Глава 24
Вторник, 9 апреля 1940 года.
Париж
В два часа ночи у Стеллы начались роды. В этот день Гитлер оккупировал Данию.
Ничего не зная об этом, Стелла лежала в постели и прислушивалась к своим ощущениям. Ребенок больше не стучал ножками, ей казалось, что у нее внутри бьется огромная бабочка, и это ощущение было новым. Стелла почувствовала радостное возбуждение. Началось! Уже совсем скоро она увидит своего ребенка.
Спустя полчаса она почувствовала первую схватку. Когда отошли воды, Стелла осторожно села и шепотом позвала:
– Рашель!
Девушка спала рядом с кроватью Стеллы в спальном мешке. Должен же кто-то быть рядом, когда ребенку придет время появиться на свет.
Мешок завозился, и оттуда послышалось сонное ворчание. Стелла протянула руку, нащупала плечо Рашель и хорошенько потрясла ее.
– Быстро! У меня началось!
Рашель резко села.
– Ты уверена?
Оказавшись на улице, они не нашли такси, поэтому четверть мили до больницы Святого Петра пришлось идти пешком. Стелла задыхалась от боли, но все равно радовалась скорому рождению ребенка.
Двенадцать часов спустя, в четыре часа дня, на свет появилась Кэролайн. Стелла никогда не испытывала такого восторга. Наконец-то у нее появился человечек, которого она будет любить и который будет любить ее. Никогда в жизни она не была так счастлива. Стелла потерлась носом о головку девочки, вдохнула молочный запах ее кожи. Кэролайн завозилась на руках у матери. Она явно не понимала, какое она чудо.
* * *
Когда Рашель привезла молодую мать с ребенком домой, стало ясно, что Стелла еще слишком слаба. Им пришлось пять раз останавливаться, пока они поднялись на шестой этаж.
Стелла наняла пожилую, спокойную, печальную женщину, мадам Лагранж, потерявшую двоих сыновей в битве при Марне в Первую мировую войну. Она была молчалива, но отлично ухаживала и за Стеллой, и за девочкой и никогда не жаловалась, что ей приходится так высоко подниматься с тяжелыми сумками или спускаться вниз, чтобы выбросить мусор.
Вторник, 28 мая 1940 года.
Американское посольство в Париже
В душной комнате неприятный молодой клерк сказал Стелле с бостонским акцентом:
– Я могу только повторить мой совет: уезжайте из Парижа как можно быстрее. Многие американцы уже уехали.
Стелла покрепче прижала к себе Кэролайн. Жак Жуайо заверил ее, что она может рассчитывать на помощь мистера Дрексела, потому что тот знаком с Бетси. Стелла решила попытаться еще раз:
– Моей девочке еще нет и двух месяцев. Мы пытались купить билеты в Штаты для нас троих, но билетов нет – ни на поезд, ни на дирижабль. Мы пытались купить билеты на поезд в Португалию, потому что это самая близкая к Британии нейтральная страна. Но и туда нет билетов. – Рашель наклонилась к ней и что-то прошептала по-французски. – Ах, да, у нас еще проблемы с деньгами. Мой банк не может перевести деньги из Америки… Правда, я не совсем понимаю почему.
– Американцам, оставшимся в Париже, сейчас приходится несладко. Все банки закрылись. На черном рынке дерут три шкуры, чтобы обменять доллары на франки. Ваш банк просто проявил разумную осторожность, мисс О'Брайен. Война идет на территории Франции.
– Не могли бы вы хотя бы позвонить моей матери? – взмолилась Стелла. – Я уверена, что она что-нибудь придумает.
– Здесь теперь настоящий хаос, – ответил молодой человек, – так что я не думаю, что ваша мать сможет помочь. Если только она не Элеонора Рузвельт, разумеется. Впрочем, скоро мистер Дрексел вернется с обеда. Если он на самом деле друг вашей матери, то, вероятно, сможет вам помочь.
Спустя полчаса зазвонил звонок. Клерк сорвался со стула, чуть приоткрыл находившуюся за его спиной дверь и буквально просочился в щелку, тут же плотно прикрыв дверь за собой. Через десять минут он вылетел оттуда, словно ему дали хорошего пинка. Прежде чем он торопливо закрыл дверь, Рашель услышала голос с явным американским акцентом:
– Это самое лучшее, что я могу сделать! Не соединяй меня больше ни с кем и избавься от этой девчонки!
Клерк пригладил волосы рукой и снова принял неприступный вид.
– Мы достанем для вас три билета на «Уверенный». Корабль отплывает из Бордо третьего июня и четвертого прибывает в Портсмут. Этот паром принадлежит англичанам. Цена на билеты выросла в тридцать раз против обычной. Они принимают только наличные в своем парижском офисе.
Стелла протянула сумму, необходимую для покупки трех билетов.
– Боюсь, мы не сможем вам помочь доехать до Бордо, – произнес молодой человек.
Стелла перевела это для Рашель на французский. Рашель кивнула, у нее явно отлегло от сердца.
– Я знаю, как добраться до Бордо.
– Кстати, мистер Дрексел сказал, что вы, наверное, будете рады, если мы пошлем телеграмму вашей матери. – Клерк вопросительно посмотрел на Стеллу.
– Нет, не матери, – твердо ответила Стелла. – Пожалуйста, телеграфируйте Максу Фэйну, клуб «Гаррик», Лондон.
Впрочем, клерк решил подстраховаться, выполнив и распоряжение босса тоже. Он пошлет телеграмму матери этой упрямицы.
Четверг, 30 мая 1940 года.
Фицрой-сквер
Бледное весеннее солнце проникало в подвал сквозь заклеенные крест-накрест окна. Пятна света падали на номер «Дейли экспресс» с заголовком на первой странице «Британские войска пробивают узкий коридор к Дюнкерку».
Мими поблагодарила небеса, что Макс на относительно безопасной работе в Портсмуте. Тоби все больше уставал, управляя двумя театрами. «Король Вильям» открыл сезон легкой опереттой «Белые тюльпаны», в «Минерве» шло ревю нон-стоп. К тому же он снова патрулировал по ночам улицы.
Джесси теперь ничего не выбрасывала. Все кости использовались для варки бульона, а все остатки она отдавала курам, которых они поместили в курятнике в саду.
Раздался звонок в дверь. Мими театрально фыркнула:
– Наверняка кто-нибудь из влиятельных друзей Джесси.
Мими совсем недавно разоблачила секрет Джесси. Многие девушки из «Минервы», которым очень нравились посиделки на кухне у Мими с домашним рагу, отдавали положенные им контрамарки Джесси, а та спокойно передавала их мяснику, булочнику, зеленщику. Тем удавалось посещать довольно разудалые шоу. Разумеется, их жены ничего об этом не знали.
Мими, сидевшая ближе всех к кухонной двери, торопливо поднялась по каменным ступеням и открыла дверь. У порога стоял паренек лет четырнадцати в неуклюже сидящей на нем форме клуба «Гаррик». Раньше форма принадлежала кому-то менее рослому, но более упитанному – рукава не доходили до запястий, а брюки открывали худые лодыжки.
