентирован. Просто так его не отпустят, так как я уже знаю, на кого надавить. Он должен заплатить за все, что сделал. И сделать это по полной программе.
– А Борзый-то твой зачем помог?
– Ну человеку на свободе побыть ещё хочется. Ему тоже могли вменить много чего. Но великодушно этого не сделали. Договорились на минималку.
– Поверить не могу, – шепчу побелевшими губами.
– Решили все быстро. Картина сыграла решающую роль. Была приманкой.
Я в шоке. Если не сказать большего.
– Так вы с Васей помирились?
– Каждый пошёл своей дорогой. «Помириться» здесь – не подходящее слово. Вася пытался как лучше. Но у него свои понятия. С моими не бьются.
Я молчу. Мне просто нечего сказать. Это все… как будто другой мир… и одновременно все происходит под боком. Я пытаюсь переварить.
– Не знаю, что сказать.
– Можем позже ещё поговорить. Если захочешь, – усмехается. В глазах огонёк. Яркий. Обжигающий. Разгорающееся пламя.
Гордей поднимает руку, касается ключиц. Я вдруг вздрагиваю. Смотрю на него другими глазами. Это со мной он такой: нежный, терпеливый, настойчивый, но мягкий. Ведь я его королева. Он даже смотрит на меня тепло. А с остальными он другой. Жесткий. Циничный. Беспардонный.
Как же мне жаль потерянного времени. Как же я корю себя за то, что Андрюшка без отца рос. Что я из королевы по собственной глупости превратилась в предательницу. Что я не нашла в себе сил и желания дождаться его и поговорить. Ведь у нас все могло быть совершенно по-другому. Но зато теперь мы снова вместе. И второй раз я ошибки не допущу. Это мой мужчина. Моим был с самого начала.
– Ещё что-нибудь хочешь узнать? – игривые интонации его голоса плавят внутреннюю настороженность, растворяя её бесследно.
– Только одно.
– М? – целует мое плечо, подаваясь вперёд. Ладони уже стискивают бедра.
– Туфли оставляем, или можно уже сбросить эти кандалы?
Он вскользь чмокает меня в губы, мы оба улыбаемся, словно неподъемный груз остался где-то далеко, за пределами нашей вселенной.
Гордей неторопливо стягивает с меня обувь. Кладёт рядом с кроватью.
Скольжу по его груди вниз, цепляю футболку, тяну вверх. Гордей помогает мне, безропотно поднимая руки. Жар от ладоней обжигает колени. Гордей разводит мои ноги. Широко. Тут же подаётся ко мне. Наклоняясь вперёд, целует живот, заставляет улечься на спину.
Распаляет меня смелыми прикосновениями, заставляя подаваться ему навстречу. Выгибаюсь, обхватываю его ногами. Плавно веду по плечам, шее, обнимаю его за голову. Я не верю. Его запах, такой родной и незабываемый. Я никогда не думала, что мы снова будем с Гордеем вместе. В душе вновь неприкрытая рана, которая ноет и болит, как будто сердце не верит, что оно теперь бьется в полную силу, что теперь его обогревают и стерегут.
Горячее дыхание ласкает шею. Мурашки бегут по спине, устремляясь к пояснице. Как будто иголочки колют, распространяя томную слабость по организму. По телу прокатывается электрическая волна, когда требовательные губы сжимаются вокруг соска, мнут, оттягивают. Неудержимый вскрик рвётся из груди. Напряжение буйной волной нахлынивает, ожидание проникает в кровь, отключая голову. Эмоции захлёстывают, я будто себе не принадлежу. Отзываюсь на каждое движение мужчины, подаюсь бёдрами вперёд, неосознанно трусь о каменную эрекцию. Бюстгальтер уже лежит где-то на полу. Гордей чуть отстраняется, стягивает трусики. Я осторожно отталкиваю его, давая понять, чего хочу. И он безропотно уступает. Откидываю волосы назад. Горящий взгляд не смущает, я понимаю, насколько тяжело мужчине сдерживать страсть, насколько ярко его желание.
Пока мы целуемся, руки сами тянутся к паху. Языки сплетаются в диком танце. Когда я освобождаю член, Гордей чуть прикусывает мою губу, и я неосознанно дёргаюсь.
– Извини.
Хриплый шепот долетает откуда-то издалека. Вокруг нет ничего. Только мы.
Медленно опускаюсь. Его королева вновь готова встать перед ним на колени. По собственному желанию.
Пальцы зарываются в мои волосы.
Гордей почти на грани. Как только языком касаюсь напряжённой головки и скольжу вниз по стволу, раздаётся грудной стон.
Ласкаю член медленно, осторожно обхватывая губами, насаживаюсь глубже, языком плавно скольжу по уздечке. Сильные пальцы оттягивают волосы, пытаясь передать, насколько сильное напряжение завладело мужским нутром. Двигаюсь быстрее. Вниз-вверх. Вниз-вверх. И вновь торможу, встречая ещё один стон. Отпускаю. Языком провожу по гладкой коже, играя с уздечкой, оставляю дорожку томных поцелуев, облизываю головку, слабо посасываю. Гордей сжимает плечи. Стискивает пальцами. Его дыхание рваное, поверхностное и такое тяжелое. С лёгким присвистом.
Сильные руки заставляют отстраниться и прижимают к крепкому телу. Вдвоём мы падаем на кровать. Он гладит мои бёдра, жадно спускаясь вниз, особенно кайфует от ощущения кружева: резинки чулок плотно облегают ногу.
Долгожданный рывок соединяет наши тела, дальше Гордею сдержаться не удаётся: это выше его сил. Толчки выходят резкими, грубоватыми, яростными. Он крепко придерживает меня за бедра, разгоняясь. Я слишком поздно понимаю, что это мой крик раздаётся в ушах, что наши стоны
