Но Аммо только довольно оскаливается, а затем подмигивает мне.
— Вот тебе правда, Истомина — мы все тебя знатно поимели. Во все, мать твою, щели!
Бабочки внутри меня дохнут. Вены забиваются пеплом. В голове шумит, и я чувствую, что отчаянно хапаю воздух, но в лёгкие кислород не попадает. Ещё немного и истерика окончательно накроет меня с головой.
Через секунду всё-таки расплакалась, но Аммо было плевать, он всё продолжал добивать меня своими жестокими словами.
— И только тебе решать, что ты с этой фантастически расчудесной правдой будешь делать, Истомина. Дальше валяться в дерьме? Или...
— Выпусти меня отсюда! — реву я уже навзрыд, стараясь прикрыть грудь разорванной блузкой. — Выпусти!!!
Замки рвутся вверх, и я остервенело рву на себя ручку. Вываливаюсь из машины. Падаю, раздирая колено. Не обращаю внимания на этот пустяк, а через секунду вздрагиваю, когда получаю в спину беспощадные слова, которые окончательно меня распинают:
— Мы не умеем любить, Ника. Мы лишь любим притворяться. Вот и вся незамысловатая правда...
Я же только хлопаю дверью, вскакиваю на ноги и со всей дури мчу в сторону дома, лишь на ходу понимая, что обронила телефон где-то в машине Аммо. Но уже безразлично!
На всё!
Пару раз чуть не падаю, по пути вижу горящий бак с мусором и, не раздумывая, швыряю туда конверт с бабками. Гори оно всё синим пламенем! Все они!!! С горем пополам добираюсь до своего подъезда, запыхавшаяся, зарёванная и совершенно потерянная. Дрожащими руками пытаюсь открыть металлическую дверь, но получается только с третьей попытки.
Перепрыгивая сразу через три ступеньки, бегу на свой второй этаж и залетаю в квартиру, будто бы гонимая самим дьяволом. А дальше в ванную, где долго и яростно чищу зубы и язык после соприкосновения с Аммо.
Боже!
Дальше на кухню, где нахожу в холодильнике аптечку — потрошу себе на ладонь половину блистера с валерианой, игнорируя вопросительный взгляд бабки. В пекло её! А после решительно направляюсь в свою комнату, где наскоро переодеваюсь и со второго телефона набираю Басова. Мне по барабану как, но я выбью из него всю грёбаную правду!
Звонок — игнор. И так три раза.
Ору внутри себя до разрыва капилляров в глазах, а затем срываюсь и снова бегу на улицу, чтобы прямо сейчас отправиться на квартиру к Ярославу, а там решить всё раз и навсегда.
И поставить жирную точку во всей этой мыльной опере!
Вылетаю из подъезда и почти нос к носу встречаюсь с Максимовской. Тут же с опаской делаю шаг назад.
Боже, не надо! Хватит!
— Вероника?
— Что? — шепчу обескровленными губами. — Что ты тут делаешь?
— Пришла поговорить, — оглядывается по сторонам и пожимает плечами девушка.
— Со мной?
— С тобой.
— А мне не надо, — делаю я ещё шаг назад.
— Надо, — Марта резко подаётся ко мне и до рези в поджилках серьёзно смотрит на меня.
— Марта, я тебя прошу!
— Я тебя тоже.
— Нет!
В голове шальной мыслью проскальзывает подозрение, что она видела нас с Аммо и поэтому решила устроить мне разнос, но Марта только обречённо выдыхает и разворачивается, чтобы уйти, выдавая напоследок через плечо всего лишь одну фразу:
— Что ж, не хочешь знать правду — твоё дело.
— Погоди! — тут же окликаю я своего злейшего врага, и Максимовская сразу же оборачивается.
— Тут кафе есть за углом. Пошли?
— Ладно. Только...
— Я не займу у тебя много времени.
И я киваю, хотя меня всё ещё трясёт. В заведении я ухожу в уборную и долго умываюсь там ледяной водой и спустя минут десять выхожу к Марте, которая уже ждёт меня за столиком у окна с двумя чашками какого-то напитка. А я не чувствую ни запахов, ни вкусов и весь мир смазался для меня в одну чёрно-белую кляксу.
— Если это очередной злой розыгрыш, то, предупреждаю, он самый дурно пахнущий, Марта.
— Не самый, — хмыкает девушка и нервно потирает запястья, а затем поднимает на меня грустные карие глаза и смотрит так, будто бы прямо здесь и сейчас разразится потоком горьких слёз.
