— Лара!
— Что? — ответила она нетерпеливо.
— Плохо мне, — пожаловалась я.
— Потерпи. Составим завещание, и вернешься в город…
— Да нет, не физически плохо…
Я немного подумала, поискала слова, прислушиваясь к своим ощущениям, и добавила.
— Тоска… Смертная…
Лара медленно повернулась ко мне. И я снова поразилась ее бледности.
— Ты почему такая бледная? — спросила я. — Сама-то ешь? Хоть что-нибудь?
Она не ответила.
— Лара!
— Что?
— Мне страшно, — вдруг сказала я.
Лара помолчала и ответила очень тихо:
— Мне тоже.
Я осмотрелась вокруг. Не похоже, чтобы здесь кто-то жил. В таком месте человек жить не может.
— Зажги свет, — попросила я.
— Нет здесь электричества.
— А как же ты…
— Свечка. Есть свечка.
— Ну, хотя бы свечку зажги…
Она ушла куда-то вглубь домика. Вернулась обратно, принесла обгоревшую свечу в банке из-под майонеза. Чиркнула спичкой, поднесла огонек к фитилю.
Пламя задрожало в нервном ознобе, угрюмая комната поплыла перед моими глазами.
— Бедная девочка! — сказал я тихо. — И ты здесь жила! Нет, больше я тебя тут одну не оставлю. Поедешь со мной…
— Замолчи!
Я удивленно подняла голову.
— Замолчи! — с силой повторила Лара. — Не смей меня жалеть!
— Извини, не буду…
В дверь постучали. Громко и властно.
— Нотариус, — сказала я и встала со стула. — Слушай, никаких завещаний мы составлять не будем, просто вернемся в Москву. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Стук повторился.
— Я открою…
— Нет!
Лара схватила меня за запястье. Ее рука была цепкой и холодной, как лед.
— Мы же его ждем!
Минуту она смотрела на меня таким взглядом, что я испугалась. Так смотрят люди, находящиеся на пике душевного напряжения. После этого — либо психушка, либо смерть.
— Что с тобой? — спросила я.
Она молчала еще минуту, глядя на меня все тем же жутким взглядом.
Стук повторился. Я высвободила руку:
— Я открою.
— Ну, и черт с тобой, — неожиданно спокойно ответила Лара. — Открывай, если так неймется.
Я вышла в сени и распахнула дверь.
На ступеньках покосившегося крыльца стоял Редька.
А за ним стояли Роман, Рауф и Санек. И держали за руки Никифорова-младшего.
Я сделала шаг назад, споткнулась и чуть не упала.
— Можно войти? — спросил меня Редька так спокойно, словно завернул ко мне на чашку чая.
— Как ты узнал?..
— Я все объясню. Войти позволь.
Я посторонилась и попятилась в комнату.
Лара стояла, прижавшись к стене, и лицо ее было похожим на посмертную восковую маску. И только потемневшие огромные глаза жили такой напряженной жизнью, что отвергали всякую мысль о смерти и покое.
Они вошли всем скопом. Присутствию Лары не удивились.
Толкнули нанимателя к стене, поближе к Ларе, сгрудились позади меня.
Смешно. Две маленькие противоборствующие армии.
— Что это значит? — спросила я.
— Сейчас объясню, — ответил мне Редька.
Впрочем, нет. Этого человека невозможно было назвать таким смешным прозвищем. Мужчина, командовавший парадом, источал грозную уверенность в собственных силах и странное ощущение, которое я не сразу смогла сформулировать.
Неотвратимость возмездия.
Да, наверное, так. Смешно, но так.
— Познакомься, — начала я…
— Нет, — прервал меня Родион, — это ты познакомься.
Он плавным жестом указал мне на Лару и вежливо представил:
— Лариса Ивановна Колесникова. Твоя сводная сестра.
— Что? — не поняла я. И даже рассмеялась.
— Я говорю, твоя сводная сестра. Дочь твоего отца и его второй жены.
Я посмотрела на Лару. Она немного прищурилась, рассматривая новых гостей, но не произнесла ни слова. На Никифорова-сына, который стоял рядом с ней, она даже не взглянула.
— Лара? — произнесла я.
Она не удостоила меня взглядом. Только с интересом рассматривала Родиона.
— Это правда?
Она наконец перевела взгляд на мое растерянное лицо и разомкнула губы:
— Правда.
— Лара!
Я бросилась к ней и крепко обняла. Вот кого напоминало мне ее лицо! Это было лицо ее матери, вероломной маминой подруги! Лицо, оставшееся в моем детстве и почти забытое мной!
— Что ты делаешь, дурочка? — злобно спросил Родион.
Я обернулась.
— Это моя сестра!
— Да она убить тебя хотела, глупая!
Я отступила на шаг. Лара смотрела мне прямо в глаза, закусив губу.
— Это правда?
Она усмехнулась и ничего не ответила.
— Значит, общаться не желаете? — спросил Родион.
— Пошел вон, — легко ответила моя сестра. — Кто ты такой, чтоб я с тобой общалась?
— Вот сволочь, — не выдержал Санек. Рауф молча дернул его за рукав.
— Тогда придется рассказывать мне.
Родион прошел по комнате, подвинул мне стул и мягко сказал:
— Сядь. Ты плохо выглядишь.
Я молча упала на сиденье. Затрепетал тусклый огонек свечи.
— Прежде всего, должен тебя поздравить, — с усилием начал Родион. Он вдруг утратил всю свою уверенность.
— С чем? — спросила я.
— Ты — богатая женщина.
— Я так полагаю, что поздравить нужно и тебя, — насмешливо сказала Лара. Ее глаза блеснули в полутьме, как у кошки.
Минуту Родион с ненавистью рассматривал ее. И к моему удивлению, ничего не ответил.
— Твой отец оставил тебе большую сумму денег.
— Отец? — не поверила я. — Откуда у него деньги? Он всю жизнь в школе преподавал!
— Ты помнишь, что твой отец был химиком?
— Помню.
— Он был не просто химиком, а биохимиком. И неплохим. Судя по тому, что он запатентовал в Германии.
— А что он там запатентовал?
Родион пожал плечами.
— Женщины будут в восторге. Он изобрел состав, который меняет цвет глаз. Достаточно двух капель. Абсолютно безвредный, действующий десять часов. Потом глаза обретают естественный цвет.
Я молчала.
— Вообще-то, даже забавно. Хочешь — ходи с зелеными глазами. Хочешь — с синими. Хочешь — с фиалковыми. Насколько я понимаю, это очень в женском духе: глаза под цвет платья.
Он замолчал, глядя на меня. Но я не знала, что ответить. Мой отец — богатый человек?!
— В общем, за несколько лет до смерти он запатентовал свое изобретение. В течение трех лет оно проходило медицинские испытания. И сейчас куча крупнейших фармацевтических компаний дерется за право запустить его в производство.
— Почему они дерутся? — глупо спросила я.
— Потому что только от тебя зависит, кому отдать предпочтение.
