меня с испугом и совершенно точно не собирается идти к телевизору. Тогда поднимаюсь на ноги сама и увожу его в комнату. Включаю диск с «Человеком-пауком» и сажусь вместе с Владом на диван. Первые минут десять на меня сын смотрит чаще, чем на экран, но потом мультик все-таки завладевает его вниманием.
22:00.
Влад уже уснул, а звонка от Димы по-прежнему нет. Тихо встаю с дивана, выключаю телевизор и иду в свою спальню. Там, прикрыв дверь, приваливаюсь к ней спиной и снова набираю Диме.
— Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Вдыхаю глубоко воздух, пытаясь успокоить нервы. Не получается. Меня трясёт, как будто я стою на морозе. Слезы снова потекли из глаз, дурные мысли заполонили голову. Закрываю рот ладонью и беспомощно скулю.
Что делать? Куда бежать?
Звонить в больницы? Морги?
Писать заявление в полицию о пропаже человека?
Ноги не держат меня, поэтому падаю на колени. Больно бьюсь о ламинат, но сейчас эта боль в ногах не сравнится с той, что я испытываю внутри. Как будто в грудь острый кинжал вонзили. Проткнули сердце, душу.
Дима пропал. Не позвонил. И он не забыл про нас, как я вообще могла такое подумать о нем? Дима бы никогда-никогда не забыл, что обещал приехать за нами в пятницу. Я знаю, что он ждал этого дня так же сильно, как и мы с Владом.
С ним что-то случилось.
С ним что-то случилось…
Ложусь на пол, свернувшись калачиком и сжимая в руке смартфон. Плачу тихо, чтобы не разбудить ребенка. Ровно те же самые чувства, ощущения, что и семь лет назад, вернулись. Жизнь в один миг стала бессмысленной.
Потому что Димы нет…
Меня приводит в чувство вибрация мобильного.
Сквозь пелену слез в глазах не сразу могу разглядеть, что там. Через несколько секунд взгляд наконец-то фокусируется. Это смс-сообщение:
«Абонент Дима Соболев снова в сети».
Из груди вырывается нечленораздельное мычание не то радости, не то облегчения. Хочу тут же набрать Диме, но не успеваю, потому что экран загорается входящим вызовом от него.
— Алло! — кричу в трубку. — Дима? Это ты? Ты где?
— Белоснежка… — его голос звучит очень странно. Как будто Дима пьяный или того хуже — обкуренный.
Но только от того факта, что я слышу Соболева, с моих плеч уже падает гора.
— Прости, Сонь… Я тут на работе пулю словил. Так, царапина. Меня уже зашили в госпитале. Но зачем-то вкололи снотворное. Вот только глаза открыл и телефон включил. А тут от тебя пропущенные. Белоснежка, прости, я подвёл вас, не приехал. Давай я сейчас с дежурным врачом договорюсь, чтоб отпустил, и приеду? Я так соскучился по вам, Сонь… Белоснежка, ты что, плачешь!?
Реву в трубку белугой. Из-за рыданий не могу ни слова вымолвить. Только всхлипываю и громко шмыгаю носом. Воздуха не хватает, пытаюсь дышать ртом, но все равно почти задыхаюсь.
— Соня, почему ты плачешь!? — сонливость из голоса Димы, как рукой сняло. — Что-то случилось?
Он еще спрашивает, почему я плачу!? Сначала не брал трубку, а потом так спокойно сказал: «Я тут на работе пулю словил», как будто получить огнестрельное ранение — это в порядке вещей.
— Соня, да в чем дело!? — уже почти переходит на крик. — Ты можешь сказать мне, что произошло?
— Я думала… — выдавливаю из себя, но дальше не могу говорить, потому что новый всхлип вырвался наружу.
— Что? Что ты думала? Соня, да скажи уже нормально! Что-то с Владом случилось?
Доползаю до прикроватной тумбы и беру с нее стакан воды. Делаю несколько жадных глотков, опускаюсь спиной на кровать, вытягиваю затекшие ноги с ноющими коленками и несколько раз глубоко вдыхаю ртом воздух. Постепенно успокаиваюсь.
— Соня, ты тут!!?? — Дима уже паникует.
— Да, — произношу сипло.
— Соня, что произошло? Ты где? — какие-то странные звуки на заднем фоне. — Черт… я сейчас приеду. Скажи, где ты?
— Не надо, Дим, не приезжай. Все в порядке.
— Как в порядке, ты же плачешь? — снова странный звук, будто Дима во что-то врезался. — Твою мать, что они мне вкололи с этим снотворным? Так штормит. Так где ты, Соня?
— Дима, я дома. Со мной и Владом все хорошо. Не надо приезжать. Ничего не случилось.
Ну наконец-то я смогла нормально и внятно произнести это вслух. Допиваю оставшуюся в кружке воду и снова глубоко втягиваю воздух через рот.
— Соня, почему ты плачешь? Что произошло?
Дима так шумно дышит, будто бежит стометровку. По звукам на заднем фоне я догадалась, что он встал с постели и куда-то пошел, но, видимо, во что-то врезался.
— Дима, успокойся, пожалуйста. Не надо приезжать. Я просто… — замолкаю, не зная, что говорить дальше.
Так честно и признаться, что я разрыдалась, потому что сначала думала, что он умер, а потом услышала его голос, но не успела обрадоваться, потому что последовал рассказ про ранение?
— Соня, да говори ты уже.
— Дима, сядь, пожалуйста, — строго прошу. — А лучше ляг. Зачем ты встал с постели?
— Чтобы к тебе поехать…
— Не надо, со мной все хорошо. Просто ты не звонил, я стала переживать. Позвонила сама, а у тебя выключен телефон. Накрутила себя, что с тобой что-то произошло, а потом ты сам сказал, что в тебя стреляли.
На словах «в тебя стреляли» мой голос все-таки дрогнул.
— Белоснежка, ну ты чего? — голос Димы становится мягче. — Мы просто на заданиях всегда телефоны выключаем.
Мне сейчас снова станет плохо. Я не хочу слушать про «задания». И так прекрасно понимаю, чем занимаются бойцы спецназа, как каждый день рискуют жизнью.
— А меня пулей задело, — продолжает. — Не сильно, в плечо. Это ерунда, быстро заживет. Но в госпитале вкололи какое-то дурацкое снотворное. Так штормит из-за него.
— Дима, я очень тебя прошу, вернись, пожалуйста, в постель. Не надо приезжать, со мной и Владом все в порядке. Я заплакала, потому что испугалась за тебя.
Дима шумно дышит в трубку. Мне кажется, ему плохо, и он держится на ногах из последних сил. Мне становится тревожно, что он рухнет на пол прямо в коридоре госпиталя, или где он там сейчас находится.
— Дима, ты можешь, пожалуйста, сесть?
— Сейчас,