— Ладно, — отворачиваюсь я к окну и складываю в замок дрожащие руки, переваривая внутри себя попытку подкупа от деда Ярослава и то, что сотворил со мной Рафаэль. И даже не замечаю, что именно начинает в бесконечном монологе говорить Максимовская.
Это даже не рассказ. Это покаяние. Вот только смысл её слов дошёл до меня не сразу.
— Я была влюблена в Аммо ещё с начальной школы. Кроме него, никого не видела и не слышала. Фантазировала, что однажды у нас с ним будет семья, дети, дом на берегу моря с белой мансардой. И, как говорится: вижу цель, не вижу препятствий. Я совершенно не обращала внимания на то, что я для него всего всегда была лишь забавной, но надоедливой зверушкой. А потом он обратился ко мне с просьбой.
— К-какой? — заторможенно спросила я, хотя уже понимала, куда дует северный ветер.
— Сама не догадаешься? — грустно усмехнулась Марта и отпила из своей чашки почти половину напитка.
— Но зачем это было ему нужно? — сбитым шёпотом спросила я.
— Не ему, — и эти два слова, словно пули, выпущенные мне точно в лоб.
Бам! И от меня ничего не осталось.
— Ярославу необходимо было быстро дожать тебя из-за твоей матери, и никто даже не сомневался в успехе данного мероприятия. А ты принялась сопротивляться, что Басову было совершенно не на руку. Вот он и решил, что рыцарь на белом коне, защищающий тебя от мерзких буллеров, впечатлит твою персону больше, чем просто красавчик-мажор, которому море по колено.
— Он всё знал с самого начала?
— Ну, разумеется, знал. Аммо пронюхал, что ты дочка Храмовой и услужливо слил эту информацию Басову, — кивнула Максимовская.
Я тут же против воли расплакалась. Тихо, но отчаянно. Без всхлипов, но так, как хоронят самое дорогое, что у тебя есть — без надежды на чудо. И навсегда!
— А волосы? — вскинула я глаза, полные бесконечного отчаяния на Марту, и та кивнула, разнося весь мой внутренний мир в щепки.
— Волосы. Куртка. Обрезанная форма. Он пошёл бы и дальше, если бы ты не сдалась и не выкинула белый флаг.
Меня затрясло. Воспоминания боли прошлого накрыли с головой. Припечатали. Убили.
— А потом?
— А потом была всего лишь весёлая игра в кошки мышки, Истомина. Не ты первая. Ни ты последняя, уж поверь мне. Все были в курсе ваших дел. А переписку от лица Аммо вели поочерёдно, и Серяк, и Тимофеев, задорно улюлюкая и придумывая для тебя всё новые квесты. Ярик тоже знал, что Аммо там тебе прикручивает газу, но больше мерился с другом размером причинных мест, чем злился на него. Им было забавно ставить эти безумные опыты над твоей психикой, они тешили своё эго и самоутверждались на полную катушку за твой счёт. Вот, собственно, и всё.
А после этого Марта решила выложить свой главный козырь. Она взяла в руки свой смартфон и открыла переписку с Аммо, а затем развернула её ко мне. Дата — двадцать восьмое ноября — сразу после нашего первого раза. Текст прост и незамысловат.
«Басов похвастался, что ощипал курочку».
— И почему ты решила мне вдруг всё это рассказать? — глотая слёзы задала я свой главный вопрос, одёргивая ладони от мобильного, словно от ядовитой змеи.
— Потому что Аммо поступил со мной точно так же, как и Басов с тобой, Истомина. А я и рада была им обмануться. Но Рафаэль умеет быть очаровательным там, где ему это нужно. Он завораживает, влюбляет в себя, сводит с ума, а потом без капли смущения рубит твою доверчивую, глупую голову. Ему не стыдно. Ему просто весело. Понимаешь?
— Но Яр сказал, что...
— Не будь дурой! — в сердцах прошептала Марта, и я увидела, как нервно бьётся венка на её шее, как дрожат её руки и как отчаянно она держится, чтобы не разрыдаться передо мной.
— Боже...
— Прости меня, Вероника. Но люди уж так устроены, что пока жизнь не пнёт их под зад, до тех пор они и не поймут, что такое больно. Так случилось и со мной.
Сказать запоздалое «спасибо» я не успела. Марта встала и гордо ушла, кинув на столик крупную купюру, а я осталась сидеть и переваривать услышанное.
