мне не понравилось ее лицо. Оно ничего не выражало. Ни страха, ни стыда, ни вины, вообще ничего. Я еле дождался перемены, но она сразу после звонка выскочила из кабинета вместе с Рыжим.
Догнал я ее только в коридоре. Пристроился рядом и спросил как бы между прочим.
– Привет. Ну что, ты подумала?
– О чем? – с деланным равнодушием спросила она, продолжая идти по коридору.
– Ты знаешь, – хмыкнул я, мысленно поставив ей пять баллов за выдержку.
– Знаешь что, Ярик, иди-ка ты к черту.
41.
Андрей
После воскресного затишья понедельник начался шумно и суетливо. С раннего утра больница гудела как растревоженный улей. Правда, собственная палата все равно казалась болотом. Как будто там в коридоре жизнь бурлила и неслась мимо. Хотя ко мне тоже кто-то заходил. В семь вот помыли в палате пол, потом принесли завтрак, около девяти заглянул с обходом врач: Жалобы есть? Нет? Ну и прекрасно.
Уколы мне уже отменили. Так что до обеда никто сюда даже не сунется. Оставалось лежать и смотреть в потолок и тупо ждать, когда истечет месяц – столько, сказал врач, нельзя двигаться после операции.
Почти всю ночь я не спал. Мысли так и разрывали голову. Всё думал, почему она пришла. Ладно, в первый раз, типа поблагодарить за бассейн, как она сказала. Ну и спросить, конечно, за мой наезд. Блин, был же ещё тот наезд… Стоило вспомнить, как к горлу подступала тошнота. Как мог я так сорваться именно на ней? Как мог вообще быть таким тупым? Особенно зная Ярика…
И тем сильнее меня поражала Даша. После всего прийти, простить… Стыд жег и давил на грудь как каменная глыба, не давая дышать. Но что странно, вместе с тем, думая о ней, я ощущал и волнение, и какую-то нелепую радость. Хотя уж радоваться-то у меня причин вовсе никаких не было. Да, не было, но вспоминал ее взгляд, ее смех, и губы сами собой растягивались в улыбке. Ну не идиот ли?
И все же почему она пришла вчера? И придёт ли ещё? Очень бы хотелось, чтобы пришла, но это риск. Страшно за нее, до отчаяния страшно, особенно сейчас, когда я прикован к этой чертовой койке. Но как же хочется ее увидеть…
Тихий стук прервал мои мысли. В груди екнуло, хотя с чего бы…
И тут в палату действительно проскользнула Даша. У меня аж вырвалось удивленное: О!
Она затворила за собой дверь, на миг привалившись к ней спиной. Сама вся бледная, в лице – ни кровинки, под глазами – темные круги. А взгляд настолько серьезный, что мне не по себе стало. Сердце в груди задергалось. От нехорошего предчувствия замутило.
Она выдохнула, подошла ближе. Садиться не захотела, встала рядом с кроватью.
– Даша… – произнёс я сиплым шепотом, приподнявшись на локтях. От волнения у меня вмиг пересохло во рту. Внутренне замирая, спросил: – Даша, что случилось?
– Ярик всё знает…
– Знает что? – тупил я, а в груди скачками нарастала паника.
– Знает, что я к тебе приходила, знает, что мы общались. Не знаю, как, откуда. Может, как-то через телефон следит. Я даже побоялась тебе звонить или писать…
– Он тебе что-то сделал?
Сердце бешено заколотилось, а руки сами собой сжались в кулаки до белых костяшек. Изнутри жгло нестерпимо – попался бы он мне сейчас. Но черт... проклятое колено!
Даша покачала головой. Однако по ее лицу я видел – сделал. И что-то ужасное.
– Даша, скажи мне всё.
Она взглянула на меня с болью и горечью, отвела глаза и страдальчески сморщилась, будто вот-вот заплачет.
– Я видела…
– Что ты видела?
– Видела тот ролик… который… которым он тебя шантажирует. Он мне его показал вчера…
На секунду я замер. Возникло ощущение, будто внутри что-то треснуло, а потом по всему телу, по венам разлилось едкое и горячее как кипяток. Невольно с губ слетел хриплый полувздох. Я рухнул на подушку, закрыл глаза. Ну вот и всё…
Но тут вдруг почувствовал, как моей ладони коснулись прохладные пальцы. Нежно и робко, но точно не случайно. А потом и вовсе она сжала мою руку.
– Андрей, я даже не знаю, как ты это вынес. Сколько же в тебе силы, что ты это пережил и не сломался. Я бы… я бы не смогла. И я понимаю, почему ты…
Она замялась. Я открыл глаза, скосил на нее взгляд.
– Почему я что? – запальчиво спросил я. – Уступал Ярику? Я тоже понимаю. Что тут понимать? Потому что я – трус.
Получилось жестко и слишком резко. И я тут же себя одернул – зачем я с ней так? Она-то здесь при чем?
– Нет! – Даша сжала мою руку сильнее. – Это не трусость. Другой бы вообще с ума сошел после такого. Но на самом деле, здесь нет ничего стыдного. Ничего… Это они изверги и садисты… Это к ним отвращение… А ты… а за тебя сердце рвется.
– Даша, – я досадливо сморщился. – Не надо, а?
Но она и впрямь всхлипнула. Раз, другой, а потом заплакала, не сдерживаясь. По щекам струились слезы, и она их подбирала рукавом.
– Ну погоди, не плачь. Даш, ну что ты? Да нормально уже всё. На вот, возьми. – Я снова привстал, взял с тумбочки упаковку с салфетками, протянул ей.
Она кивнула, затем, наоборот, покачала головой, видимо, своим каким-то мыслям.
– Выпей воды,
