выпили, а потом разъехались на такси. Половиков сел вместе с Тураевым, так сказать, проводить. Помог тому добраться, а когда поехал обратно, то вышел в километре от "Сказкино" и вернулся обратно. Таксист, кстати, подтвердил. Уж не знаю, на что он рассчитывал, но ему повезло. Он увидел, как Лиза выехала из "Сказкино" и повернула в сторону реки. Возможно, когда он появился, она поняла, что эта встреча может плохо для нее закончиться, поэтому написала сообщение. Но впопыхах и в потемках отправила его Тураеву, а не Ржевскому. Я вообще думаю, что все дело в точке.
— В какой точке?
— В точке после фамилии Ржевского. Фраза должна была звучать как: Ржевский, он убъет меня.
— Вот оно что… — Надя сложила руки перед собой и усмехнулась: — Надеялась, что он спасет ее? Как верный рыцарь?
— А это уж вы сами у него спросите.
Наденька вздрогнула и уставилась на следователя.
— Он пришел в себя, — подтвердил ее догадку Залесский. — Теперь вы можете зайти к нему.
— Нет-нет, Олег Иванович, погодите! — Наденька прищурилась и погрозила ему пальцем. — Вы еще не все мне рассказали.
Залесский усмехнулся и закинул ногу на ногу.
— Что именно вы хотите знать?
— Вы говорите, этот ваш свидетель видел все, что произошло на берегу, так?
— Так. Он видел, как Половиков в порыве ссоры задушил Елизавету.
— Ну и?! — в нетерпении Надя подалась к нему.
— Что ну?
— А то, как Половиков стрелял в Павла, он видел?
— Нет, но какая теперь разница? Пистолет на баллистической экспертизе, ждем результатов. Ему и того, что он увидел, теперь надолго хватит. Об остальном рассказал Ржевский. Ну и ваши показания, разумеется, станут основным доказательством вины Половикова.
— Хорошо, — Надя спустила ноги и огляделась в поисках своей одежды. — Тогда следующий вопрос.
— Надя! — округлила глаза Заяна.
— Что? Я хочу знать, что произошло на самом деле. И если с этим моментом мне все ясно, то как же… Ну, букет, и все остальное?
— Ух, Надежда Николаевна, хватка у вас бульдожья! — восхитился следователь. — Только опыта дознания маловато. Уж если беретесь за выяснения обстоятельств, так хотя бы делайте это с холодной головой и четко по плану. Смотрите, соседка видела вашего жениха, но во времени запуталась. У нее ребенок плохо спит, и муж постоянно в телевизоре сидит. Устала женщина от недосыпа. В "Герде" букет Ржевский оплачивал онлайн и просто забрал его. Он оставил букет дома и поехал на встречу с Тураевой. Поймал частника, а тот довез его до "Сказкино".
— Взял частника…
— Да. Конечно, если бы он поехал на своей машине, то было бы проще все это отследить, но, по его словам, он очень устал и хотел вернуться пораньше.
— Вернулся, — фыркнула Надя.
Залесский продолжил:
— Когда он появился на месте преступления, то застал там Половикова. Тот выстрелил в него, а Павел Александрович побежал к реке. Тем, можно сказать, и спас свою жизнь. Вернее, вы спасли ему жизнь, когда нашли ту самую запонку.
— Но я же… — Наденька дотронулась до своей щеки. — Как же это… Я слышала его голос… я думала, что…
— Может, ты почуяла, что с ним что-то произошло? — влезла Зая. — Ведь когда любишь, чувствуешь человека на расстоянии! — она сложила руки в молитвенном жесте. — Это любовь, Надя!
— Какая такая любовь? — Чарушина помотала головой. — Тьфу ты… Где-то я это уже слышала! В какой он палате?
— Направо и до конца… — только успел и сказать Залесский, как Надя уже вылетела вон.
***
Она остановилась у двери и взялась за ручку. Сердце в ее груди колотилось как бешеное, коленки тряслись, перед глазами все плыло. Надя даже не заметила, что выбежала босиком, и теперь, разглядывая свои ступни, никак не могла взять в толк, почему они вообще привлекли ее внимание.
Наконец, раздался щелчок, и она вошла внутрь. Павел лежал с закрытыми глазами. Его грудь мерно вздымалась, и только бинты, которые ее стягивали, выдавали состояние, в котором он находился. Щетина на щеках не скрывала голубоватую бледность, и что-то болезненно-трепетное вызвало судорожный вздох в Надином горле.
Ржевский открыл глаза. Сухие, потрескавшиеся губы разомкнулись.
— Наденька… — еле слышно прошептал он и приподнял руку.
Словно во сне, Чарушина сделала шаг, но затем остановилась. Они молча смотрели друг на друга, и только по прошествии этих нескольких долгих минут, она все же подошла ближе.
— Как ты? — спросила хрипло.
Рука Павла упала на простыню.
— Прости, глупый вопрос, — смутилась Надя. — Я… очень переживала.
— Я тоже.
— Ты ничего не знал о том, что со мной было.
— Я чувствовал тебя и мысленно обращался к тебе…
Надя выдохнула и сокрушенно покачала головой:
— Вы как сговорились!
Ржевский нахмурился. От его непонимающего взгляда ей стало не по себе. Присев на край кровати, Надя дотронулась до его колена:
— Это трудный разговор и для тебя, и для меня. Но мы справимся.
— Ты какая-то другая, Наденька…
Конечно другая, подумала Чарушина. Сейчас, когда Ржевский был так близко, когда его глаза молили о долгожданном объятии, она все еще пыталась понять, что с ней происходит. Грудь распирало от желания повалиться на него и впиться в родные губы, но мысль о том, что эти губы касались той, другой, до сих пор изводила ее.
— Ты еще очень слаб. Тебе нужно набраться сил, — сказала она как можно спокойнее.
— Мне нужна только ты.
Чарушина помолчала, а затем ответила:
— Я только что общалась с Залесским. Он сказал, чтобы я поговорила с тобой. Но… Прости, я не знаю, с чего начать. И не знаю, хочу ли я знать о том, что было между тобой и этой чертовой Лизой. Я видела вас в торговом центре и… — она сжала кулаки. — И подумала, что между нами все кончилось. Вернее, даже не начиналось.
Ресницы Ржевского затрепетали, синие глаза обрели свинцовый оттенок.
— Я виноват перед тобой. Следовало бы давно рассказать. Но ты не из тех, кто…
— Что? Не из тех, кто поймет, простит и отпустит?
— Нет, Надя, ты из тех, кого страшно не хочется ранить. Ты нежная, милая… Я думал, что сам как-нибудь справлюсь.
— Господи, с чем справишься? С тем, что бросишь меня? Или бросишь ее? Ты спал с ней?
Ржевский приподнял брови от потока агрессии, наполнившей ее голос. Надя осеклась и похлопала себя по щекам:
— Во мне столько всего накопилось! Наверное, это не я сейчас говорю, а мои измученные нервы. Видишь, я уже пришла в себя и готова слушать совершенно спокойно.
— У меня никогда даже мысли
