на то, что принцессы всегда держат спину ровной, особенно — перед своими мужьями. — Это я, Анджелина.
— Анджелина, — вдруг просто произносит мужчина. Словно пробует мое имя на вкус. Впервые.
А я… обвив его шею ладонями, впиваюсь в его губы. Горькие, сладкие, теплые, мягкие. Его лицо искажает болезненная гримаса, я закрываю глаза, растворяясь в моменте отчаяния. Они двигаются в такт моим, его язык так естественно проникает в мой рот, что все внутренности разом переворачиваются. Инстинктивно он прижимает меня к себе так, как делал это всегда. Его ладонь ложится на мою талию, другая — на бедра. Сжимая задницу, он притягивает меня к себе плотнее, толкаясь пахом в низ живота. Гортанный стон исходит из его губ в мои, я отвечаю тем же сдавленным, осипшим и диким звуком, умоляющим о большем…
Я хочу только одного — почувствовать его каждой клеточкой кожи. В себе, глубоко, на разрыв. Чтобы увеличивался во мне, запачкал меня, оттрахал до смерти, каждым толчком внутри утверждая эту реальность. Кажется, только так я окончательно поверю в то, что все это не сон. Почувствую его. Его любовь, его ласку, его силу, абсолютно все.
Мне нужен весь он, с головы до пят.
Его кожа плавится от моих прикосновений, я чувствую — его сознательное может и не помнит, а бессознательное — очень даже.
— Ты очень красивая девушка, Анджелина, — произносит муж, первым разорвав наш поцелуй. — Но здесь нельзя. Штраф будет. Хорошо, что стемнело уже, — спокойно заявляет Мердер, явно так и не вспомнив кто я такая.
— Ты… ты все еще… Боже, быть этого не может! Не может! Как и то, что жив ты…
— Тише, тише. Успокойся. Пойдем в барак, выпьешь.
— Выпьешь? С тобой в бараке? Ты серьёзно? Хотя мне нужно сейчас… Что у тебя есть? Пустырник, валерьянка? — я куда угодно за ним пойду сейчас.
— Лекарств нет, но ром завалялся. Пойдем за мной, — он лукаво подмигивает мне, явно не испытывая и половину той драмы, что царит внутри меня.
По пути к бараку он приветлив со всеми попадающимися навстречу строителями. Кому-то рукой махнет, кому-то улыбнется. Не похоже, что он сильно здесь страдает и тоскует по мне.
Наконец, Коулман заводит меня в один из белых домиков, едва отличимых друг от друга в надвигающихся сумерках.
— Прошу, — он галантно предлагает мне войти первой. Вдруг его окликает женский голос, и я вздрагиваю на пороге.
— Кол! Задержись! — молодая женщина с непокрытой головой быстро приближается к нам уверенной походкой.
Недолго изучаю ее внимательным взором. Чуть больше тридцати, стройная, светлый брючный костюм, ярко-накрашенные губы. Симпатичная голубоглазая блондинка европейской внешности. Говорит на чистом английском и выглядит белой вороной на фоне женщин в черных балахонах. Не принято отличаться? Ну-ну. Не скучает он здесь… Работа, еда, секс — похоже у Мердера четыре года прошли без особых проблем.
Осознание этого действует на меня, как удар под дых. Я долго разглядываю, какими собственническими глазами смотрит эта светловолосая сучка на моего мужа. Он смотрит на нее так же как на меня — с пустым равнодушием. Но обаятельная улыбка не сходит с его губ.
— Привет, Мэри. Я занят сегодня. Давай перенесем наши планы.
— Мы же договаривались…, — она берет его за руку, сжимая ладонь моего Мердера так, как может позволить себе женщина, которая уже состояла в близости с мужчиной.
Все это видно сразу. Если мужчина и женщина хоть раз в жизни трахались, это видно невооруженным взглядом — определенные границы между ними стираются.
Я едва держу себя в руках, сгорая внутри от ревности.
Но эта агония… так сладка, после всей той пустоты, поглощавшей меня день за днем, год за годом.
Коул жив… с остальным мы, должно быть, справимся. Может, не сразу. Но обязательно справимся. Все остальное не имеет сейчас такое значение.
— Не сегодня, Мэри, — отрезает Коул.
Красивая женщина. У моего мужа всегда был потрясающий вкус.
— Зайдешь ко мне, как освободишься, — произносит она, демонстративно не глядя в мою сторону.
— Хорошо, — без зазрения совести соглашается мой муж. Белобрысая сучка удовлетворенно кивает и, развернувшись, исчезает во тьме.
— Заменяешь меня похожими голубоглазыми блондинками? — ледяным тоном интересуюсь я, когда мы оказываемся внутри барака. Мердер захлопывает дверь, опускает задвижку и включает тусклый свет.
— Я тебя в первый раз вижу, — ухмыляется он.
Не верю ему, не знаю почему, но не верю. У меня миллион вопросов, ответить на которые может только Коул или Амиран. Аль-Мактум выбрал ложь и молчание, наверняка ради моего же блага. Узнаю, что Алиса была в курсе этого долбанного заговора, ей тоже достанется. Отец? Мама? Неужели все участвовали в обмане? Зачем? Чтобы защитить? Меня или репутацию королевской семьи? Черт… лучше не думать об этом сейчас, или взорвусь.
А Коул? Мой восставший из мертвых муж, оказавшийся живее всех живых? Амнезия? Серьезно? Кратковременные провалы в памяти у него случались и раньше, но, чтобы снесло память полностью?
Нет, любимый. Не убедил.
— Первый раз, значит, видишь? — прищурившись, киваю я.
— Будем знакомы, — он отвешивает шутливый поклон. Ироничная улыбка расползается по наглому лицу.
У него совсем совести нет? Я его могилу сюда искать приехала, рыдать приготовилась, с прошлым прощаться, сердце из груди вырвать… А он тут… какие-то планы с блондинками строит! Врет и не краснеет. Хотя, о чем это я? Так феноменально достоверно врущих лжецов, как Мердер, еще поискать.
Проглатываю рвущийся наружу протест и изучающе оглядываюсь по сторонам. Обстановка в бараке скромная, если не сказать убогая — две кровати, телевизор, старая плита и дребезжащий холодильник. Ни ванной, ни душа, ни туалета не вижу, только крошечную треснутую раковину с ржавым краном и бадью с водой на полу.
Это какой-то ужас. Он действительно тут живет?
На одной из кроватей храпит полный мужчина, с головой накрывший себя одеялом, что еще больше вводит меня в ступор.
— Это Мохаммед. Устал бедняга. Весь день краном орудовал, — комментирует Коулман, проходя к столу. Щелкает по кнопке на электрическом чайнике.
— Я думала… мы одни останемся. Чтобы поговорить нормально…, — растеряно бормочу, с опаской озираясь вокруг. Морщу нос, потому что запах в комнате стоит не самый приятный.
— Остаться одному — небывалая роскошь для обитателя этого городка. Держи, выпей, детка, — он протягивает мне пластиковый стаканчик с мутноватым содержимым. — Это поможет успокоить нервы, — поясняет Кол.
Я залпом выпиваю то, что он предлагает, и внезапно замечаю в выемке под его шеей то, на что не обратила внимания раньше.
Кольцо на веревке. Обручальное кольцо. Смело подхожу к мужу, бросаю взгляд долгий —
