— Больше никаких извинений, Лукас. Тебе не за что извиняться.
Я киваю, хотя и не совсем согласен. Быть в настоящих отношениях с Шай — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Не могу сказать того же о ней. В конце концов, быть влюбленной в двух людей в одном теле не может быть легкой задачей.
Мы возвращаемся к дому в тишине, но я не упускаю из виду, как Шай продолжает пялиться на меня.
В последнее время я сдерживаю его, и почти уверен, что она об этом знает. К счастью, Гейдж не слишком настаивает на том, чтобы выйти вперед. Но он — моя иррационально защитная сторона, яростно собственническая сторона, и когда Шай дышит на свои руки в перчатках, чтобы согреть лицо, я чувствую, что его терпение на исходе.
Оставляю елку на крыльце, стряхиваю снег с ботинок и направляюсь внутрь, чтобы расшевелить тлеющие угли и подбросить полено в дровяную печь. Бадди свернулся калачиком на своей плюшевой собачьей подстилке, впитывая тепло.
— Кто-то наслаждается роскошью жизни в закрытом помещении. — Я глажу его по голове, и после хорошего, долгого потягивания он бежит к двери, чтобы полежать на солнышке.
Шай скидывает ботинки и снимает перчатки.
— Хочешь, я приготовлю немного горячего шоколада?
— Конечно. Ты все еще хочешь, чтобы дерево было здесь? — я устанавливаю подставку, которую мы собрали сегодня утром, прямо перед окном, выходящим на ручей.
Ее руки скользят вокруг меня сзади, и она утыкается носом в мою лопатку.
— Куда бы ты ни захотел, меня это устроит. Это Рождество для тебя. Для вас.
У меня внутри все сжимается от странного сочетания тревоги и возбуждения.
Никогда раньше по-настоящему не отмечал Рождество, и я понятия не имею, чего ожидать от Гейджа. Это одна из причин, по которой я сдерживаю его. То, на что я был неспособен раньше, но теперь немного контролирую.
Перевожу ее руки с пресса к своей груди и прижимаю костяшки ее пальцев к губам.
— Думаю, здесь дерево будет отлично смотреться.
Она подходит ко мне ближе, и эти голубые глаза, которые проникают глубоко в мою душу, наполняются теплом.
— Я люблю тебя, Лукас.
Боже, устану ли я когда-нибудь слышать эти слова?
Я втягиваю воздух и провожу своим носом по ее носу, закрывая глаза и расслабляясь в ее объятиях.
— Я тоже тебя люблю.
Она оставляет легкий поцелуй на моих губах.
Я стону, когда Шайен втягивает мою нижнюю губу в свой рот. Ее язык скользит один раз, прежде чем она прикусывает достаточно сильно, посылая быстрый укол боли от моего рта к животу.
— Шай… — мои руки крепко сжимаются вокруг ее поясницы, когда чернота мерцает у меня перед глазами.
— Да? — ее хриплый ответ — чистая невинность, прежде чем она посасывает мою верхнюю губу и с тем же удовольствием кусает ее.
Я окидываю завесу, когда она опускается, угрожая погрузить меня во тьму.
— Ты играешь с огнем. — Мое дыхание прерывистое.
Она скользит руками по моей талии и вниз… вниз… вниз…
— Я точно знаю, что делаю. — Ее голос похож на мурлыканье, и мои бедра толкаются к ней.
— Не могу удержать его, когда ты делаешь это. — Я погружаю свой язык между ее губ, наслаждаясь тем, как она жадно берет меня глубоко в свой рот.
Шайен трется своим телом о мое, ее ногти впиваются в мою обнаженную плоть, и я чувствую, как меня затягивает во тьму.
— Тогда не удерживай.
Завеса падает.
Гейдж
Я пытаюсь.
Я действительно чертовски стараюсь.
Но мужчина не может справиться со всем сразу.
Столпом силы я не являюсь. Не тогда, когда дело касается Шайен.
Лукас заслуживает этого. Провести нормальный отпуск с женщиной, которая любит его больше, чем свой следующий вздох. Он заслуживает это дерьмо, и если бы я был лучшим человеком, то оставил бы его в покое.
Единственная проблема в том, что я влюбленный эгоистичный придурок и черта с два буду сидеть сложа руки и смотреть, как она умоляет меня выйти и поиграть.
