тебя будет мой ребенок, — шепчет он с удивлением в голосе.
—Если родится мальчик, давайте назовем его Мик. На самом деле, это было бы милое имя и для девочки.
Он выдыхает. Обхватив руками мои бедра, он благоговейно целует мой живот. —Должен признать, я в восторге, что твой противозачаточный укол не сравнится с моей суперспермой.
—Не сломай руку, похлопывая себя по спине, парень. Мой запас патронов истек, пока я была в России. Забавно, как летит время, когда тебе весело. Я оглядываю незнакомую темную комнату. — Где мы?
—В отеле. А теперь тише. Мне нужно тебя трахнуть.
Мой смех тихий. — Я тоже по тебе скучала.
Он снимает с себя одежду с рекордной скоростью, нетерпеливо бросая все это на пол, затем опускается на меня сверху. Он целует меня, обхватывая мою голову руками, отдавая мне свой вес и каждую унцию своей страсти.
Когда он отрывается, то тяжело дышит. Он смотрит на меня сверху вниз с обожанием, сияющим в его глазах, бормоча что-то по-русски.
Я качаю головой. — Нет, скажи так, чтобы на этот раз я могла понять.
Он мягко говорит: — Это то же самое, что я говорил тебе с самого начала, малютка. Ты прекрасна. Ты сводишь меня с ума. Я не могу вспомнить свою жизнь до тебя. Я бы все отдал, чтобы иметь возможность любить тебя вечно.
У меня сжимается горло. Слезы наворачиваются на глаза. Я делаю прерывистый вдох, чувствуя, что лечу. — Так я тебе нравлюсь, да?
Прижавшись к моим губам, он шепчет: — Я боготворю тебя, моя сладкая, говорливая маленькая королева.
—Докажи это. Я все еще злюсь на тебя.
Он улыбается, затем снова целует меня, на этот раз сильнее. Его твердый член пульсирует у моего бедра.
Когда он скользит внутрь меня, я ахаю и выгибаюсь. Одинокая слеза скатывается по моему виску.
Хриплым голосом он говорит мне на ухо: — Папа дома.
Я смеюсь, но смех быстро переходит в стон, когда он начинает толкаться, наклоняя голову, чтобы поцеловать мое горло, а затем прикусить его. Я обвиваю ногами его талию, а руками — плечи, прижимаясь к нему, пока он заполняет меня, тело и душу.
Я знаю, что он всегда хотел оберегать меня. Защищать меня, чего бы это ему ни стоило. Но чего он не знал, так это того, что мне никогда не нужен был рыцарь на белом коне, чтобы спасти меня.
Мне нужен дракон.
Он нужен мне, навсегда, и это все.
Позже, потная и насытившаяся, я лежу в его объятиях, прижавшись щекой к его груди, и мое сердце пылает.
В темноте гостиничного номера я шепчу: — Что теперь будет?
Он шевелится, приподнимаясь, чтобы поцеловать меня в макушку. — Что ты хочешь, чтобы произошло сейчас?
Мой ответ мгновенный. — Я хочу вернуться в твою хижину в лесу.
Его смешок звучит низким рокотом у меня над ухом. — Ты имеешь в видунашу хижину.
У меня сводит пальцы на ногах от счастья.
— Между прочим, По скучает по тебе.
—Я тоже скучаю по нему, по этой большой тупой самоуверенной птице.
— Не позволяй ему слышать, как ты называешь его тупицей. Он украдет все твои шнурки и сделает из них себе накидку.
—Держу пари, он бы так и сделал. Знаешь, по чему еще я скучаю?
— По чему?
Я улыбаюсь. — Пора мыться.
Я слышу улыбку в его голосе, когда он отвечает. — Мне показалось интересным, что героиня твоей книги тоже часто принимала ванну. Странный поступок для призрака.
Мысль о том, что он в комнате просматривает мои желтые блокноты, пока мы были порознь, заставляет мое сердце петь. — Это было в память о ней. До того, как она умерла.
Он задумчиво произносит: — Это верно, она не знала, что мертва.
—Судя по твоему тону, я чувствую, что мне, возможно, придется внести некоторые изменения.
Он скользит открытой ладонью по моей спине и берет за подбородок, наклоняя мою голову для поцелуя. Он шепчет: — Нет. Это идеально. За исключением того, что мужчина, в которого она была влюблена, когда была жива, выглядит как горилла.
—Он не горилла! Он мачо!
Он многозначительно смотрит на меня. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не взяла за основу его персонажа кого-нибудь из своих знакомых.
У меня милая улыбка. — Я бы никогда. В любом случае, это, вероятно, незаконно.
—Что незаконно, так это размер его члена. Держу пари, именно так она и умерла, верно? Проколотые легкие?
—Ладно, знаешь что? Ты больше не читаешь мои незавершенные работы.
Он поджимает губы. Я могу сказать, что он пытается не смеяться надо мной.
Я тыкаю его в ребра и, вздыхая, кладу голову ему под подбородок.
Когда он заговаривает снова, его голос становится серьезным. — Это будет опасно.
Он имеет в виду свою жизнь. Как будто я этого еще не знала.
— Если ты сможешь незамеченным проникнуть на конспиративные квартиры по всему миру в окружении вооруженной охраны и сорвать свадьбу гангстеров, ты сможешь защитить меня. Я тебе доверяю. Кроме того, посмотри на это с другой стороны. Я умею стрелять из оружия!
—Но с ребенком…
— Мал, — говорю я предупреждающим тоном. —Осторожно. Я не хочу больше слышать от тебя всякую чушь о том, что мы не вместе, потому что это слишком опасно. Тема закрыта.
Он хихикает. — И ты говоришь, что я люблю командовать.
—Послушай, я знаю, что — Тринадцать" —это не бойз бэнд, ладно? У этих парней есть жены и подружки, и они умудряются поддерживать в них дыхание. Ты тоже можешь.
После короткого молчания он говорит: — Кто рассказал тебе о Тринадцати?
—Деклан.
Он перекатывает меня на спину и смотрит на меня сверху вниз. Его голос убийственно нежен. — Ты только что произнесла имя другого мужчины в моей постели?
О, черт. Начинаем отступление. – Я… Ты вроде как спросил. И если ты не владелец этого отеля, технически это не твоя кровать.
Он рычит: — Хорошая попытка, детка. Я действительно владелец этого отеля.
—Что?
—У меня много недвижимости по всему миру. Пахан очень хорошо заплатил мне за то, что я для него сделал.
—Очевидно, недостаточно хорошо, чтобы нанять декоратора по интерьеру.
—Прости?
—Твою квартиру в Москве нельзя назвать уютной, милый. Я думаю, что скелетам она понравилась бы, но для людей из плоти она немного холодновата.
Его глаза блестят. Ноздри раздуваются. Он не знает, смеяться мне или отшлепать.
Я прижимаюсь к нему ближе, ухмыляясь.
—От тебя одни неприятности, маленькая птичка, ты знаешь это?
—Да, но ты любишь неприятности.
Его взгляд смягчается. Он целует меня так, словно я самое дорогое, что есть на свете, затем хрипло говорит: — На самом деле, я люблю неприятности. Я люблю это больше всего на свете.
Это решает дело. Моей следующей
