— Дурочка, — ее еще раз тряхнули, не дав договорить. — Не лезь в это!
— Не хочешь мне помогать, я сама найду то, что нужно.
— Не смей! — раньше Марк не позволял себе повышать голос. А тут практически сорвался на крик. Вот только толку от этого не было никакого. От Снежаны слова отскакивали, как от стенки горох.
Девушка хмыкнула, но отвечать не спешила. Это взбесило еще больше — лучше б спорила, а так намного хуже. Она не станет возражать, вместо этого дождется, пока из него выйдет вся спесь, а потом все равно сделает так, как посчитает нужным.
И единственное, что он мог сделать в этой ситуации — то, что зарекался никогда больше не допускать. Он ведь искренне считал, что дверь в тот мир за ним закрыта давно, что пути назад нет, что больше ничто не сможет заставить его вернуться к тем людям. Он так на это надеялся…
— Я сам все сделаю.
Единственное условие, которое Марк поставил перед Снежаной — не встревать. Он дал слово, что узнает, что с Димой, но требовал больше не поднимать эту тему и даже не пытаться самой сделать шаг в ту сторону. Он сам все выяснит, а потом сам же поделится с ней.
Сложней всего было убедить ее, что за такое не убивают. К сожалению, Марк отлично знал — убивают. И за меньшее убивают. Но еще он знал Ждана, который если раньше и сделал бы это (прикончил дилера, проворонившего товар), теперь не станет. Теперь, когда увидел Марка рядом с сестрой этого дилера, решит придержать того, кому головы все равно не сносить. Мало ли… Вдруг подружка уговорит Марка вступиться за брата. Увидеть Самойлова просящим, в своих должниках — то, что согрело бы Ждану душу куда лучше, чем немедленная расправа над Димой.
Самойлов прекрасно все это понимал и ненавидел ситуацию, в которой оказался. Заочно ненавидел Диму, втянувшего их во все это, себя, не настоявшего на том, чтобы Снежана уехала на какое‑то время из квартиры, Ждана, за то, что тот никогда не упустит возможности заполучить Марка в должники. А еще он тянул время, как мог. Снежана держала слово, не задавая вопросов, а он не торопился лезть на рожон. Ждан сам свяжется с ним. Непременно свяжется.
Достаточно много времени ушло на то, чтоб Снежана перестала вздрагивать от посторонних звуков. Но с этим она справилась. Хотя скорей всего из‑за того, что неистово хотела доказать Марку — с ней‑то ничего страшного не случилось. С кем не бывает? Чтоб ночью в твою квартиру вламывались неизвестные по наводке братишки…
Марку безумно хотелось познакомиться с этим уродом. Познакомиться и хорошенько врезать несколько раз за то, что было бы, не останься он у Снежаны той ночью.
Прошел день, потом еще один и еще, самой Снежане начало казаться, что все случившееся — ужасно реалистичный сон. Но даже после всего, бросать квартиру она не согласилась, а стоило Марку заикнуться о подобном, напоминала, что он сам пообещал, что те люди сюда больше не явятся. Не то, чтоб она сильно держалась за квартиру, за свои вещи, нет. Просто в ее жизни и так было слишком много изменений, переживать которые легче в родных стенах. Все, на что она согласилась — оборудовать квартиру более надежной защитой.
Марк скрежетал зубами, но настаивать не смел. Куда легче было бы настоять на переезде к нему, чем в съемную квартиру. Конечно, она сопротивлялась бы, говорила, что это рано, что они встречаются всего месяц с небольшим, что это слишком, но сопротивляться ей не пришлось. Марк не предлагал. С нее хватит стрессов и без его проблем.
А потом у нее появились заботы, способные хоть чуть — чуть отвлечь от происшедшего. Ей предложили устроить выставку. Изначально, Снежана собиралась отказаться, но совершила непростительную ошибку — сказала Марку.
— И что ты? — в тот вечер они снова были у нее. Марк готовил, а она накрывала на стол. Сказала о возможной выставке невзначай, между делом, скорей для очистки совести.
— Ничего, сказала, что скорей всего не получится… — забрав из рук мужчины тарелки, Снежана направилась к столу. Поставила их, скептически осмотрела получившуюся экспозицию, зажгла свечу, чуть подвинула вазу с фруктами, и только потом вернулась в кухню за вином и бокалами.
Марка девушка застала в двери. Он преграждал собой путь, сложив руки на груди.
— Почему не получится? — карие глаза смотрели на Снежану серьезно, даже немного сурово, а ей не пришло в голову ничего лучше, кроме как передернуть плечами.
— Это все глупости, Марк. Раньше я грезила выставками, даже проводила одну, а теперь понимаю, что это напрасная трата времени и сил. Ну что она мне даст? У меня и без этого достаточно клиентов…
Отступить, Марк отступил, пропуская Ермолову на кухню, но провожал ее слишком уж серьезным взглядом, чтобы Снежа смогла посчитать тему закрытой.
— Ты же хочешь ее провести, — кажется, за достаточно короткое время, Марк успел неплохо ее изучить.
Хотела… Когда позвонила, услышала, что это возможно, сердечко затрепетало, даже дыхание на какое‑то время сперло, но разум быстро отрезвил. Снежана вспомнила прошлую свою выставку и поняла, что повторения не хочет. Вспомнила, как высматривала одно единственное лицо поверх голов, как до последнего надеялась — Ярослав придет, а он не пришел. Возможно, выставка была вполне удачной, во всяком случае, разгромных отзывов Снежана тогда не прочла, но осадок остался.
— Я очень хочу есть, Марк, — девушка сняла с подставки бокалы, схватила бутылку с вином, а потом подошла к продолжающему стоять в проходе Самойлову, поднялась на носочки, чтобы оставить на губах сурового мужчины поцелуй, направилась в гостиную, надеясь, что тему развивать он не станет. Но с этим не сложилось:
— Мы не договорили, Снежа, — он проводил ее долгим взглядом, а потом решил, что свою интуицию стоит слушать. Сейчас интуиция говорила, что выставка ей нужна.
Уговоры заняли у Марка не один день. Доходило даже до ссор, Снежана злилась, отмалчивалась, артачилась, наседала в ответ, но, в конце концов, сдалась. И пусть благодарности Марк не услышал, это ему было не нужно. А вот видеть, как она ныряет с головой в подготовку, как светятся ее глаза во время работы, как она загорается, стоит задеть тему предстоящей выставки — приятно.
Ему даже несколько раз доставалась роль эксперта, он участвовал в выборе снимков. Правда Снежана быстро дала отставку молодому человеку, стоило понять, что объективным быть у него не получается, а хвалебных эпитетов он знает слишком много.
В конце концов, было решено, что он понижается до независимого консультанта, но главная его роль в другом — он уже с десяток раз поклялся, что будет на выставке.
