выйду. Больше не сбежишь от меня.
— Это ты не убежишь, — и сгреб меня в объятия, на колени посадил, губы нашел. Теперь у нас общее счастье. На троих. Пока.
Дина и Макс
О. Сардиния, 3 года спустя
— Какая ты ненасытная, малышка моя, — шептала, поглаживая темную головку. Да, я сюсюкала, ну а как по-другому, когда на руках такое чудо! Мне тридцать семь и у меня трехмесячная дочь — разве это не чудо? Сейчас у Ариши золотое время: сложности с животиком закончились и теперь она только ела, спала и радовала нас своей улыбкой. — Бонджорно, синьора, — ответила на звонок по видеосвязи.
— Привет! — в телефоне улыбалась Катя Полонская. — Как ваш отдых?
Я только довольно улыбнулась и взяла со столика безалкогольную пина-коладу. Мы отдыхали в Италии всей семьей. Решили маленький отпуск устроить. Мои мужчины играли в пляжный волейбол: Матвей так вытянулся! Ему почти четырнадцать, и он скоро Максима догонит!
Мы с Аришкой спрятались от солнца в нашем бунгало на пляже. Я накинула на плечи тонкое белое парео, чтобы не смущать случайных прохожих голой грудью.
— Отлично. Аришка, правда, с рук не слезает. Поела, но только уложить хочу, снова к груди тянется. Сто процентов мамина дочка.
— Дин, ну вы успеете к празднику? Я Вадиму сюрприз приготовила.
— Макса на день рождение? — рассмеялась я. — Радости у него будет!
— Ничего, потерпит, — веско заметила Катя.
Мы очень сблизились за эти годы. Я сама растила ребенка, который мог остаться инвалидом с рождения. Мне была понятна тревога Кати, и я знала, как поддержать и вселить надежду. Мой здоровый и красивый сын тому подтверждение. Их Артемка справился. Теперь его не отличить от тысяч здоровых и крепких детей.
— Мы уже завтра домой. Обязательно будем у вас.
Наших мужчин невозможно было заставить дружить. Да, они помирились, но, скорее, терпели друг друга, чем искренне стремились к общению. Привыкли они обмениваться «любезностями». Это их ритуал.
— Хорошо, тогда жду в пятницу вечером в ресторане!
Мы попрощались, и я с дочкой на руках вышла из бунгало к морю. Солнце пригревало, но водичка в мае для меня лично прохладная — лучше в бассейне с подогревом.
— Макс, на меня подавай! — услышала голос сына. Они очень сдружились, но как-то так вышло, что Матвей не называл его папой. Принял Максима в качестве моего мужа и отца, но заветные слова так и не сказал. Никто не настаивал. Главное, что он чувствовал, что его любят и любил в ответ.
Я была абсолютно счастлива. У меня больше не было секретов. Про подарок от Жени — квартиру — рассказала и про причину нашего развода. Почему он решил уехать навсегда. Матвей принял эту правду. Тема была закрыта. Думаю, что он Макса не называл папой именно из-за Жени. Тот был рядом большую часть жизни — это дань уважения. Возможно. Я не лезла к сыну с расспросами. Захочет — расскажет. Мы достаточно близки, чтобы не боялся говорить обо всем.
— Как дела у моих любимых женщин? — я не заметила, как Макс подкрался. Меня в плечо поцеловал, а Аришку осторожно в розовую щечку.
— Одной любимой женщине, похоже, пора менять подгузник, — повела носом я.
— Давай я.
Он аккуратно забрал у меня дочь и понес в бунгало. Там сумка со всем необходимым. Макс наверстывал с Аришкой все, что пропустил с Матвеем. Я не возражала. Если хочет подтирать попу — ради бога!
— В пятницу поедем на день рождение Полонского, — как бы между прочим сообщила я. Максим скривился. Не без помощи Вадима нам удалось отделаться от преследования ФСБ. Владу посадили на семнадцать лет без права на амнистию и условно-досрочное из-за статьи о наркотиках. Ее подельникам из «Астронефти» досталось намного меньше: условные сроки, публичное порицание и потеря доходов от нефте-долларов. В благодарность Максим чего только не предлагал, не любил быть должным. К примеру, чтобы не быть должным Жене — уничтожил компромат на него. С Полонским было сложнее: ему ничего не нужно, кроме разве что самого осознания, что у него есть такой должник. Думаю, он мог потребовать, чтобы никогда не видеть Макса, но это невозможно.
— Это обязательно? — нехотя поинтересовался.
— Да, как и хорошее поведение с хорошим настроением.
Мне показалось, что услышала, как он зубами заскрипел. Подошла, обняла со спины, поцеловала, наблюдая, как ловко переодел нашу кряхтящую принцессу.
— Ты знаешь, что я люблю тебя?
— Тебе еще что-то нужно, лиса?
— Нет, — я глубоко вздохнула солнечный аромат его кожи, — у меня все есть…
* * *
Женя
Прага, Канун Рождества
— Одно темное, нефильтрованное, — поднял палец я. В этом баре подавали отличное пиво и расположение классное. Старый город. Сегодня было много людей, но для меня специально оставили местечко у бара. Постоянный клиент.
— Держи, доктор, — Лянка поставила передо мной запотевший бокал и орешки.
— Благодарю, пани Кнедлик, — я с удовольствием наблюдал, как у нее щеки от злости вспыхнули. Лянка терпеть не могла такого обращения. Ей тридцать пять, она не замужем и гордилась этим.
Мы познакомились два года назад: она пришла в клинику и попала ко мне. Длинноногая изящная брюнетка с хорошей фигурой. Как раз в моем вкусе. На Дину похожа, да. Но на внешности их сходство заканчивалось. Лянка была владелицей бара и нередко сама становилась за стойку. Она могла и отбрить, как следует, и крепким словом приложить. Мы быстро стали любовниками. Просто секс, не более. Нас обоих это более чем устраивало.
— Какие планы на Рождество? — Лянка протерла стойку возле меня и достала еще орешков.
— Пиво допью и домой. Сегодня просто двадцать четвертое декабря.
Я был атеистом и никакого трепета по поводу католического Рождества не испытывал, но атмосфера в городе присутствовала. Меня тоже пробрало, к людям захотелось.
— Какой же ты все-таки русский, — саркастично сказала, склонившись ко мне через стойку. — Я через десять минут заканчиваю, к друзьям пойду. Если хочешь, присоединяйся.
Лянка не стояла над душой в ожидании ответа. Она предложила, а соглашаться или нет дело мое.
Я достал телефон и нашел последнюю фотографию: Дина, Матвей и я. Сначала часто смотрел на снимок, потом реже. Больше трех лет после развода прошло, может, пора? Жить дальше или жить прошлым? Смогу ли? Не знаю, но… Я удалил фото. Пора.
— Ну? — Лянка остановилась рядом: в пальто, с шикарной гривой черных волос, полными губами и голубыми глазами.
Я поднялся, подошел близко, настолько, чтобы ей голову задрать пришлось.
— Ну пойдем.
— Ты самый странный мужчина