Ее нетерпеливые руки и болезненные укусы — моя визитная карточка, и она это знает. Шайен редко этим пользуется, позволяя нам с Лукасом время от времени меняться местами, но когда я слишком долго отсутствую, моя женщина становится жадной.
Хватаю ее за талию и оттаскиваю на несколько шагов назад, заставляя спотыкаться, пока ее задница не ударяется о стол. Она ахает, но вместо того, чтобы почувствовать, как ее мышцы напряглись от внезапного перехода от Лукаса ко мне, она тает в моих руках.
— Черт возьми, детка. — Я отрываю свои губы от ее рта и приподнимаю, чтобы получить лучший доступ к шее. — На тебе слишком много одежды. — Я срываю с нее шарф и расстегиваю все пуговицы на ее пальто, стягиваю его с плеч, чтобы добраться до обтягивающего свитера под ним.
— Ты вернулся, — шепчет она, когда я тону в аромате ее шеи и мягкости ее кожи.
— Пытался передать бразды правления Лукасу, но ты не позволила этому случиться.
Она выгибается от моего прикосновения.
— Я скучала по тебе.
Боже, она такая вкусная.
На теле этой женщины нет ни сантиметра кожи, которую я бы не попробовал, и все это имеет райский вкус.
— Я заметил. Коварная маленькая шалунья.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Ее смех вибрирует у моих губ, и я получаю то теплое чувство в груди, которое приносит только Шай.
Отступаю и смотрю на нее сверху вниз, на розовые щеки, влажные губы и те глаза, которые могут поставить самого сильного мужчину на колени от желания.
— Не скромничай, Шай. — Я запускаю руки в ее волосы и провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Ты точно знаешь, как добраться до меня.
Она пожимает плечами, выглядя одновременно гордой и чертовски сексуальной.
Чувство вины накрывает меня такой тяжелой волной, что мои плечи опускаются.
— Лукас заслужил этот отпуск, малышка. Не я.
Она берет меня за руку и поворачивается, чтобы прижаться губами к моему запястью.
— Нет, Гейдж. Ты ошибаешься. Вы оба заслуживаете этого. Я знаю, что ты делаешь, пытаясь держаться подальше, но, пожалуйста… — ее голос срывается, и клянусь, если она заплачет, я надеру нам задницы за то, что мы заставляем ее грустить. — Вы оба нужны мне, Гейдж. Я люблю вас обоих. Разве вы не можете разделить Рождество?
Уголок моего рта дергается.
— Мы не очень хорошо умеем делиться.
— Смешно. — Она выпрямляется во весь рост, просовывает руку мне под футболку и вверх по моей обнаженной груди. Я втягиваю воздух, когда ее ногти царапают мою кожу. — Кажется, вы прекрасно делите меня.
Если бы она имела хоть малейшее представление о том, как часто мы требуем и боремся, чтобы провести с ней время, она бы взяла свои слова обратно.
— Я люблю тебя, Гейдж.
Я чуть не сгибаюсь пополам, когда ее слова ударяют меня прямо в грудь.
— Не исчезай, хорошо? — ее голубые глаза блестят от любви, которую я только начинаю понимать. — Я не хочу потерять тебя. Любого из вас.
Ошеломляющее чувство братства разрастается у меня за ребрами, как будто получаешь удар кулаком или «молодец». Лукас успокаивает меня. Он также подталкивает меня вперед, чтобы стереть сомнение и беспокойство в ее глазах.
— Мы будем стараться больше, детка. — Лукас переполняет меня нетерпением и ощущается как удар по затылку. Прочищаю горло. Я так плохо разбираюсь в этом дерьме. — Все, что мы можем отдать, принадлежит тебе. Нет ничего, в чем мы бы тебе отказали.
Чувства Люка исчезают и заменяются удовлетворением, как будто он доволен моим ответом.
— О, неужели? — вспышка желания в ее глазах притягивает мое тело ближе, пока я не оказываюсь зажатым между ее раздвинутыми бедрами, а ее руки не сцепляются у меня на затылке.
— Что тебе нужно, Шай? — я провожу губами по ее уху и впитываю ответную дрожь, представляя все способы, которыми могу раздеть ее на этом столе.
— Мне нужно… — она наклоняет голову, и я спускаюсь поцелуями к вырезу ее свитера. — Чтобы ты…
— Да? — у меня практически текут слюнки, когда я слышу, как она говорит это, выражая словами желания своего тела.
