Амадея попятилась в кусты. Она ничем не могла помочь товарищам. У нее даже оружия не было! Она только понимала, что Руперт ранен.
Его едва успели втащить внутрь и задраить дверь, как самолет поднялся в воздух.
Еще несколько секунд — и члены ячейки разбежались в разные стороны и исчезли, унося с собой погибших. Вместо них на поле выскочили солдаты. Амадея отчетливо сознавала, что сейчас на ближайших фермах начнутся обыски. Неизвестно, закончатся ли эти обыски репрессиями: в конце концов, никто из немцев не был ни ранен, ни убит.
Солдаты пустились в погоню за мужчинами, а Амадея помчалась домой. Ворвавшись в комнату, она сорвала одежду, натянула ночную сорочку и поспешно забралась в постель, сильно растирая руки и лицо, чтобы поскорее согреться, хотя в комнате было лишь чуть теплее, чем на улице.
К ее невероятному удивлению, за ней никто не пришел. Амадея поверить не могла собственной удаче: они спокойно выбрались из Германии, выполнили задание и умудрились выжить!
И все же она не могла не вспомнить о дурных предчувствиях, которые преследовали ее с той последней ночи в Германии. Нужно больше доверять собственным инстинктам!
Двое погибших борцов за свободу были старыми друзьями Жан-Ива, и Амадея горячо молилась за упокой их душ.
На следующий день Серж получил шифровку от англичан: «Аполлон приземлился с царапиной на левом крыле, но ничего страшного. Он передает Терезе свою горячую благодарность».
Серж аккуратнейшим образом передал сообщение Амадее.
К всеобщему облегчению, Рождество прошло на редкость мирно.
Систематическое уничтожение евреев по всей Европе продолжалось долгую зиму сорок третьего года. Газовые камеры Освенцима ежедневно пропускали почти по пять тысяч человек. В Треблинке в одном только августе было убито восемьсот пятьдесят тысяч. К октябрю еще двести пятьдесят тысяч погибли в Собиборе. В ноябре были уничтожены сорок две тысячи польских евреев. В декабре большая группа венских евреев была отправлена в Освенцим. Там же оказались почти все обитатели Терезиенштадта. По всей Европе еврейские гетто сровняли с землей.
К марту сорок четвертого нацисты сослали в лагеря семьсот двадцать пять тысяч венгерских евреев. В апреле начались набеги на дома французов, где нацисты искали еврейских детей. Среди многих страшных событий того времени числился и арест в Лионе Жана Мулена, одного из самых известных лидеров французского Сопротивления.
Весной сорок четвертого Серж, как и остальные участники Сопротивления, узнал о готовящемся наступлении союзников. Вопрос был только в том, когда и где это произойдет. Немцы удвоили бдительность, а бойцы Сопротивления старались навредить им чем только можно, чтобы тем самым ускорить наступление.
Амадея была почти уверена, что вместе с первыми отрядами союзников во Францию прибудет и Руперт. Она ничего не слышала о нем все четыре месяца, прошедшие после их возвращения из Германии. Да и с какой стати он будет присылать ей шифровки?
И все же время от времени она думала о нем и его детях, надеясь, что все они живы и здоровы.
В марте Амадее приходилось встречать самолеты гораздо чаще. Погода улучшилась, передвигаться стало легче, чем зимой. Амадею сделали старшей группы, и теперь многие решения ей приходилось принимать самостоятельно.
Рассчитывая, что это будет чувствительным ударом по немцам, Амадея предложила своим бойцам взорвать поезд. Они уже выполняли подобные операции раньше и знали, что после них следовали жесточайшие репрессии, но из Парижа пришла шифровка с просьбой любыми средствами задерживать продвижение военных составов. Взрыв одного из них вместе с путями, к востоку от Орлеана, казался удачным замыслом, хотя и опасность была велика.
По странному совпадению диверсия была назначена на ночь перед двадцатисемилетием Амадеи. Правда, об этом никто не знал, а ей самой было совершенно все равно. Дни рождения и праздники перестали существовать для нее. В эти дни ей было даже особенно грустно. Счастливой она себя чувствовала, лишь делая что-то полезное, тем более если при этом страдали немцы.
В ночной операции должны были участвовать двадцать человек: двенадцать мужчин и восемь женщин. Кое-кто — из местных, а остальные — из ближайших ячеек. Один работал с Жаном Муленом и уехал из Лиона в прошлом году, до его ареста. Неудивительно, что подготовка у этого человека была блестящая, да и понимал он во взрывном деле больше остальных.
В ночь операции, лежа в грязи и ожидая очередного обхода часовых, Амадея вдруг подумала, как сейчас ей трудно представить, что она когда-то была монахиней. Все свободное время она готовила оружие, собирала бомбы, обдумывала диверсии и делала все, чтобы подорвать силы врага, оккупировавшего Францию. Она по-прежнему намеревалась вернуться в монастырь, но иногда задавалась вопросом, простят ли монахини и ее возлюбленный Бог все, что она совершила. И все-таки Амадея была по-прежнему исполнена решимости продолжать свою деятельность. Пока не закончится война, иного пути нет.
В эту ночь Амадея сама помогала устанавливать взрывные устройства на путях. Она не раз делала это раньше и умела с ними обращаться. Но при этом Амадея всегда вспоминала о Жан-Иве и старалась быть как можно осторожнее.
На беду, едва она успела зажечь фитиль, поблизости показался немецкий часовой. Амадея понимала, что сейчас его разорвет в клочья и если она немедленно не уберется подальше, то тоже разделит его участь. Не зная, как быть, Амадея, вместо того чтобы бежать туда, где скрывались остальные, рванулась назад, но в это время сдетонировало первое взрывное устройство. Часовой был убит на месте, а Амадею подкинуло в воздух, как тряпичную куклу, и бросило на спину почти рядом с путями.
Как ни странно, Амадея даже не потеряла сознания; она понимала, что происходит, но не могла шевельнуться: слишком сильным был ушиб спины.
Один из мужчин, увидев, что случилось, метнулся к тому месту, где лежала Амадея, быстро перебросил ее через плечо и помчался к остальным. Он успел отбежать, когда раздался второй взрыв, на этот раз куда сильнее первого. Останься Амадея лежать, наверняка погибла бы, как когда-то Жан-Ив.
Что происходило потом, Амадея помнила смутно. Ее долго несли куда-то. Небо озаряли отблески пожара. То и дело грохотали взрывы. Амадею положили в кузов грузовика, и только тогда она потеряла сознание.
Очнулась Амадея два дня спустя в незнакомом сарае, среди незнакомых людей. Оказалось, ее отвезли в соседний город и спрятали.
Всю следующую неделю она то приходила в сознание, то отключалась. Двое из ее ячейки навестили раненую. Выглядели они очень встревоженными и сказали, что немцы повсюду ее ищут. Они уже приходили с обыском на ферму, где она жила. Хозяева фермы уверяли их, что ничего не знают о работнице, и, к счастью, пожилую пару оставили в покое. Но вернуться туда Амадея не могла. Серж прислал шифровку из Парижа, в которой просил вывезти Амадею. Однако сейчас даже не нацисты были самой страшной проблемой. К несчастью, Амадея до сих пор не могла ни шевельнуть ногами, ни сесть: очевидно, с ней что-то было неладно. Прятавшие ее люди смогли найти врача, который умел держать язык за зубами. Обследовав больную, он объявил, что у нее поврежден позвоночник и она ни в коем случае не сможет уйти сама. В этом положении она становилась серьезной помехой и, естественно, больше не могла работать.
