— Нет, — ответила Вера, — все держится только на добром слове и густом вине. Алеша не звонил, не появлялся? — в страхе прошептала она. Ей показалось, что Тульчин находится рядом с капитаном, но говорить не хочет. Конечно, это было выдумкой. Но Вера горько усмехнулась.
— Плохо слышно, — ответил Павел. — Пожалуйста, сейчас же звоните матери. И сообщите ваши точные координаты.
— Есть, мой капитан! — уже веселее произнесла Вера. — Спасибо вам за то, что вы есть.
Высокий Городок было слышно лучше, чем Москву. Показалось, что она различает даже шум ветра в огромных старых липах.
— Мама, — сказала Вера, — у меня мало времени. Я в Сетубале, это Португалия.
— Я знаю, — ответила Марта Вениаминовна. — Только никто не понимает, как ты туда попала. Вера, зачем ты взяла в Португалию чужие документы? Ты что, свои потеряла?
— Мама, я очень торопилась, о чем жалею. А документ американский не понадобился. Меня здесь и так знают. Предлагают остаться здесь навсегда.
— Ты хорошо подумала, дочь? — спросила мать, как будто речь шла о том, хочет Вера выпить чашку чая или апельсиновый сок. — Так вот, Верочка, к тебе есть просьба. Находиться там, где ты сейчас сидишь. И ждать. Что тебе говорил Павел Сергеевич? Я думаю, что ты не забыла. Передвигайся осторожно, даже в этой своей Португалии!
— Да, мамочка, — ответила Вера. Ей даже не пришло в голову спрашивать, откуда мать знает Кравцова.
— Удивлена? — спросила Марта Вениаминовна. — То-то. А если ты будешь вести себя хорошо, дедушка подарит тебе одну замечательную вещь. Заметь, что он наотрез отказывался делать это раньше. Впрочем, даже я не знаю, что это за тайна такая. Кажется, книга какая-то, по виду. В кожаном переплете.
— Не обманывай, ты знаешь, что это.
— Конечно, знаю. Это тайный дневник Елизаветы Андреевны. Она бабушка твой бабушки. И получить его должна будешь именно ты. У тебя перстень Елизаветы Андреевны, — настроилась мать на эпический лад.
— Я его потеряла, — ответила Вера.
— Не говори, чего не можешь знать! — возразила Марта Вениаминовна. — Этот перстень не может потеряться. Дай мне свой португальский телефон и сообщи точно место, где ты находишься.
— Мамочка, сюда звонить дорогое удовольствие, — возразила Вера, назвав перед этим адрес Катарины.
— А ездить? — резонно спросила мать. — С тобой действительно все в порядке?
— Да правда, со мной все в порядке, — жалобно ответила Вера, только сейчас сообразив, как должна была расстроиться ее мама и каких усилий стоит ей этот разговор.
— Ты хорошо питаешься?
— Не то слово, — ответила Стрешнева. — С питанием никаких проблем. Я могу продержаться здесь несколько месяцев или намного больше. Но я скоро соскучусь.
— Не соскучишься, — ответила Марта Вениаминовна, неизвестно что имея в виду. То ли, по обыкновению, высказывала обиду, стараясь сделать это незаметно, то ли старалась что-то утаить.
Поговорив с матерью, Вера впервые задумалась над тем, что она, собственно, свалилась на голову этим простым добрым и трудолюбивым людям — без денег, без определенных надежд на скорое возвращение домой. Пожалуй, надо хотя бы концерт устроить. Таким образом она заработает себе на хлеб и вино, на сардины и креветки.
Катарину предложение девушки привело в восторг. Она тут же послала сыновей объявить в поселке о концерте, который даст известная русская пианистка специально для жителей предместья Сетубала, и принялась готовить большой зал к предстоящему музыкальному вечеру.
На концерт собрались друзья Катарины и Хуана и люди им незнакомые — рыбаки, рабочие. Вера удивилась, что в этой стране простые люди любят музыку, — с такой радостью и благодарностью они воспринимали музыкальное действо.
Стрешнева исполняла русскую музыку. И даже спела три романса Сергея Рахманинова на стихи Мережковского, Апухтина и Бунина. Когда Вера пела бунинские строчки: «Ночь печальна, как мечты мои… далеко, в глухой степи широкой, огонек мерцает одинокий… В сердце много грусти и любви», — она чуть было не разрыдалась.
Ее мастерство привело публику в восторг.
Хуан собрал кучу денег в широкополую шляпу, обходя щедрых гостей.
После дня, полного неожиданных тревог и открытий, Вера долго не могла заснуть. Она вспомнила Тульчина в темном плаще и широкополой шляпе, с каким-то роскошным аккордеоном, неизвестно где взятом, веселого и красивого.
«И счастливого, — добавила она для себя не без гордости. — Я сделала его счастливым тогда».
На следующее утро она позвонила Кравцову.
— Вера, со дня на день за вами приедет мой человек. Он находится не так далеко от Сетубала, как я.
— Кто? — спросила девушка. — Откуда я узнаю, что это ваш человек? Я что-то, Павел, всего боюсь теперь. Может быть, мне стоит обратиться в наше представительство в Лиссабоне? Тем более что муж моей португальской подруги, Хуан, недавно был там. Дорожка проторена.
— Ни в коем случае! — жестко ответил капитан. — А Хуану передайте, что он поторопился. Пусть из лучших побуждений, но проявил несанкционированную активность. В Лиссабоне работает отец вашего знакомого Даутова. Он может быть крайне опасен.
— Это-го не мо-жет быть, — по складам ответила Вера, чувствуя, как внутри все холодеет.
— Вспомните, кого вы последним видели, и где, и при каких обстоятельствах, — и вам все станет ясно.
— Даутова, — ответила Вера. — Действительно. А фамилия какая неприятная! Как это я раньше не замечала?
— Вы многое не замечали, — говорил Кравцов. — И пусть ваши друзья спрячут вас подальше.
— Сегодня же?
— Да, немедленно. Это можно сделать? Иначе боюсь, что наши враги доберутся до вас раньше друзей.
— Наверное… А как Катарина и Хуан узнают, что это друзья?
Вере хотелось поговорить с Павлом еще. Ведь он был другом Алексея, на нем как бы отпечаталось то недолгое счастье, которое они испытали в Москве. Он видел их вместе — счастливыми.
— Для моего человека вы должны придумать пароль, — остановил ее мысли капитан.
— Пароль — Изысканный Жираф. — Стрешнева немедленно вспомнила их с Алексеем праздник Изысканного Жирафа. Конечно, если нужен пароль, то он должен быть только таким.
После этого разговора Вера ощутила себя жалкой, опрометчивой и недалекой.
В сущности, с ней никто не считался. Ее захотели убрать с дороги, как ненужный хлам. И вся история. Надругались над ее квартирой. На нее напала шпана перед подъездом. Ее хотели ошельмовать, а то и убить в Питере. И в довершение ее просто выкинули из страны, чтобы не путалась по ногами. А самый дикий факт, что о ней никто и ничего толком не знает. Она не успела и не могла проявиться для многих людей, для любителей музыки, наконец, как личность, как фигура независимая и четкая.
