Сделано. Тебе нужны наркотики? У меня есть парень. Хотите легкодоступных женщин? Я знаю несколько. Я могу пойти навстречу тебе, — сказал я ему, зная, что дам ему преимущество, — но ты не можешь заполучить ее.
Я молча молился, чтобы он был достаточно мужчиной. Я должен был знать лучше.
Роам некоторое время смотрел на меня, а когда сунул руки в карманы брюк, выдохнул и откровенно заговорил.
— Что ж, это позор, потому что, — одно плечо невозмутимо приподнялось, — ты в значительной степени укрепил мою потребность обладатьею.
О Боже.
Нет.
Моя грудь болела.
Что я наделал?
Я повернулся, чтобы посмотреть на сестру, и обнаружил, что она смотрит прямо на меня.
Мы были в беде.
Глаза Роама потемнели.
— Если я не получу ее, ты не получишь работу. Спроси себя, насколько ты в отчаянии?
Отчаянный, как ад. Но не настолько отчаянный, чтобы подарить ему мою сестру.
Я уже качал головой и говорил:
— Нет. Ты не можешь заполучить ее, — когда с дальней стороны дивана Аника посмотрела на свои колени и тихо прошептала:
— Я сделаю это.
— Что? — воскликнул я с яростью, мой суровый взгляд метнулся к ней.
— Аника, нет, — сердито сказал отец, вставая.
Мать закричала:
— Нет! — И когда она посмотрела на Роама со слезами на глазах, она сложила руки в молитве и умоляла: — Пожалуйста. Не моя дочь.
Удивительно, но Роам посмотрел на изящную фигуру моей матери, и его лицо смягчилось, очень, очень незначительно, когда он ответил:
— Со мной она будет в безопасности.
Из всей лжи….
Я преодолел небольшое расстояние до своей сестры и опустился перед ней на колени.
— Аника. Не делай этого.
И когда ее глаза встретились с моими, безмятежная улыбка принятия расплылась по ее губам, когда она произнесла достаточно тихо, чтобы я мог услышать:
— Наконец-то выполню свою часть работы. Разделение нагрузки. Я сказала тебе, что могу поднять некоторый вес.
Господи. Она думала, что помогает мне, жертвуя себя этому злобному ублюдку.
Я никогда не хотел этого.
— Не так.
— Эй. — Очевидно, почувствовав мое огорчение, она приложила руку к моей щеке и заверила: — Все будет хорошо. Просто… — казалось, она на мгновение замялась, — …что бы ни случилось, — прошептала она, — не звони ему.
Я едва расслышал, что она сказала, сквозь шум крови в ушах.
— Аника, — позвал я, когда она встала и подошла к мужчине, заявившему на нее права, оставив между ними небольшой промежуток.
— Я хотела бы обсудить условия. — Она звучала так уверенно, так не похоже на себя, что я нахмурился.
И взгляд Роама пробежался по ней за мгновение до того, как его губа дернулась.
— Хорошая девочка. Умная.
— Я проведу с тобой некоторое время, но я не собака. Я не позволю, чтобы меня держали на поводке, гладили или играли со мной без моего разрешения. Ты не прикоснешься ко мне, пока я этого не позволю.
Роам окинул ее оценивающим взглядом, и мне понадобилось все, чтобы не ударить его по лицу. Он сдержанно ответил:
— Взаимно.
Аника подняла подбородок и посмотрела на него сверху вниз.
— Я этого не допущу. Итак, какой бы план у тебя ни был в отношении меня, я могу сказать тебе прямо сейчас, что ты будешь жестоко разочарован.
Но Роама это не смутило.
— О, нет. Я уже очень доволен этой сделкой. — Он внимательно посмотрел на нее, прежде чем приказать: — Оденься во что-нибудь красивое. Я приглашаю тебя куда-нибудь поесть.
— Я не голодна, — был ее незамедлительный ответ, на что Роам посмотрел вниз на ее чересчур худое тело и недобрым тоном произнес:
— Да, ну, ты выглядишь именно так.
Мудак.
Ее щеки вспыхнули, а губы приоткрылись в том, что, как я мог только догадываться, было незначительным возмущением, прежде чем ее рот захлопнулся, и она почти выбежала из комнаты, глаза Роума последовали за ней. Когда она ушла, он немного подождал, прежде чем повернуться ко мне и сказать:
— Видишь? Легко. Я получаю ее. Ты получаешь работу. Все счастливы.
Он говорил о моей сестре, как будто она была объектом. Как будто она была машиной, которую он выменял и купил. Это действовало мне на каждый нерв. Я поклялся:
— Тронешь ее, и я убью тебя.
Но Роам, дерзкий ублюдок, скучающе сказал:
— Да, я знаю, ты хочешь в это верить, но правда в том, что, если я прикоснусь к ней, ты ни хрена не сделаешь. Потому что, если я прикоснусь к ней… — его глаза опасно сузились, — …она будет умолять меня об этом.
Гнев прожег дыру в моей груди, и я бросился на него.
— Ты кусок дерьма. — Мой отец молниеносно вскочил, обняв меня, шепча слова успокоения, пока я боролся в его объятиях и громыхал: — Убери лапы от моей сестры!
Губы Роама приподнялись в уголках, но вряд ли это можно было назвать улыбкой. Это было скользко, высокомерно и бесило. Я боролся в объятиях отца, и когда мне удалось оттолкнуть его, темный взгляд Роама провоцировал меня броситься на него. Потребовалась сила воли, о которой я даже не подозревал, чтобы заставить свои ноги оставаться на месте.
Я не знаю, как долго мы стояли там, сверля друг друга взглядами, но у меня появилось отчетливое ощущение, что во что бы ни играл Роам, он незаметно достигал своей цели. И когда Аника вернулась в скромном черном платье с длинными рукавами и подолом чуть выше колен, она, бросив взгляд на образовавшийся нами напряженный круг, направилась к маме. Аника обняла ее, когда мать прошептала слова опасения, и я увидела, как моя сестра морщится от того, что наша мама говорила ей. Затем она вошла в объятия нашего отца и говорила только для его ушей. Он кивнул, и она направилась ко мне с грустной улыбкой.
Она шагнула в мои объятия, и я обнял ее, как никогда раньше, не сводя глаз с ухмыляющегося социопата. Большую часть своей жизни я защищал свою сестру, и возможно, это был первый раз, когда я по-настоящему испугался за нее. Она собиралась остаться наедине с этим животным без охраны, щита, меча. Только ее хорошенькая личность и этот зверь. И это трахнуло мою голову.
— Позвони мне. Мне все равно, если все, что он
