снизу вверх, выдержав его ответный, пронзительный. Острый, как лезвие.
— А это откуда, Коул? Тоже не помнишь? — он вздрагивает, когда я прикасаюсь к чувствительному треугольнику под шеей.
— Можешь сесть на кровать, Анджелина, — Мердер резко отстраняется, словно прикосновения ему мои неприятны. Это ощущается как пощечина. — Если честно, я сам смертельно устал. Мы можем отложить наш разговор до завтра? — он тяжело опускается в потрепанное кресло.
— Мне остаться здесь? — слегка нахмурившись, обвожу взглядом скромную комнату.
— Конечно, ты можешь остаться. Но это все, что я могу тебе предложить, — ленивым, полусонным голосом отзывается Коул.
— А ты?
— Я подремлю в кресле, — он закрывает глаза и, кажется, мгновенно проваливается в сон. Преодолевая расстояние между мной и Коулом, я забираюсь к нему на колени — так, как делала это сотни, тысячи раз. Утыкаюсь носом в его шею, прямо в пульсирующую жизнью венку. Удивительно… учитывая чудовищные условия, окружающие нас сейчас, он пахнет точно так же, как и раньше. Соль и ветер, бушующий океан, морской бриз и остывающая пустыня… Я опускаю ресницы, растворяясь в моменте. Горячая кожа под моими губами, ровно бьющееся сердце, тугие канаты мышц, сильные руки, расслаблено лежащие на подлокотниках, родной аромат мужского тела — мой лучший сон за четыре года. Как мало мне оказывается нужно, чтобы быть счастливой. Не наполовину, не чуть-чуть, а полностью, абсолютно. Я хочу остаться. Я нашла… свой потерянный рай.
Мердер
Моего притворства хватает не больше, чем на полчаса. Каждая минута дается с мучением, выдержка трещит по швам, мышцы каменеют от напряжения. Это адская пытка — изображать спящего, когда у тебя на коленях сидит умопомрачительно красивая девушка, еще и льнет всем телом, тяжело дышит в шею, оставляя на коже горячие поцелуи — настоящее испытание. Но, по всей видимости, я неплохо справляюсь, раз малышка почти сразу вырубается, погружаясь в беспокойный полусон, продолжая неосознанно прижиматься ко мне. Ее тонкие руки с удивительной силой цепляются за мои плечи, словно даже во сне она боится отпустить меня хоть на мгновенье.
Смелая. Отчаянная, упрямая и доверчивая как ребенок. Неужели поверила, что я позволил бы ей спать в одной комнате с другим мужиком? Или слишком вымоталась после тяжелой дороги, чтобы задаваться вопросами. Не сомневаюсь, что допрос меня все-таки ждет, но после того, как Анджелина восстановит силы и выспится.
Осторожно, стараясь не потревожить ее сон, я медленно поднимаюсь из кресла, удерживая девушку на руках. Бесшумно ступая громоздкими ботинками по полу, направляюсь к выходу. Оглядываюсь на заворочавшегося в кровати Мохаммеда. Сдернув с головы одеяло, он оторопело смотрит на меня и мою белокурую ношу. Трет глаза, слово сомневаясь в реальности происходящего.
— Лучше не спрашивай, — приглушенно говорю я. — Ты посмотрел Хаммер?
— Ага, — кивает Мохаммед, изумленно вылупив глаза. — Свечи зажигания пришлось заменить. Сейчас все в порядке. Ключи в замке. А это кто? — не удерживается от вопроса крановщик и по совместительству механик-любитель. — Новую докторшу прислали? Аткинс тоже не справилась?
— Не докторша она. Говорит, что жена, — пряча улыбку, пожимаю плечами.
— Во дела, — удивляется Мохаммед. — А ты женат?
— Выходит, что да, — ухмыляюсь в ответ, пытаясь отодвинуть задвижку. С грузом на руках, хоть и почти невесомым, это сделать не очень просто. Подорвавшись с постели, Мохаммед спешит мне на помощь. Радужный, но явно шокированный моим странным визитом, хозяин барака распахивает дверь, бросая взгляд на спящую на моих руках девушку.
— Красивая. Повезло тебе, — завистливо тянет мужчина.
— Сам в шоке, — улыбаюсь я.
— Ты ее спрячь подальше, а то местные женщины с ума сойдут от ревности. Устроят забастовку или еще чего похуже. Помнишь, как Мэри встретили?
— Не переживай, Мохаммед. Она надолго здесь не задержится, — отвечаю уже без улыбки.
Переступив через порог, выхожу в прохладный сумрак. Тьма, хоть глаз коли. В соседних домах свет давно погас. Уличное освещение выключают в десять вечера. Рабочие встают с первыми лучами солнца и ложатся сразу после заката. Перерыв только на обед и молитву. Самое людное место — небольшая мечеть в самом конце поселка, столовая и небольшой рынок. Я там почти не бываю. Местные не очень меня жалуют, хотя внешне стараются не выказывать неуважения, опасаясь военных, бдительно следящих за порядком в городке. Многочисленные слухи обо мне пробрались даже через бетонные стены и колючую проволоку. Многие старожилы поселка в курсе моего «особого» положения, но лишнего не болтают и наводящих вопросов не задают. По большому счету мы мирно сосуществуем, и порой мне даже удается забыть, что я здесь не на добровольных условиях, как остальные. Моя вахта не закончится ни через три месяца, ни через полгода, ни через пять лет.
Чтобы добраться до джипа, мне приходится обойти барак. Темнота мне не мешает. Дорогу знаю как свои пять пальцев. Когда я здесь появился, этой улицы еще не было. За три с половиной года рабочий городок изменился до неузнаваемости, и я лично приложил к этому немало усилий. Трудотерапия творит чудеса — так считает Мэри Аткинс, и я не спешу разубеждать ее. Горький опыт научил меня главному принципу выживания, и это вовсе не смирение и покорность судьбе. Победить можно, даже проиграв.
Опустив Анджелину на переднее пассажирское сиденье, пристегиваю ее ремнем безопасности и, обогнув Хаммер, сажусь за руль. Ключ, как и говорил Мохаммед, в замке зажигания. Повернув его, запускаю двигатель, включая дальний свет. Внедорожник срывается с места, поднимая клубы песка, мотор оглушительно ревет. С опаской смотрю на крепко спящую девушку и облегчённо выдыхаю. Похоже, что ее до утра пушкой не разбудишь. Еще не понял радоваться этому факту или огорчаться, но к допросу с пристрастием и выяснениям отношениий я не готов однозначно.
Верный железный друг набирает скорость, устремляясь глубже в пустыню. Городок остается позади, и дорога резко меняется. Хаммер то и дело подпрыгивает, буксуя и вихляя из стороны в сторону. Я не дергаюсь, это абсолютно естественное явление. Джип не заглохнет на полпути даже в бурю. Мы с ним повидали тут всякое.
До пункта назначения от поселка не больше десяти миль, но в ветряную погоду из-за плохой видимости и быстро растущих песчаных холмов это расстояние может стать роковым. В такие дни я предпочитаю оставаться в городке, но случалось и рисковать. Азарт, адреналин — с этими привычками не так легко распрощаться, особенно, если не особо стремишься избавиться от зависимости.
Сегодня мне повезло. Стихия безмолвствует.
Небо, усыпанное звездами, нависает над бескрайним Махрусом. Изогнутый рог луны тускло освещает желто-рыжие пески, выстроенные ветрами барханы и
