В тот вечер она вернулась домой, унылая и подавленная, как никогда.
— Ты, кажется, сегодня в прекрасном настроении, — саркастически заметил Стив.
Это последнее перышко, по пословице, сломало спину верблюда. Мередит швырнула портфель в угол.
— Не совсем, — ответила она. — День прошел отвратительно. А по дороге домой у меня лопнула шина прямо посреди этого проклятого шоссе. В последнее время мне все чаще хочется что-то разбить — то ли свою собственную голову, то ли чью-нибудь еще. Спасибо, что поинтересовался, а у тебя как дела?
— Лучше, чем у тебя, хоть и ненамного. Сегодня я остановил кровотечение старику с геморроем, вынул жвачку из детского уха и наложил шину на сломанный палец. Думаю, за это мне светит серьезное поощрение. — С этими словами он швырнул на пол пустую пивную банку и открыл следующую. — Да, кстати, еще одна приятная новость. Наша мебель на неопределенный срок застряла в Оклахоме. Там наводнение, снесло мосты.
— Может быть, нам лучше переехать в отель? — устало предложила Мередит.
— Еще чего! Мы не маменькины детки и вполне способны пару недель поспать на полу. Многие всю жизнь так живут и не жалуются. — Это он добавил, вспомнив рассказы Анны о Пуэрто-Рико.
— Я по горло сыта этим походно-лагерным уютом! — воскликнула Мередит.
— А я сыт по горло твоим бесконечным нытьем! — крикнул в ответ Стив.
Огромным усилием воли Мередит заставила себя сдержаться. Стив ни в чем не виноват. Ему тоже тяжело приходится.
— Прости, Стив. Я стараюсь, видит бог, стараюсь, как могу. Но мне очень тяжело. Это бесконечное мотание туда-сюда меня просто убивает. Полтора часа туда, полтора часа обратно… Может быть, поищем дом в Пало-Альто?
Но Стива было уже не остановить. Раздражение, копившееся в нем несколько недель, вырвалось наружу. Похоже, он даже обрадовался возможности затеять ссору.
— Черт подери, Мередит, ты можешь думать о чем-нибудь, кроме своей чертовой работы? Или забыла, что я тоже работаю? В любой момент мне могут предложить приличное место, и тогда мне понадобится дом в десяти минутах езды от больницы. Мои пациенты не могут ждать два часа — это тебе ясно?
— Мне кажется, ребенок со жвачкой в ухе может и два дня подождать! — язвительно заметила Мередит.
Она сознательно ударила по самому больному месту и добилась своего: через несколько минут Стив, красный как рак, с горящими глазами, сжимая кулаки и бормоча себе под нос ругательства, вылетел из дома.
Мередит села на матрац и заплакала — тихими, безнадежными слезами. Разве этого она хотела? Где дружба, где сочувствие, где интерес — все слагаемые товарищества, что связывало их пятнадцать лет? Даже физическое влечение ушло безвозвратно. Теперь они занимались любовью очень редко, и всякий раз при этом Мередит охватывало отвращение, а потом она долго лежала без сна, думая о Кэле.
Откуда ей было знать, что Стив испытывает то же самое?
Стив вернулся уже за полночь и, не раздеваясь, тяжело плюхнулся рядом. От него тошнотворно несло текилой. Мередит отвернулась к стене и притворилась спящей.
Если бы в то время Мередит спросили, что может быть хуже апреля, она ответила бы: «Только май». Погода стояла чудесная, и лишь над головами Стива и Мередит клубились зловещие грозовые тучи.
Теперь они старательно избегали друг друга. Мередит подолгу задерживалась на работе, а Стив по вечерам уходил из дому и все чаще возвращался пьяным. Ночами, лежа по разные стороны импровизированной постели, они подолгу не могли заснуть — и каждый чувствовал, как невидимая стена между ними растет ввысь.
Наконец пришла мебель, но это не принесло им большого утешения. Старые знакомые — стол, шкафы, двуспальная кровать — больно царапали сердце Мередит, напоминая о прошлом, которое никогда уже не вернется. Удачно расставить мебель на новом месте не удалось, все стояло как-то косо, тесно, отовсюду торчали углы, и, на взгляд Мередит, квартира приобрела еще более гнетущий вид, чем раньше.
К концу мая Стив и Мередит уже не могли спокойно разговаривать друг с другом. Или они ссорились, или мрачно молчали, уставившись каждый в свой угол. Что же до Кэллена — он стал совершенно невыносим, работать с ним было невозможно, и Мередит всерьез подумывала об увольнении.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил Стив однажды вечером. — Я приехал сюда, чтобы спасти наш брак. Согласился на отвратительную работу, бросил все, что любил, в чем заключалась моя жизнь, — только чтобы быть рядом с тобой. А ты с самого первого дня смотришь на меня, как на врага. Ты вдруг меня возненавидела, но я не понимаю, за что!
«Лишь за то, что ты не Кэллен», — мысленно ответила она.
На самом деле Мередит не ненавидела мужа, просто никак не могла смириться с тем, что больше его не любит. Она злилась на всех вокруг, а больше всего — на себя, потому что злость помогала справиться со смятением и страхом. Жизнь ее превратилась в хаос: казалось, бушующий поток мчит ее бог весть куда, то и дело ударяя о камни, относя все дальше и дальше от всего, что ей дорого, а вокруг кружат жалкие обломки ее былого счастья.
— Стив, я не ненавижу тебя, — тихо ответила она наконец. — Я просто несчастна.
— Я тоже, — искренне ответил он.
На следующий день, когда Мередит вернулась домой, Стив встретил ее на пороге — ласковый и совершенно трезвый. В столовой, словно в добрые старые времена, манил к себе аппетитными запахами накрытый стол.
За ужином оба молчали, лишь изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. Стив улыбался, глядя на нее, и глаза его светились теплом и какой-то скрытой печалью. Впервые за два месяца Мередит вновь увидела в нем человека, которого когда-то полюбила. Но сердце ее не тронула эта перемена, оно лишь сжалось от смутного недоброго предчувствия.
Закончив ужин, Стив налил по бокалу вина Мередит и себе и глубоко вздохнул, словно собирался сказать тост, но вместо этого промолвил:
— Мерри, я уезжаю.
— Куда? — изумленно спросила Мередит.
Стив смотрел на нее с каким-то состраданием и нежностью. Видно было, что он принял решение — и хоть и не стал счастливее, но снял со своих плеч тяжкий груз.
— Назад, в Нью-Йорк.
— Когда?
— Завтра.
— Завтра? — тупо повторила Мередит. — Почему?
— Потому что все кончено. Оба мы это знаем, но до сих пор нам не хватало духу взглянуть правде в глаза. У нас ничего не вышло, Мерри. Нашей семье пришел конец. Не знаю, останешься ты здесь или уволишься и вернешься в Нью-Йорк — решай сама. Но я уезжаю. Нам надо расстаться.
— Ты… ты серьезно? — пролепетала Мередит. Каждый вечер она вымещала на нем свою злость, но ей и в голову не приходило, что однажды Стиву это надоест, он вот так возьмет и оставит ее.
